Проклятие стеклянного сада - Наталья Николаевна Александрова
Олег узнал голос Алины. Сквозь волны дурноты мелькнула мысль, что всё же у женщин, при всех их недостатках, есть и хорошие черты. Когда тебе плохо, когда ты пострадал, их ласка может облегчить боль и страдание…
– Ладно, поцелуй! – разрешил он снисходительно.
– Что?! – переспросила Алина совсем другим голосом, в котором не было и тени ласки или сочувствия. – Тебя? Поцеловать? С какой это стати? Что ты мне сделал хорошего?
– А с кем же ты тогда любезничаешь? – Олег открыл глаза и со стоном приподнялся.
Алина сидела на полу. Рядом с ней устроился Джерри, положив ей на колени огромную голову. Алина какой-то мазью смазывала ссадину на его лапе. Увидев Олега, пёс приподнял верхнюю губу, показав внушительные клыки, и едва слышно зарычал: «Тр-ронь ее, попр-робуй!»
Маша крадучись выскочила из подъезда и проводила глазами удаляющиеся огни черной машины. Надо же, как здорово у нее всё получилось! И какие же эти двое – идиоты… Она тут же одёрнула себя. Не следует расслабляться, просто соображение не самая сильная их сторона. Не дай бог столкнуться с ними лицом к лицу на узкой дорожке, да еще в темное время суток, вот тут они против безоружных женщин очень даже неплохо выступят.
Она подошла к машине.
– Ну что? – Елена подняла темные от страха глаза. – Получилось?
– Пока да, – осторожно ответила Маша, но Елена, не слушая дальше, выскочила из машины и помчалась к подъезду.
Маша побрела за ней, почувствовав вдруг нечеловеческую усталость. Нужно хоть немного передохнуть. Рассветало, и, судя по розовым облакам на востоке, день обещал быть солнечным. Маша вдохнула прохладный утренний воздух. Стало чуть легче.
– Подожди меня! – Она еле успела прихватить дверь подъезда, прежде чем та закрылась.
Елена бегом поднималась на пятый этаж, Маша приехала на лифте чуть позже и прошла в квартиру вслед за ней. В просторной прихожей Елена препиралась с крупной широкоплечей тёткой в криво застегнутом фланелевом халате.
– Нет, ты мне скажи, что же это такое? – напирала та. – Ты сказала, часа на два уйдешь, а сама на всю ночь улепетнула! И даже не позвонила! Нет, я, конечно, всё понимаю, ты женщина молодая, с мужем развелась, так надо личную жизнь устраивать, так отчего меня-то не предупредила? Сижу тут как дура в полном недоумении, приходят какие-то, тебя спрашивают, а я что?
– Ой, тётя Соня, извини, так получилось, я и не знала… – слабо отбивалась Елена. – А как Катюшка-то?
– Прекрасно твоя Катерина! Всё в порядке, поела да спать легла, ну, мультики мы с ней, конечно, посмотрели, книжку почитали… С ней-то как раз проблем нет.
Елене удалось наконец протиснуться мимо мощной тётки, и она скрылась в одной из комнат.
– А вы кто же будете? – Тётка переключилась на Машу. – Подруга ее, значит?
– Вроде того, – ответила Маша. – И… Знаете, у нее серьезные неприятности.
– Да уж вижу, – заворчала тётка. – Явилась вся встрёпанная, где-то всю ночь пропадала, уж не у любовника была, от любовника в таком виде не возвращаются, разве только жена застанет в самый интересный момент. А с Ленкой не то: морда не побитая, волосенки не повыдерганы, значит, не в этом дело.
Маша невольно улыбнулась: тётка начинала ей нравиться.
– Меня Софья Андреевна зовут, – сказала тётка, улыбнувшись в ответ. – А ты…
– Я Маша. – Мария слишком поздно сообразила, что представилась настоящим своим именем, а ведь Елена знала ее как Алину. Ну и ладно, что же теперь делать.
Из-за двери послышался звонкий детский голосок.
– О, разбудила зачем-то! – проворчала тётка.
На пороге появилась Елена, на руках у нее была девочка лет пяти, хорошенькая, как картинка. Белокурые локоны и огромные синие глаза, в данный момент слегка заспанные. Елена счастливо смеялась, и было видно, как они с дочкой похожи. Исчезло затравленное выражение из глаз, и уголки губ не опускались уныло. Девочка обняла ее за шею и что-то прошептала, Елена понесла ее обратно в кровать.
– Вот, видела? – вздохнула тётка. – Красавица писаная, а счастья нет. У них в семье всегда так было: по женской линии все красавицы и все невезучие. Матери наши родные сестры, Катька у тётки поздняя была. Уж такая она была хорошенькая, выскочила замуж в восемнадцать лет, а он ее бросил, как только Ленка родилась. Такой подлец оказался, пробы ставить негде. У него еще жена была в Московской области, а нам врал, что никого нет. Потом уже вышла от полной тоски за этого, приличного слова не подобрать, да и умерла скоро. Бабка наша тоже хороша была, муж ее утонул по пьянке в реке, потом так замуж и не вышла. И говорили мы Катьке, чтобы дочку Еленой не называла, как бабку, потому как судьбу ее внучка повторить может, а она не послушала, и что вышло? И свою дочку ведь Ленка назвала Екатериной, как мать, Катюшка – это так, по-домашнему. Ох, не к добру всё это! – Тётка вздохнула и пошла на кухню. Стало видно, что она здорово хромает.
– Уложила! – Елена пришла на кухню. – Господи, как дома-то хорошо! Забыть всё это как страшный сон и жить как жила! Даже к мужу бывшему и то как-то стала лучше относиться!
– А зря, – хором сказали Маша и тётка.
Маша тут же замолчала, а тётка продолжила:
– Вот, заморочила голову мне совсем, я и забыла. Как ушла ты, так приходил этот… Такой плюгавенький, в глаза не смотрит, слова через губу цедит…
– Жук? – Елена бледнела на глазах.
– А и верно, что жук! – обрадовалась тётка. – Звонил прямо в дверь, я спрашиваю, кто там, а он – от бывшего мужа Кудряшова Виталия Иваныча алименты.
– Какие алименты? – прошептала Елена и плюхнулась на стул, подставленный Машей. – Это мужа порученец, у него фамилия такая подходящая – Жук.
– Порученец? Это кто ж такой будет? – прищурилась тётка. – Чего-то отвези, куда-то сбегай, по-нашему такой шестеркой называется. Я-то думала, он и правда денег привез, ну и открыла. А он давай расспрашивать да выпытывать, кто я такая, да что тут делаю, и где ты ходишь, если ребенок вот тут со мной.
– А вы что?
– А какое твое дело, говорю, мил человек? Тебе велено деньги передать, ты и передавай. Насчет меня не сомневайся, никуда денежки не денутся, все Елене с ребенком достанутся. А кто я такая, тебя, говорю, совершенно не касается. Ну, он говорит, раз так, то ждите неприятностей. И ушел, никаких денег не оставил.
– Никогда Жук денег
