Чарлз Тодд - Хладнокровное предательство
– Но если захочешь ненадолго остаться, – приветливым тоном продолжала Мэгги, – ничего не имею против. Учти, тебе не придется на меня работать, слышишь? Будешь делать только то, чего не могу я. По-моему, так будет справедливо, раз я тебя кормлю!
Мальчик слушал, но ничего не отвечал. Мэгги встревожилась. Может, он немой?
Доев кашу, он подошел к раковине, налил в миску воды и начал ее мыть. Мэгги решила, что он таким образом отвечает на ее гостеприимство. Покончив с мытьем, мальчик с опаской вернулся к столу, взял ее миску, вымыл и поставил на сушилку. Довольная Мэгги с трудом встала и подошла к двери, рядом с которой стоял большой ларь.
– Здесь овечий корм. В комнате, откуда ты пришел, есть пальто – его носил мой отец. Овцам надо сыпать по мерке каждой. Тебе придется отнести наверх ведро, его хватит, чтобы накормить всех. Если накормишь их, окажешь мне большую услугу. Я еще не совсем пришла в себя после ночи. – Обернувшись, она увидела, что мальчик не отрываясь смотрит на ее хромую ногу. – Когда-то я ее сломала. Она упрямая, не хочет лечиться.
Ему хватило такта покраснеть.
– Не стой столбом! Овцы тоже проголодались, как и ты!
Мальчик с трудом надел на себя тяжелое пальто. Оно было ему велико, руки тонули в рукавах. Ботинки, которые тоже стояли в комнате, были очень велики ему. Он с трудом зашнуровал их. Когда он снова вышел на кухню, Мэгги вытаращила глаза.
– Так не пойдет! – Она направилась к нему, ожидая, что он убежит, но мальчик остался стоять на месте и только встревоженно косился на нее, когда она стала закатывать ему рукава. Покончив с делом, Мэгги отошла на шаг. – Теперь ступай!
Он наполнил кормом ведро, лежавшее в ларе, мерку положил в карман и, волоча тяжелое ведро обеими руками, направился к выходу. Огромные, как у клоуна, ботинки громко стучали по полу.
Должно быть, овечий загон он нашел без труда, потому что вернулся через четверть часа – раскрасневшийся, весь в снегу. Он быстро протиснулся в дверь, как будто боялся, что хмурое утро в горах таит в себе неизъяснимую угрозу. Мэгги увидела, как он тщательно задвинул засов.
Пока он кормил овец, она успела заварить чай с медом. Напившись, мальчик вымыл обе чашки. Потом сел на пол рядом с Сибил и стал гладить ее грубый мех.
– У тебя самого есть собака? – спросила Мэгги, чистившая картошку на обед.
Он покачал головой.
– Ну а у Сибил никогда не было своего мальчика.
Минут через десять Сибил глухо зарычала и, привстав, посмотрела на дверь. Мальчик, словно перепуганный кролик, метнулся в комнату, в которой спал, и, обернувшись через плечо, бросил на Мэгги умоляющий взгляд.
– Какой-нибудь сосед зашел узнать, жива я или нет. Он не засидится, – тихо ответила Мэгги и с трудом потащилась к двери.
Она распахнула дверь, но за ней никого не оказалось. Двор был пуст. Мэгги внимательно изучила следы во дворе и все поняла. Вернувшись в дом, она крикнула своему маленькому гостю, который прятался в спальне:
– Это соседская кошка проволокла крысу! Спасибо ей, освобождает мой погреб от хищников. А то бы я ее метлой!
Ратлидж вернулся в гостиницу через несколько часов и застал других постояльцев на кухне. С инспектором Грили он расстался у полицейского участка. Грили очень удручало отсутствие каких-либо успехов. Живой мальчик, свидетель убийства, – одно дело. И совсем другое дело – мертвый мальчик, замерзший где-то в горах. Следствие зашло в тупик. Прощаясь с Ратлиджем, Грили недвусмысленно намекнул на то, что лично он сделал все, что мог.
– Я, конечно, и дальше буду помогать вам. Да и на остальных вы тоже можете рассчитывать. Но теперь все в ваших руках. Уже не знаю, что и думать; всех, кого мог, я уже допросил. По-моему, надо быть волшебником, чтобы раскрыть такое жуткое дело. Остается надеяться, что вы и есть волшебник.
С этими словами он скрылся за дверью полицейского участка, не пригласив Ратлиджа последовать за ним.
На кухне царила мрачная атмосфера. Робинсон сидел, закрыв лицо руками, как будто погрузился в пучину отчаяния. Джанет Аштон, бледная от боли и горя, смотрела в окно на склон горы. Мисс Фрейзер ловко мыла посуду и ставила тарелки в сушилку.
Она вскинула голову на вошедшего Ратлиджа, но не задала вопроса, который читался у нее на лице. Он едва заметно покачал головой, давая понять, что новостей нет, и она приступила к мытью кастрюль. Она так старательно терла их, словно хотела прогнать от себя все чувства.
– Под тем кухонным полотенцем сэндвичи, – сказала она. – Вы ведь, наверное, проголодались?
Ратлидж действительно испытывал голод, он с благодарностью кивнул. Хэмиш, проникшись угрюмой атмосферой, заметил: «Она рада тебя видеть. С остальными ей, наверное, тяжко».
Как будто услышав слова Хэмиша, Элизабет Фрейзер объяснила:
– У миссис Камминс снова разболелась голова. Она не спустится к обеду.
Джанет Аштон хмыкнула:
– Час назад я встретила ее на лестнице. От нее разит спиртным! Я сразу почувствовала…
– Ну что ж, – ответила Элизабет Фрейзер, стараясь сгладить неловкость, – наверное, она беспокоится за мужа.
Робинсон оторвал руки от лица и обратился к Ратлиджу:
– Он ведь умер, да? Джош умер? Напрасно вы боитесь говорить мне. Лучше скажите прямо!
– Мы его не нашли, – ответил Ратлидж. – Но возможно, вам стоит приготовиться к худшему.
Джанет Аштон прикусила губу и опустила глаза, разглядывая собственные руки.
– Я знаю, каково лежать на морозе и молиться, чтобы пришла помощь. Какая ужасная смерть!
– Не надо! – вскричал Хью Робинсон.
Ратлидж потянулся к тарелке с сэндвичами.
– Поиски еще не закончены. Люди не сдаются. Жаль, что не сумел принести вам новость получше.
Робинсон устало сказал:
– Я ценю их доброту. Должно быть, им нелегко. – Он глубоко вздохнул. – А убийца? Вы напали на его след? Нашли хоть что-нибудь?
Джанет Аштон спросила:
– Вы говорили с Полом Элкоттом? Доктор Джарвис утверждает, что сегодня ему лучше. Значит, его уже можно арестовать…
– Элкотта? – удивился Робинсон, переводя взгляд с нее на Ратлиджа и обратно.
– Арестовывать кого-либо пока рано, – ответил Ратлидж.
Джанет повернулась к Робинсону и воскликнула:
– Может, ты убедишь инспектора, раз у меня не получается! Грейс ужасно боялась Пола! Она ничего не говорила тебе о…
Робинсон перебил ее и устремил пытливый взор на Ратлиджа:
– Никто не говорил мне, что вы подозреваете Элкотта!
– Я пока никого не подозреваю. Во всяком случае, Элкотта я подозреваю не больше, чем всех остальных, – сухо ответил Ратлидж.
Мисс Фрейзер развернулась к ним лицом:
– Нет, я не верю… не может быть!
– Тогда скажите, кто еще мог убить несчастных детей? – вскинулась Джанет Аштон. – Только у него имелся повод уничтожить близнецов! Беспомощных малюток, которые едва научились узнавать мать в лицо… даже безумец пощадил бы их! – Взглянув на Ратлиджа, она обвиняющим тоном спросила: – По крайней мере, объясните, почему вы его защищаете? Может, вам известно что-то, чего не знаем мы?
Робинсон сказал:
– Сегодня утром, перед рассветом, я пошел в горы. Искал следы, какой-нибудь знак… мне казалось, если Джош увидит меня, услышит мой голос…
– Не очень-то разумно вы поступили, – нахмурилась мисс Фрейзер. – Если бы вы заблудились, пришлось бы искать еще и вас! А люди и так на грани истощения.
– Мне не спалось, – угрюмо ответил Хью Робинсон. – Я лежал в теплой постели и все время видел перед собой Джоша, испуганного, который не знает, куда повернуть, – и никто ему не поможет! Такое и в страшном сне не приснится! Не уверен, что смогу жить, если до конца дней перед моими глазами будет стоять его лицо… Или…
– Хотя бы поговорите с Полом Элкоттом, допросите его! – перебила бывшего зятя Джанет Аштон. – Спросите его, был ли Джош вместе с остальными, знает ли он, в какую сторону побежал мальчик! Вы напрасно теряете драгоценное время, время, которого у Джоша нет! Неужели не понимаете?
Голос ее был настойчивым и властным. Вглядевшись, Ратлидж нашел в ней сходство с надутой девочкой со снимка над кроватью Хейзел Робинсон.
Он встал, так и не притронувшись к сэндвичам. Элизабет Фрейзер попробовала его остановить:
– Вы все утро ездили по делам…
– Мисс Аштон права, – ответил Ратлидж. – Мне действительно нужно поговорить с Элкоттом, и чем скорее, тем лучше. Скажите, пожалуйста, где его найти?
– Он живет над трактиром «Баранья голова», недалеко от церкви. Двухэтажное здание с вывеской над дверью. Дверь в углу ведет на второй этаж, в жилые помещения.
Ратлидж поблагодарил ее и вышел. Джанет Аштон привстала, как будто собралась последовать за ним, но Элизабет Фрейзер тихо сказала:
– Нет, будет лучше, если вы не пойдете.
Джанет снова опустилась на стул.
– Никто мне не верит, – сказала она. – Но я права, вот увидите, скоро все поймут, что я была права!
