Джейн Хичкок - Обман зрения

Очень часто пожилая леди без всякого повода начинала предаваться воспоминаниям, рассказывая мне какие-то фантастические истории или просто болтая о великих людях, с которыми ей посчастливилось общаться, и удивительных местах, где ей довелось побывать. У нее был неистощимый запас забавных анекдотов о знаменитостях и общественных деятелях, претендентах на трон и главах государств, художниках и интеллектуалах, которых она принимала в своем доме в прежние времена. Ее экскурсы в прошлое казались мне бегством от теперешнего одиночества, жалкими попытками воскресить былой блеск.

Через какое-то время все эти истории наскучили мне своим однообразием. Казалось, что миссис Гриффин ничто не связывало с героями ее рассказов. Она лишь равнодушно следила, как они проходят перед ее глазами нескончаемой пышной вереницей. О муже и дочери она вспоминала очень редко. Создавалось впечатление, что у Фрэнсис было бесчисленное количество знакомых и очень мало друзей. Но друзья умерли, а знакомые надоели, и она изводила своими разговорами меня. Когда же она наконец уходила, я начинала размышлять об услышанном, приходя к выводу, что блеск и великолепие неизменно сменяются пустотой.

Столь интенсивное общение с миссис Гриффин стало сказываться на моей работе. К середине июля я уже основательно выбилась из графика, но у меня не хватало духу попросить ее больше не приходить. Впрочем, по моим резким ответам и явному невниманию к ее рассказам она должна была догадаться, что ее присутствие отвлекает меня от работы. Когда она наконец предложила какое-то время не встречаться, я не стала возражать и просто поблагодарила за деликатность. После этого она надолго исчезла.

Вернувшись к прежнему распорядку, я спокойно работала до конца лета, глядя, как все вокруг меня превращается в цветущий рай. Дом утопал в зелени, окруженный морем цветов. Несмотря на жару, в танцевальном зале всегда было прохладно. Я безмятежно трудилась, слушая щебетание птиц и деловитое жужжание насекомых. Моя последняя встреча с Джоном казалась сейчас дурным сном. Я вспоминала о нем лишь как о бывшем любовнике, который навсегда ушел из моей жизни. Меня больше не мучили тоска по прошлому и страстное желание его увидеть.

Хотя я не встречалась с Фрэнсис Гриффин, но неизменно спрашивала у Дина, как поживают его хозяйка и ее собака. Как-то раз, в сырой и жаркий понедельник, дворецкий пришел ко мне весь какой-то поникший и сообщил, что у него плохие новости.

— Маленького Помми больше нет с нами, — объявил он со слезами на глазах.

Я бросила кисти.

— О нет! Что с ним случилось? — воскликнула я, уверенная, что собачку задавила машина.

Дин помедлил с ответом, словно то, что он собирался сказать, причиняло ему боль.

— Миссис Гриффин его отдала, — сообщил он, печально склонив голову.

— Отдала? Почему?

— Он плохо себя вел, — грустно сказал он. — Совсем отбился от рук и испачкал кресло.

— Не может быть! Вы хотите сказать, что она его отдала, потому что он пописал на кресло?

— Но это было кресло в стиле Людовика Шестнадцатого. Ее любимое.

Мне это показалось абсурдным.

— Дин, я знаю, как вы любили этого малыша…

— Я сказал ей, что буду держать его у себя в кухне, но она опасалась, что он убежит и снова набезобразничает. Я бы взял его к себе, но у меня некому за ним приглядеть.

Я видела, как он расстроен. То, что Дин доверил мне свое горе, сделало нас как-то ближе.

— Мне очень жаль, Дин, — сказала я, не зная, как его утешить.

— Да, это так ужасно.

Дворецкий извлек из кармана большой белый платок и, развернув его, вытер нос и глаза.

Немного успокоившись, он сказал:

— Миссис Гриффин хочет вас видеть.

Я последовала за Дином в большой дом, где мы поднялись в китайскую комнату и он дважды стукнул в дверь. «Войдите», — послышалось изнутри. Проходя мимо Дина, открывшего мне дверь, я слегка коснулась его рукава и ободрительно кивнула. Он со слабой улыбкой закрыл за мной дверь. В комнате я увидела миссис Гриффин, облаченную в расшитый шелковый халат. Она сидела в большом резном кресле и смотрела в сад. Солнечные лучи, падающие из окна, создавали вокруг нее какую-то причудливую ауру.

— Ну, как ваши дела? — не оборачиваясь, спросила она.

— Спасибо, хорошо. Мне жаль, что так получилось с Пом-Помом.

— Вам Дин рассказал?

— Да. Он очень расстроен.

— Он был слишком привязан к этой собаке.

— Такое милое маленькое существо.

— А сколько от него неприятностей, — резко ответила она. — Даже говорить о нем не хочу! Мне гораздо важнее знать, как обстоят дела с вашей работой. Извините, что я так долго не появлялась.

Я поняла, что разговор о собачке закончен. Меня потрясло это холодное равнодушие к судьбе некогда любимого существа.

— Думаю, что скоро закончу очередной этап и смогу представить его на ваш суд. Меня особенно интересует ваше мнение о главном панно. Я как раз работала над фигурой Кассандры. Мне очень помогло платье, которое вы прислали.

— Да? Красивый наряд, правда? Я заказала его в Париже. Фасон я придумала сама, потому что лучше знала, что ей идет, хотя она со мной и не соглашалась. Она никогда не умела выставлять свои выигрышные стороны — вечно одевалась в какие-то хламиды, которые портили ее фигуру. Она ненавидела это платье…

В голосе миссис Гриффин послышалось раздражение.

— И совсем напрасно — оно очень красивое, и на портрете Кассандра выглядит в нем просто замечательно, — заметила я.

Пропустив мою реплику мимо ушей, миссис Гриффин монотонно продолжила свое повествование:

— У нее не было чувства стиля. И осанка ужасная. Она не ходила, а волочила ноги. Я всегда говорила ей, чтобы она выпрямилась, перестала сутулиться и посмотрела жизни в глаза… Даже не будучи красавицей, она вполне могла выглядеть элегантно и даже величаво…

Она повернулась и посмотрела на меня.

— Может быть, вы как-нибудь наденете его для меня? Мне бы хотелось посмотреть, как вы в нем выглядите. Вы ведь его уже примеряли?

— Честно говоря, да.

— И оно вам подошло.

— Да.

— Я так и знала. У вас с ней один размер. Скажите, а вам нравится мое платье?

Я внимательно посмотрела на ее богатый наряд. Это было китайское императорское облачение из алого шелка — свободное платье с высоким воротником и широкими рукавами. На искусно вышитом фоне извивались три грозных золотых дракона.

— Просто изумительное.

— Оно принадлежало Цы-Си, вдовствующей китайской императрице. Вы о ней слышали?

— Она из времен Боксерского восстания? — неуверенно предположила я.

— Совершенно верно. Поистине выдающаяся женщина. У нее был талант государственного деятеля, несмотря на то, что восстание было подавлено. Говорят, что в детстве ей удалось избежать колодок, поэтому она могла свободно передвигаться в отличие от других женщин ее круга. Но она была достаточно хитра, чтобы скрыть это обстоятельство, что давало ей возможность тайком бродить по дворцу и подслушивать под дверями, не вызывая подозрений. Подобно многим другим женщинам, она умела извлекать пользу из своей притворной слабости.

Откинув голову на спинку кресла, миссис Гриффин продолжала говорить, словно находясь в легком трансе. Мне уже приходилось видеть ее в подобном состоянии, и я решила быть настороже.

— Говорят, она велела убить своего сына, чтобы посадить на трон племянника, хотя тот и не был прямым наследником престола, — монотонно продолжала она. — Сына она не любила, а вот к племяннику относилась очень нежно, потому что могла им руководить. Как вы думаете, это правда, что мы больше любим то, что нам подвластно? У меня есть три ее платья. А в ее гардеробе было больше десяти тысяч.

Я промолчала, предоставив ей говорить дальше, хотя это ее явно утомляло.

— Я купила его в Китае в 1948 году, как раз перед тем, как к власти пришли коммунисты. Часть мебели в этой комнате из Запретного города. — Она слабо махнула рукой. — Как вам нравятся обои?

Она указала на яркие обои, расписанные вручную, на которых были изображены сценки из жизни древней китайской знати.

— Я нашла их в антикварной лавке в Лондоне много лет назад. Часть из них подлинные, остальные же я велела скопировать, потому что на всю комнату не хватало. Сможете отличить настоящие? Подойдите поближе, посмотрите, потрогайте.

Я обошла комнату, внимательно рассматривая обои. Все в них было превосходно — и цвет, и текстура, и рисунок, и композиция.

— Ну так как? Можете отличить копии от подлинника? — спросила миссис Гриффин.

— Нет, не могу.

Подняв руку, она указала на одну из стен.

— Вот здесь подлинники. На остальных стенах подделки.

Я тщательно пригляделась к оригиналу, сравнивая его с копиями.

— Но их же невозможно различить.