Алексей Макеев - Она слишком любила красное
«Что это? – невольно подумал я. – Несущественная придирка моей жены лишь бы доказать нелепость моих подозрений, или крик души отчаявшейся женщины? А если допустить, что Виктория могла заметить что-то такое, на что я сам никогда не обратил бы ни малейшего внимания? А что, если Вика права? Тогда, очевидно, Людмила относится ко мне гораздо лучше, чем она должна относиться к своему боссу. А что, если Людмила имеет какие-то виды… – Я мельком бросил взгляд на оставленное печенье. – Чего ради она должна меня обхаживать? Неужели в ее душе теплится надежда?»
Я не стал давать волю нахлынувшим фантазиям, иначе бы вообразил, что моя личная секретарша действительно в меня влюбилась.
«Хотя почему бы и нет? – снова подумал я. – За восемь с половиной лет можно привыкнуть даже к зеленому крокодилу!»
Я решительно нажал кнопку селектора.
– Слушаю вас, Роман Александрович… – звонким бойким голосом ответила Людмила.
Я вдруг понял, что мне даже нечего ей сообщить. У меня не было причины приглашать ее в кабинет.
– Я внимательно слушаю вас, Роман Александрович… – снова повторила она.
– У вас есть кто-нибудь в приемной? – спросил я, задав первый попавшийся вопрос, пришедший мне в голову.
– Роман Александрович, на сегодня приемный день закончен. Если вы кого-либо ожидаете…
– Нет, Людочка, я никого не жду. Зайдите ко мне на минуточку, – я немного подумал и добавил: – Пожалуйста!..
Через минуту дверь моего кабинета осторожно открылась.
– Я принесла аптечку, Роман Александрович, – сказала Людмила, посмотрев на меня взволнованным взглядом. – Если вам понадобился корвалол или аспирин…
– Спасибо, Людочка, вы напрасно беспокоились. У меня превосходное самочувствие.
– Вы уверены, что вам не нужен врач, Роман Александрович? – настойчиво спросила она.
– Присядьте, пожалуйста, – сказал я более мягким голосом, чем обычно. – У меня есть к вам несколько вопросов частного характера. Прошу вас ответить мне честно и откровенно…
Людмила присела на край кресла, положив аптечку на колени.
– Как вы считаете, я могу нравиться женщинам? – поинтересовался я.
Она заерзала в кресле.
– Прошу вас, не оставляйте мой вопрос без ответа! И уж тем более не напоминайте мне о том, что я женат…
– Если вы настаиваете…
– Да, я настаиваю!
– У вас есть соседи, с которыми вы встречаетесь каждое утро. Есть определенный круг знакомых, с которыми вы проводите свободное время. Какие-то друзья…
– У меня нет друзей! – неэтично перебил я. – Вы все ходите вокруг да около. Неужели так трудно ответить на мой вопрос?
– Я именно этим и занимаюсь, Роман Александрович, – спокойно сказала она. – Вы воспринимаете людей, которые вас окружают, именно такими, какие они есть. Вы не замечаете, кто из них слишком толстый, а кто худой. Вы прощаете им какие-то обособленные черты характера. Чью-то грубость, чье-то занудство, чью-то расторопность и, наоборот, чью-то медлительность. Вы не можете сказать о человеке, с которым постоянно общаетесь, что он вам неприятен. Вы все равно видите в нем только все самое наилучшее, что у него есть.
Я так и предполагал, что она будет всячески обходить мой вопрос стороной и я никогда не получу от нее прямого ответа.
– Людочка, это все замечательно! Вы, конечно, правы, я не могу оспаривать ваши доводы. Можно написать целый трактат по философии, но так и не сказать ничего вразумительного. Вот вы лично…
Я посмотрел ей в глаза и мужественно спросил:
– Вы бы согласились выйти за меня замуж?
Она густо покраснела. Вспыхнувший румянец делал ее только краше.
– Вы женаты, Роман Александрович… – поникшим голосом сказала Людмила. – У вас прекрасная, молодая и красивая жена. Я бы перестала себя уважать, если бы знала, что другому человеку стало из-за меня плохо. Ваша супруга вас очень сильно любит! Можете мне поверить. Как женщина, я чувствую это сердцем.
– Значит, вы не хотите ответить на мой вопрос?
Людмила поднялась с кресла и, держа аптечку в левой руке, посмотрела на меня понурым взглядом.
– Роман Александрович, вы хотите, чтобы я подыскивала себе другую работу? – напрямую спросила она.
Ее вопрос был ушатом холодной воды, вылитой на мою голову.
– Ни в коем случае! – поспешно ответил я. – Как работник, вы меня устраиваете. У меня нет к вам ни объективных, ни субъективных претензий. Прошу прощения, Людмила Геннадьевна! Я больше не стану задавать вам бестактные вопросы.
Она решительно направилась к выходу, но, подойдя к двери, вновь обернулась и, строго посмотрев на меня, укоризненно сказала:
– Очень жаль, Роман Александрович, что вы не замечаете людей, которые вас любят!
Я так и не понял, кого она имела в виду, себя или Викторию?
18
Возвратившись домой, я все-таки не спешил идти на примирение. Виктория, как я смог заметить, тоже не особо торопилась наладить наши отношения. Она даже не попыталась со мной заговорить. Как бы там ни было, но так больше продолжаться не могло, и мне пришлось сделать первый шаг. Я решил посмотреть на себя со стороны и внезапно пришел к выводу, что могу ошибаться. Если взглянуть в самый корень нашей размолвки, то ведь я сам был во многом виноват. Разумеется, я знал давнюю мудрость: «Если женщина не права – попроси у нее прощения!» Но мне не хотелось вдобавок ко всем неприятностям стать еще и жалким подкаблучником. В любом случае нам необходимо было прийти к обоюдному согласию.
«Сейчас или никогда! – подумал я. – Необходимо утихомирить амбиции. Наша ссора должна закончиться».
Я какое-то время колебался. Я не знал, с чего начать разговор. Наконец я решил пойти по наклонной плоскости, а уж затем – куда выведет интуиция.
– Виктория! – начал я, застав ее в гостиной. – Когда мы разговаривали с тобой по телефону, ты ненароком вспомнила про брачный контракт. Хотелось бы узнать, какую цель ты преследуешь?
Она подошла к окну. Посмотрела сквозь тюлевые занавески на улицу и, не глядя в мою сторону, печально произнесла:
– Ты понесешь колоссальные убытки, если надумаешь подать на развод.
Я не мог не согласиться с ее доводами. У меня не было косвенных доказательств ее измены. Суд присяжных непременно будет на ее стороне и вынесет вердикт в ее пользу.
– Если это тебя так интересует, то можешь обратиться к моему адвокату, – продолжила Вика. – Конечно, в том случае, если твоя позиция останется такой же жесткой. Смотри, Роман, как бы впоследствии тебе не пришлось сожалеть. Ты можешь потерять любящую тебя жену и лишиться довольно-таки крупной части капитала!
– Это угроза?
– Нет. Пока это всего лишь предупреждение. Прежде чем принять окончательное решение, ты должен как следует взвесить все «за» и «против».
Мне пришлось признать, что ее логика имела весомые аргументы. Мне нечем было крыть и нечего было возразить. От понимания собственного бессилия мне не стало легче. Даже наоборот, меня вновь так и распирала злость, ставшая основным придатком моей безысходности.
– Меня такая сторона медали не устраивает! – сказал я.
– Меня тоже.
– Нам необходимо спокойно во всем разобраться.
– Давно пора.
– У тебя есть ко мне существенные претензии?
– Нет, – ответила Виктория и тут же добавила: – Надеюсь, мой милый, у тебя тоже нет ко мне претензий? Наша ссора разбухла, как дрожжевое тесто, а ведь если разобраться, то окажется, что виной всему плод твоих необузданных фантазий. Если хорошенько поразмыслить, то ведь тебе не в чем меня упрекнуть.
Я протестующе взмахнул рукой.
– У меня есть уважительная причина, но у меня нет косвенных улик, – возразил я.
– Но, Роман, не будь же чересчур упрямым! Я ни в чем перед тобой не виновата. Зачем ты обижаешь меня и унижаешь мое человеческое достоинство?
– Разве оно у тебя когда-нибудь было?
Виктория с трудом удержалась от грубости. Я понял, что хватил лишнего. В этой словесной перепалке с моей стороны был явный перебор.
– Ты не до такой степени жесток и безрассуден, каким пытаешься себя изобразить, – с обидой в голосе сказала Вика. – Остановись, Ромчик! Остановись, пока не поздно…
Ее проницательный взгляд стал не в меру серьезным.
– Я тебя предупреждаю… – повысив голос, произнесла она. – Я не позволю втаптывать меня в грязь! Если ты вовремя не остановишься, я буду вынуждена пойти на крайние меры.
Мне захотелось ее ударить. Я даже испугался столь неприемлемой мысли. Я окинул ее гневным взглядом, но внезапно мной овладели сомнения.
«Какие чувства должна испытывать Виктория, если действительно ни в чем не виновата? – подумал я. – А что, если все мои подозрения о ее неверности на самом деле основаны на нелепых фантазиях моего больного воображения?»
– Будет лучше, если мы помиримся, – нарушив ход моих мыслей, сказала Вика в продолжение начатого диалога. – Зачем мы издеваемся друг над другом? Если любовь и ревность – одно целое, то кому нужна такая любовь? Мой автомобиль стал причиной нашего раздора. Ты можешь его продать. Можешь разбить или облить бензином и поджечь, чтобы от него не осталось ни единого винтика, ни единого шурупчика.
