Себастьян Жапризо - Западня для Золушки
В отношении отца Мики, еще со дня визита к нему, было решено, что Жанна заберет его, проезжая через Ниццу. Когда она уезжала, присутствие Иветты не позволило ей дать мне какие-либо иные советы помимо банальных «ложись пораньше» и «будь умницей».
Иветта поселилась в комнате Жанны. В тот первый вечер я никак не могла уснуть. Спустилась на кухню выпить воды. Потом, соблазнившись погожей ночью, накинула поверх рубашки ветровку Жанны и вышла во двор. Обошла в темноте вокруг виллы. Засунув руки в карманы куртки, я обнаружила в одном из них пачку сигарет. Прислонилась к стене возле гаража, достала из пачки сигарету и поднесла ее ко рту.
Кто-то стоящий рядом поднес мне огоньку.
Убиваю
Парень возник в лучах июньского солнца, когда Мики, лежа на галечном пляжике у подножия мыса, закрывала иллюстрированный журнал. Поначалу он показался ей огромным, потому что в своей белой рубашке и линялых полотняных брюках возвышался прямо над ней, но впоследствии ей довелось убедиться, что росту он среднего, даже, пожалуй, небольшого. Зато он был весьма недурен собой: большие черные глаза, прямой нос, девичьи губы, да еще эта его своеобразная манера держаться очень прямо, развернув плечи и держа руки в карманах.
К тому времени Мики уже две или три недели жила с До на вилле на мысе Кадэ. В то послеполуденное время она была одна. До укатила на машине покупать что-то там в одной из лавчонок Ла-Сьота: то ли брюки, которые они смотрели вместе и которые Мики нашла безобразными, то ли такие же безобразные розовые клипсы. Во всяком случае, так потом сказала Мики парню.
Он появился бесшумно, даже галька не скрипнула у него под ногами. Он был худощав и по-кошачьи осмотрителен и проворен.
Чтобы получше его разглядеть, Мики опустила на глаза темные очки. Села, придерживая рукой на груди расстегнутый лифчик купальника. Парень ровным голосом осведомился, точно ли она — Мики. Потом, не дожидаясь ответа, сел рядом, вполоборота к ней — с такой восхитительной грацией, словно всю свою жизнь только и делал, что отрабатывал это движение. Для проформы она сказала ему, что это частный пляж и она была бы весьма признательна, если бы он убрался.
Пока она, заведя руки за спину, возилась с застежкой купальника, он стремительно склонился к ней и, прежде чем она отдала себе в этом отчет, застегнул его сам.
Потом он сообщил ей, что пойдет искупнется. Он сбросил рубашку, брюки и матерчатые туфли, в гадких армейских шортах цвета хаки проследовал к воде и погрузился в нее.
Плавал он так же, как и ходил, — спокойно и беззвучно. Он вернулся к ней — на лоб ему налипли короткие пряди темных волос, — порылся в карманах брюк в поисках сигарет. Предложил и Мики сигарету — почти наполовину высыпавшуюся «Голуаз». Когда он давал ей прикурить, на ее бедро упала капля воды.
— Знаете, зачем я здесь?
Мики ответила, что догадаться об этом нетрудно.
— А вот и нет, я бы удивился этому, — сказал он. — Девчонок у меня сколько мне захочется. Я наблюдаю за вашим пляжем уже неделю, но, уж поверьте, не ради этого. В любом случае наблюдаю я за вашей подругой. На вид-то она ничего, но то, что интересует меня, так не разглядишь. Это тут.
Он ткнул себя пальцем в лоб, откинулся назад и растянулся на гальке, подложив руку под голову, с сигаретой во рту. После доброй минуты молчания он устремил на Мики взгляд, вынул сигарету изо рта и заявил:
— Черт, вы не слишком любопытны!
— Чего вы хотите?
— Что ж, уже можно и сказать. Чего я, по-вашему, хочу? Десять штук? Пятьсот? Сколько это стоит — ваше бьющееся сердечко? Многие кинозвезды, к примеру, застрахованы. Руки, ноги, все прочее. А вы застрахованы?
У Мики словно от сердца отлегло. Она сняла очки, чтобы избежать белых кругов вокруг глаз, и сказала, что она такое уже слышала. Он может в буквальном смысле слова собирать манатки.
— Не питайте иллюзий, — сказал он. — Я не страховой агент.
— Это я прекрасно знаю.
— Я просто хороший парень. Умею слушать, умею смотреть и хочу дать вам возможность воспользоваться информацией. Вдобавок у меня очень скромные запросы. Я сделаю вам приятное всего за сто штук.
— Если бы я всякий раз с тех пор, как стала выходить на люди, поддавалась на подобные штучки, то уже давно бы разорилась. Так вы уходите?
Он приподнялся — с таким видом, будто решил отказаться от идиотских притязаний. Даже не вильнув бедрами, а лишь чуть-чуть приподняв ноги, он надел брюки. Его движения просто завораживали Мики. (Это она сказала ему позже. В тот момент она лишь наблюдала за ним, прикрыв веки.)
— «Во-первых, Жанна чокнутая», — начал декламировать он, сидя неподвижно, устремив взгляд на море. — «Знаешь, под каким она знаком зодиака родилась? Телец. Не верь Тельцу, цыпленочек, они все шкуры. Все из головы, ничего от сердца…»
Мики снова надела темные очки. Парень посмотрел на нее, улыбнулся, надел рубашку, туфли и поднялся. Она удержала его за брючину.
— Откуда вам это известно?
— Сто штук.
— Вы слышали, как я это говорила. Это было в одном ресторанчике в Бандоле. Вы нас слышали?
— Я не бывал в Бандоле с прошлого лета. Я работаю в Ла-Сьота. На почте. Ухожу с работы в половине пятого. Это я слышал не далее как сегодня, меньше часа тому назад. Я уже уходил. Так решаетесь вы или нет?
Мики встала на колени и — вероятно, чтобы выждать время, — попросила у него еще сигарету. Он протянул ее Мики, предварительно раскурив для нее — наверняка по примеру того, как это делают в фильмах.
— На почте? Так это был телефонный разговор.
— С Флоренцией, — уточнил он. — Я обыкновенный хороший парень. Спорю на что угодно, это стоит куда больше сотни штук! Просто мне, как и всем, нужны деньжата. Для вас это сущий пустяк.
— Вы болван, уходите прочь.
— Это она заказала разговор, — продолжал он. — Ваша подруга. Ее собеседница — та изъяснялась так: «Подумай. Хватит. Повесь трубку».
В этот момент Мики услышала, как к вилле подкатила «МГ»: это вернулась До. Она опустила темные очки, еще раз смерила парня взглядом с ног до головы и сказала, что она согласна, он получит, сколько запросил, если информация и впрямь будет того заслуживать.
— Информация — когда я увижу сто штук, — заявил он. — Сегодня в полночь будьте в табачной лавке Лека. Там во дворе открытая киноплощадка. Я буду там.
С этими словами он ушел. Мики дождалась До. Когда та пришла — в купальнике, с полотенцем на плечах, излучающая дружелюбие и веселье, Мики сказала себе, что не пойдет в эту табачную лавку — ни сегодня, ни вообще когда бы то ни было. Было уже поздно, солнце клонилось к закату.
— Что поделывала?
— Да ничего, — ответила До. — Болталась. Как вода?
В ушах у До были розовые клипсы. Она вошла в воду, как делала это всегда, — вначале тщательно смочила руки-ноги, затем плюхнулась с победным индейским кличем.
В машине, когда они ехали ужинать в Бандоль, Мики по пути бросила взгляд на табачную лавку в Леке. Она заметила киноафишу, а во дворе заведения — огни.
— Знаешь, сегодня под вечер я повстречала одного прелюбопытного парня, — сказала она До. — Прелюбопытного парня с прелюбопытными идеями.
И, поскольку До никак на это не отреагировала, она добавила, что в конце концов ей здесь, наверное, понравится.
В тот же вечер без двадцати двенадцать она привезла До на виллу, сказала ей, что забыла заскочить в аптеку, что в Ла-Сьота наверняка хоть одна да будет открыта. Включив фары, она укатила.
Без десяти двенадцать она припарковала машину на узенькой улочке за углом табачной лавки Лека, вошла во двор, обнесенный полотнищами афиш, и, сидя на откидном сиденье, просмотрела концовку какой-то приключенческой ленты, так и не сумев обнаружить среди зрителей сегодняшнего прохвоста.
Он поджидал ее у выхода, облокотившись на стойку бара табачной лавки и уставившись в телевизор; на плечи у него был накинут темно-синий пуловер с завязанными на шее рукавами.
— Пошли сядем, — предложил он, забирая свой бокал.
На безлюдной веранде, за стеклами, поминутно омываемыми светом автомобильных фар, Мики достала из кармана куртки две купюры по десять тысяч франков и одну в пять.
— Остальное получите, если сообщите мне что то и впрямь интересное.
— Я хороший парень. Привык доверять людям. И потом, я знаю, что в настоящее время вы ждете перевод.
Взяв купюры, он тщательно сложил их и спрятал в карман. Потом сказал, что несколько дней тому назад доставил телеграмму из Флоренции. Мальчишка-рассыльный уже ушел, и он сам взялся отнести ее.
— Кафе «У Дезирады» в Ла-Сьота.
— А какое это имеет отношение ко мне? — спросила Мики.
— Она была адресована вам.
— Я не получаю корреспонденцию в кафе.
— Зато ваша подруга получает. Это она забрала телеграмму. Я это знаю, потому что спустя некоторое время она пришла на почту. Признаться, в тот момент я о ней уже не думал. Интерес к ней у меня снова возник оттого, что она заказала Флоренцию. Телефонистка, принимавшая ее заказ, — моя подружка. Я прослушал разговор. И понял, что телеграмма предназначалась ей.
