Счастливая земля - Лукаш Орбитовский
Красивые девушки в коротких курточках сбивались в стайки. Между людей циркулировали мощные мускулистые псы. Чуть дальше, на берегу канала, десятки пар глаз бездумно смотрели на неподвижную воду. Один мужчина, который сперва съел печенье с гашишем, потом выкурил с дружком косяк и так разошелся, что побежал за вторым печеньем, полз сейчас грязной улочкой в сторону бараков. Изо рта его свисала толстая нить слюны.
В Эстербро, Хеллрупе и других северных районах, расположенных далеко от центра, группы парней слонялись без видимой цели. Были одеты в мешковатые штаны, бейсболки и куртки, широкие и расстегнутые, так чтоб можно было увидеть футболки, на которых скрещивались револьверы, а статуя Свободы с закрытым лицом целилась в небо из автомата. Ребята шли фалангой, несли камни и куски кирпича, разбивали каждый фонарь, что попадался им по дороге. Сопровождал их треск падающих велосипедов. Когда над улицей сгущалась тьма, разбегались в направлении запаркованных машин.
Женщина, что могла бы считаться красивой, если бы не печаль на ее вытянутом лице, выбила стекло в магазинчике с мармеладками на Фальконер Алле. Застыла на мгновение, словно пораженная тем, что стекло разбилось с первого удара. Или просто задумывалась, готова ли на то, что запланировала. Сбила острые осколки и вошла внутрь, неся в левой руке небольшую канистру. Шла через магазин, жуя яркие разноцветные мармеладки, а за ней лилась блестящая струйка бензина. Поставила канистру в самом дальнем углу, выбралась наружу и бросила спичку. Потом перешла на другую сторону тихой улицы и со скрещенными на груди руками всматривалась в распространяющийся огонь. Поворачивала к нему голову даже тогда, когда под холодным взглядом мобильных телефонов ее тащили в полицейскую машину.
– Это конец, – сказала Хелле Хукоммельсе. – Я не счастлива с тобой. Я много думала, как тебе это сказать и что сделать, чтобы мы оба пострадали как можно меньше.
За окном съемной квартиры Фальконер Алле блестела банком и кофейней. Бартек сидел на табурете в кухне и держался за живот.
– Что я сделал не так?
– Ничего. Может быть, в этом и дело. Слушай, на самом деле у меня нет конкретного повода. Просто что-то не работает. Я правда не знаю. Мне когда-то казалось, что рядом с тобой я найду внутренний покой – и действительно, так было. Но больше этого нет. Это не моя вина. Мы ведь не в ответе за то, что чувствуем, правда?
– Нам надо просто поговорить.
– Мы говорим.
– Но я ведь тоже вижу, что что-то не в порядке. Я не слепой. Но зачем же сейчас бежать? Что будет с тем, что мы вместе построили? Послушай…
Он хотел ее обнять.
– Нет. – Хелле встала. – Нам надо жить дальше. Я много об этом думала, и если я чего-то и боюсь, то как раз метаний туда-сюда. Этого мы в самом деле могли бы избежать. В четверг придут люди и упакуют твои вещи. Ты можешь при этом присутствовать. А я уйду. Я совершенно не против твоего присутствия, но предпочла бы, чтоб ты мне поверил.
Я ничего не пропущу.
– Притормози, пожалуйста.
– А разве не лучше побыстрее со всем развязаться? Вот тебе их номер. Они будут хранить вещи две недели. Тебе должно хватить этого времени, чтоб найти новую квартиру. Если не найдешь, я заплачу за продление. Я и так плачу, тебе никаких счетов не придет. Вот, пожалуйста, возьми.
– А это что?
– Адрес отеля. Номер зарезервирован с сегодняшнего дня. – Она положила ладонь на его ладони. – Давай не будем делать это труднее друг другу.
– Как-то всего этого слишком много сразу, тебе не кажется?
Хелле отстранилась, попала в точечное пятнышко света с потолка. Круглое лицо, вздернутый нос, крестик на груди, первые морщины на шее. Выглядела как мать, отчитывающая ребенка. Бартек умолк. Он водил взглядом по полкам, полным книг, и картинам, полным ярких цветов и продолговатых фигур. Встал.
– Что с тобой будет?
– Подумай о себе. Может быть, у тебя наконец-то получится? Может быть, тебе с самого начала именно этого не хватало?
Снимки и магниты на холодильнике смеялись.
2
Ночь расставила по всему Копенгагену упорядоченные огни. Бартек шел по берегу искусственного озера. На грязной пене колыхались банки, пачки от сигарет и пластиковые бутылки. Дома скользили по воде, его обгоняли бегуны, велосипедисты курили и разговаривали по мобильникам. Бартек хотел остановить одного из них. Спросил бы, почему это с ним происходит.
Подумал, что Хелле будет трудно найти кого-то нового. Разве что у нее уже кто-то есть. Кто-то другой ждал у дома и именно сейчас греется в их квартире. Он представлял, как этот человек обозначает свою территорию: как укладывает собственную стопку газет в туалете и распоряжается местом в шкафах, которые вот уже вскоре будут освобождаться. Ему казалось, что его обманули и что Хелле никогда не была нужна эта связь настолько же, насколько ему.
Он повернул направо, углубился в студенческий квартал, полный музыкальных магазинов и забегаловок со шмотками и дешевой едой. Жалел, что не может вернуться в прошлое. Разыграл бы этот разговор иначе.
В кафе заказал колу со льдом и смотрел на молодежь – в грибовидных шапках, обтягивающих джинсах и кожаных куртках, блестящих словно латекс, – бродящую за стеклом. Они пили пиво из маленьких баночек. За соседним столиком сидели две блондинки. Он попробовал поймать взгляд одной из них, завел разговор, но они желали остаться вдвоем.
Дорога к отелю проходила через переулки красных фонарей. Взгляды молодых женщин скользили по стеклам машин. Бартек приостановился. Пытался вообразить, какие тела скрывают эти курточки, защищающие от ветра. Чувствовал, что все сжимается внутри. Велосипеды, скрученные друг с другом, сложились в виде ворот. На витринах трусики, нежные, как бабье лето, члены из сексуального красного пластика, светлые обложки фильмов и искусственные промежности. Вход в отель прикрывало облачко сигаретного дыма, из соседнего окна доносился пьяный гам, портье напоминал альфонса.
Сказал, что номер готов.
На следующее утро Бартек проснулся рано и не понял, где находится. Узнал стол, зеркало, кровать, в которой провел ночь, но ничего больше не знал.
3
Девушка на ресепшен сказала ему что-то по-датски. Он расплатился картой. В лифте задержал взгляд на своем отражении: бледный парень с редеющими волосами, собранными в хвост.
В офисе сбросил сумку на свободное кресло. Включил компьютер. Почту просмотрел бегло, не открывая, только названия, и пошел за кофе на другую сторону здания, где стояла отличная кофеварка, о которой мало кто знал. Столкнулся с Мортеном Рынке-Блинди. Мортен, вчерашний и заспанный, просветил его, что от жизни не следует ожидать слишком многого.
Первый час читал корреспонденцию и сайты сплетен. Отправился в сторону курилки и стащил грушу из буфета. Пришло время отвечать на длинные имейлы, и он ответил бы на все, если б не телефон. Девушка с непроизносимой фамилией звонила от какого-то французского портала для эйчаров и хотела интервью о коммуникации. Бартек с удовольствием ответил бы ей, что коммуницировать не умеет.
Мортен Рынке-Блинди к обеду оклемался, обсудил с Бартеком детали третьей версии курсов и добавил, что в этом случае быстрее – действительно лучше. Остальную часть дня нервно пересылал чужие письма.
Часы проходили под знаком зависающего компьютера. Бартек вручную расчертил план курсов, задумался над ним и трудолюбиво вносил изменения в файл. Девушка из Парижа звонила еще дважды, потому что забыла о чем-то спросить. Солнце било в окно, экран было не прочесть. Жалюзи опускать не хотелось. Неожиданно в кабинет вошел Мортен и сообщил, что есть проблема. Норвежка, та, что была беременна, оказалась и вправду беременна, так что в Осло с проектом полетит именно Бартек. Потом спросил, не трудно ли ему будет это
