Алексей Макеев - Московский инквизитор (сборник)

Лев опять горестно покачал головой и снова попросил, чтобы она рассказала ему о Егоровых. Видно, старушке и поговорить хотелось со свежим человеком, и подмерзать начала, но и боязно было незнакомца в дом пустить. Наконец она решилась:

— Ладно! Пошли, поговорим. — И представилась: — Меня Пелагея зовут.

— Да вы не бойтесь! Хотите, я вам паспорт покажу, — предложил он.

Достав документ, он открыл его на первой странице, надеясь на то, что место регистрации Пелагея смотреть не будет. Так и получилось. Внимательно посмотрев то, что было написано, она сказала:

— Ну, пошли, Илюша, — на зрение она явно не жаловалась.

Поставив на стол чай с сушками, она принялась повествовать, но давнее прошлое Гурова не интересовало, и он ждал, когда она перейдет к временам не столь отдаленным.

— Ну, значит, поженились Тамарка с Вовкой, и он ее сюда привел! Чего уж она в нем нашла, не знаю, потому что с малолетства с тюрем не вылезал! Катька у них в 1964-м народилась, а Колька — в 1968-м. И ведь опять Вовка сел! Потому как бандит — он и есть бандит, ему за хулиганство два года дали, потому что уже судимый был. Вышел в 1970-м, а в 1973-м его снова забрали. Тут уж он семь лет получил. Осталась Тамарка одна с двумя детьми на руках. Горбатилась на двух работах! Вот Катька шалавой и выросла — еще девчонкой с парнями по сараям отиралась.

— А от чего она умерла? — поинтересовался Лев. — Раз вы сказали, что Николай один остался, то…

— Так от водки паленой в 1986-м! Счастье великое, что Тамарка еще в 1985-м от рака сгорела, не пришлось ей дочку хоронить, — Пелагея перекрестилась.

— А с отцом Николая что приключилось?

— Так он с дружками в 1982-м магазин ограбил. Мало того что деньги взяли, так еще и водки прихватили. Пришли менты его брать, а он спьяну на них с топором, вот его и пристрелили! — вздохнула она.

— Значит, Николай с восемнадцати лет один, как перст, — покачал головой Гуров.

— Как бы не так! Собутыльников у него тут было — вся округа. Как в армию его провожали, так чуть дом не спалили! Два года тихо у нас тут было, а уж как он вернулся да пока не женился, дым стоял коромыслом! Бедные Рожковы! Им-то каково было!

— А это кто? — удивился Гуров.

— А-а-а! Ну да! Ты этого знать не можешь. Это же было уже после того, как Нюрка сбежала! Короче, как бабка Вовкина померла — дед-то еще раньше ушел, Ванька, отец Вовкин с сестрой своей Варькой дом пополам поделили, и Варька свою половину продала! Сначала там Игнатовы жили, а потом его Рожковы купили. Сами-то они не здешние были, в 1965-м откуда-то с юга приехали. Шурка-то в возрасте уже был, а жена у него Света — молоденькая, хорошенькая. Очень он ее любил. С дочкой они уже сюда приехали, Зоей, годик был ей, а уже тут в 1969-м у них Юрка родился. Где уж он теперь, убогий, бог ведает, — Пелагея вздохнула.

— Почему убогий? — поинтересовался Гуров.

— Да все по Колькиной милости, чтоб ему пусто было! Юрка-то мальчик тихий был, домашний, без матери же рос, сестра о нем заботилась.

— Подождите! Вы же сказали, что его мать Светой звали, — удивился Лев.

— Так случай несчастный с ней произошел. В 1972-м дело было. Шурка с работы шел — он тут, как и все, на судоремонтном работал. Ну, детей он из детсада забрал, в дом вошел, а Светка-то на полу с окровавленной головой лежит, мертвая уже. А в доме ничего не взято! Вещи все на местах, на ограбление не похоже. Да и брать-то у них было нечего! Вот и решили тогда, что она или о половик споткнулась, или голова у нее закружилась, и она упала. Короче, что сама виновата. Шурка-то так больше и не женился, хотя охотниц на него было много. Один детей поднимал. В 1991-м помер, царствие ему небесное. На похороны сестра его приехала, Ольга, издалека откуда-то. Она-то Зойку и забрала. А Юрка уезжать не захотел — время-то непонятное было, а у него тут работа была в бухгалтерии на заводе, он же институт, хоть и вечерний, а окончил. А на новом месте вдруг ничего себе не найдет? А уж как Колька свою половину дома в 1993-м продал и уехал, так и Юрка недолго думал и свою тоже продал — новые хозяева небось цену хорошую предложили. Оно и понятно — двор-то у них был один на две семьи, а тут весь участок целиком к ним отошел. А уж куда уехал, не знаю!

— Пелагея, так почему он убогий-то? — напомнил Лев.

— А-а-а! Да Колька его с подловки толкнул. И чего они туда полезли, непонятно. Вот Юрка на землю на спину и упал. В больницу его тогда возили, травма серьезная была, его из-за этого потом и в армию не взяли.

— Тогда он скорее враг, чем друг, — заметил Гуров. — Вы мне про друзей Николая расскажите.

Пелагея задумалась, пожала плечами и недоуменно сказала:

— Собутыльников по молодости у него полно было, а вот, чтобы друзей? Славка Макака…

— Господи, твоя воля! — не сдержался Лев. — Неужели у него фамилия такая?

— Да нет! — махнула рукой старушка. — Колька его так и прозвал. Маленький да щуплый, он по деревьям действительно как обезьяна сигал. С детства воровством промышлял, по домам лазал. Сначала на него и не думал никто, на соседей и овражных грешили, а потом застукали его как-то раз, тут-то правда наружу и вылезла. Пожалели его на первый раз, отпустили, а он опять за свое. Ну что ты с ним делать будешь? Поймают его, а бить боятся — еще пришибут ненароком. Так вот он, как Жорка Грозный в армию ушел, возле Кольки стал тереться — все-таки защита.

У Гурова даже ладони вспотели, едва он это услышал — прав он был, когда думал, что подельников Егорова нужно искать среди друзей его детства и молодости.

— Так… — начал было он, но Пелагея, поняв его, тут же перебила:

— Нет его тут. Он же то сидел, то выходил. У домишки его крыша уже с землей сровнялась, охотников на него не нашлось, так он просто участок свой продал и уехал. Чтоб не соврать, или в конце 2004-го или в начале 2005 года.

— А Жорка Грозный это кто? — поинтересовался Лев.

— Да Иванов он на самом деле. Отец его, Сашка, тоже из приезжих. С сестрой Ольгой в 1957-м откуда-то из Средней Азии приехал. Дом их с другой стороны от Егоровых стоял — нет его уже теперь, стоянка там. Сам-то на завод пошел работать, а сестра его — посудомойкой в столовку, потом уже в буфетчицы ее перевели. Ох, орел был мужик, хоть и не молоденький уже! Бабы вокруг него, как мухи над вареньем, вились. Но цену себе знал! Долго присматривался! А как женился, все аж ахнули! Он же мог себе такую красавицу выбрать! Ни одна бы не отказала. Нет, Аллочка славная девушка была, но такая… Неброская. Миленькая, хорошенькая, скромная — она в детсаду воспитательницей работала. Потому-то в девках и засиделась — двадцать шесть ей уже было. Вот Жорка у них в 1960-м и родился. И ведь от горшка два вершка был, а уже с характером! А Аллочке все дочку хотелось. Вот на свою беду и забеременела, — Пелагея тяжко вздохнула. — Дочку-то она родила, Леночку, а сама умерла — кровотечение открылось, а остановить не смогли. Ох, как Сашка убивался! Аж почернел весь. Нет, бабы-то у него потом были, но вот в дом никого не привел — мачехи детям не хотел, ими Ольга занималась. С Леночкой-то проблем у нее не было — та в мать пошла, а вот с Жоркой! Всей местной шпаной верховодил! Кабы сразу после армии в военное училище не пошел, сидел бы, как и все остальные!

— А они не могут знать, как найти Николая?

— Откуда же, если они съехали в 1993-м еще по весне? Это уже потом сначала Колька отсюда умотал, а через некоторое время и Юрка, — объяснила старушка. — Где уж Жорка служил, не знаю, он тут наездами был, а как своих увез, так больше и не появлялся ни разу. А Сашка с Ольгой и Ленкой не больно-то с Егоровыми общались. Это в детстве девчонки, что Зойка, что Катька, вечно у Ленки в гостях торчали — оно и понятно, Ольга-то в столовке работала, в доме всегда что-нибудь вкусненькое было. А как повзрослели, так разошлись их пути-дороженьки.

— А Грозный с Николаем не дружил?

— Ну, ты и сказал! — всплеснула руками Пелагея. — Сам подумай: кто Грозный, а кто Колька! Да Кольке за счастье было, если Грозный в его сторону хоть посмотрит! Да и старше был Жорка на восемь лет!

— А почему вы зовете Иванова Сашкой, а Рожкова Шуркой?

— Ну, Иванов приехал первым, потому и стал Сашкой, а уж Рожков, чтобы с ним не путать, Шуркой.

— Значит, никто мне ничего подсказать не может, — вздохнул Гуров.

Старушка задумалась, а потом предложила:

— А сходи-ка ты, Илюша, в нашу школу, да прямиком к директорше — ее Зинаида Леонидовна зовут. Она из наших, местных, все и всех знает. Вдруг когда в четвертом году Колька приезжал, то к ней заходил? Уж если она тебе не поможет, то не знаю, чего и присоветовать. Хотя знаю: не суйся ты к Николаю! Окромя позора ничего не найдешь!

— Спасибо вам, Пелагея! И за чай, и за помощь, — сказал, поднимаясь, Гуров. — Где эта школа?

— Да чем же я тебе помогла-то? — отмахнулась она. — А школа, как выйдешь, направо вверх в горку, да ты ее сразу увидишь.