Геннадий Головин - Стрельба по бегущему оленю
— И какого черта я сюда приперся?
— Да… — усмехнулся Павел. — Церемония открытия что-то затягивается.
— Ждут месье Черепанова с авоськой.
Вздохнул, стал стоять и глядеть на город рядом с Павлом.
— Гадость, а не город. Уезжать пора…
Павел смотрел на Савостьянова. Тот напряженно глядел в журнал.
— Я живу в моих днях, — неожиданно сказал Боголюбов, —
Как в осенней осиновой роще.И печали мои,Словно листья — легки и горьки.В моем доме светло.Здесь уже не стенают, не ропщут.Не бесчинствуют трусы,Поклонов не бьют подлецы.Опадут все листы.Все станет печальней и проще.Отчего же тоска,Словно дождь, — день и ночь напролет?Это все оттого,Что любимый мой бродит по роще,По печалям моим,Как по листьям.СпокойноИдет…
Вдруг почти враждебно обратился к Павлу:
— Ты нашел ее убийцу?
Павел внимательно поглядел ему в лицо.
— Да, Андрюша. Я нашел убийцу.
— Кто он?
Павел, не отрываясь, следит за Савостьяновым. Ответы его были почти рассеянны.
Он говорил довольно громко.
— Кто убийца? Подонок, как полагается.
— Как? Как это произошло? — с гортанной какой-то мукой в голосе спросил Боголюбов. Однако он был трезв.
— Это довольно длинная история, — продолжал Павел. — Вкратце могу рассказать. Этого, конечно, не полагается делать, но почти все — кто того заслуживает — арестованы. Или будут арестованы днями. Так что…
Савостьянов будто окоченел над журналом.
— Что убийца? Был там подонок бо́льший. В сущности, именно он убил Ксану. Много я видел за свою жизнь пакостников, но такого гаденыша, признаться, впервые встретил… Один, понимаешь ли, доктор. Который занимался, как выяснилось, не только врачеванием, и даже не столько врачеванием, сколько вымогательством денег у родственников безнадежных больных. Очень интеллигентный с виду доктор. И очень, Андрюша, интеллигентно он все это проделывал. «Что я могу посоветовать? — говорил он обычно. — Случай — довольно рядовой, то есть, попросту говоря, почти безнадежный…» — «Почти?» — цепляется за последнюю надежду бедный любящий родственник. — «Да, почти… Почти. Вашу жену (вашего сына, вашу мать) может, пожалуй, спасти одно новое американское лекарство. Достать его весьма и весьма непросто. Ну, в нашей области, сами понимаете, его нет совсем. Впрочем… Я вижу ваше горе. Постараюсь помочь. Попробую списаться с коллегами из Москвы, может быть… Только предупреждаю: это, к сожалению, очень дорогое лекарство, очень!»
«Да любые деньги, доктор! Только бы помогло!» — кричит любящий родственник.
«Хорошо. Я вам постараюсь помочь. Только, понимаете ли… Деликатное обстоятельство: лекарство это применяют только в одной-единственной, весьма высокой клинике. Так что — никому ни слова о том, откуда это лекарство, что это за лекарство. Мы просто подведем тех людей, которые, может быть, пойдут нам навстречу… Нет-нет, ничего платить лично им не надо. Люди обидятся, если я попробую предложить им деньги. Только стоимость лекарства. И ни копейкой больше».
Ну и так далее. Вот таким образом этот лекарь в течение последних двух лет заработал в нашем городишке около пятидесяти тысяч рублей. Неплохо — при окладе сто восемьдесят. Или сколько они, Савостьянов получают?..
Из угла, где сидел Савостьянов, ответа не последовало. Павел после краткой паузы продолжил:
— Ну, понятно, чем дальше, тем больше хочется… Однажды этому доктору выпадает случай беседовать — на ту же печальную тему — с одним деятелем из совхоза, где среди прочего выращивают опийный мак, индийскую коноплю и прочую гагу. У того больна жена, и нет денег на мифические американские препараты. И вдруг этот самый Химик (так я его окрестил) получает письмо. В лучших традициях детективного жанра. Буквами, вырезанными из газетных заголовков, там выклеено: «Знаю, вы нуждаетесь в деньгах. Могу помочь. Если вы придете такого-то числа во столько-то часов в дом номер такой-то в такую-то комнату, вы найдете в подпечке конверт с двумя тысячами рублей. Я не благотворитель. Взамен положите туда же энное количество граммов морфина».
И Химик идет в этот дом. И действительно в подпечке находит конверт с необходимыми ему деньгами. Так начинается эта связь. Раз в месяц приходит письмо. Раз в месяц Химик кладет под печь пакетик и находит там деньги.
Комната, в которой происходят все эти операции, разумеется, принадлежит не доктору — не настолько он дурак.
Комната принадлежит тому самому уголовнику, который и убил Ксану. Врач, воспользовавшись тем, что однажды застал этого подонка за кражей казенного спирта (тот работал в той же больнице, что и он, истопником) воспользовался этим. Шантажом, тем же спиртом, постепенно приручил эту животину… Как-то у пьяного вдребезги, берет у него ключ и делает с него две копии: одну себе, другую — Химику. Расчет простой. Когда истопник дежурит в прачечной, он дает ему спирт, и его комната служит почтовым ящиком для него и Химика.
Но случилось, однако, так, что истопник однажды, во время поломки каландра, оказался не у дел. Естественно, пришел домой раньше. А тут является Химик. Истопник в шесть секунд вытряс из него, в чем дело. Что кто-то в обмен на морфин дает Химику деньги, но кто именно, не известно.
Истопник решает, что неплохо было бы грабануть и того, кто кладет деньги.
От Химика он уже знает день и часы, когда тот должен приходить за деньгами. Этот день, кстати, совпадал с дежурствами не только истопника, но и врача, вот что интересно…
А дальше — печальная глава. В того врача была влюблена твоя Ксана. Увы, это факт.
Однажды она его попросила — так она его любила — сделай так, сказала она, чтобы ты понял, насколько сильно я люблю тебя. Это была очень пылкая девочка! Очень.
И вот он, в упоении, так сказать, своей властью над этакой-то красавицей, придумывает.
Он посылает Ксану вместо себя — идти вечером в эту трущобу и взять из подпечка пакет. И она, влюбленная дурочка, соглашается. С пылкостью соглашается.
А там — целый день — уже ждал истопник. В тот день он уже изъял у Химика все деньги (хотя тот и умолял его на коленях) и ждал теперь кого-то, кто придет брать наркотик. В его воображении этот человек связывался с большими деньгами. Когда в дверях возникла фигура человека, он, не задумываясь, ударил. Убить не хотел. Хотел «оглоушить», как он говорит. Однако нечаянно убил. Обыскал. Спрятал в комнату, от которой у него были ключи. А денег нет как нет. Он приходит и на следующий месяц в условленное число.
В этот день под его удар попадает товарищ Косых — вы его не знаете, но это человек хороший, и, что немаловажно, очень помогший следствию. Нечаянно помогший.
Да, а врач… Врач, который послал твою Ксану, он видел, что она не вернулась. Он, отдадим ему должное, долго ждал ее. Он, конечно, супермен, он, конечно, воплощенное мужество. Однако он почему-то побоялся идти ее искать. До двух он ее ждал? Или больше?
Павел говорил уже слишком громко. И уже почти не скрывая этого, обращался к Савостьянову.
Боголюбов с непонимающим, но вдохновенно-злым лицом тоже все чаще переводил взгляд на Савостьянова.
А Павел продолжал:
— Ему, доктору этому, уже ничто помочь не может. Так что, Андрюша, правда торжествует: и убийца за решеткой, и подоночек этот тоже уже почти готов.
Из кухни с триумфальным видом возник Черепанов — в руках блюдо с зажаренным гусем — и беседа, принявшая уже явно излишне откровенный и острый поворот, прекратилась.
За столом Павел несколько раз ловил на себе взгляд Савостьянова — задумчивый, полурассеянный — взгляд человека, рассчитывающего ходы.
* * *Кушали, танцевали, перемывали кости, а Павел, уединившись на балконе, подводил итоги.
О Савостьянове он говорил тоном победительным, однако до победы было далеко, как ни крути.
Да. Савостьянов знал Ксану — он этого не отрицает и не будет отрицать, но из этого отнюдь не следует, что именно он посылал ее в барак на Красногвардейской.
Да. Савостьянова видели недалеко от барака по Красногвардейской, но из этого не следует, что он ожидал возвращения именно Ксаны оттуда. Он придумает любой, самый бредовый повод, и к нему не придерешься.
Да, Савостьянов вымогал деньги — за рублевый пузырек никчемного лекарства по двести рублей. За это он, даст Бог, будет лишен врачебной практики, подвергнется суду, но этим не докажешь, что он, поставляя Химику полубесполезные лекарства, вымогал у него наркотики.
Да, чувствуется связь между Провоторовым, его квартирой (ясно, что Савостьянов пользовался его квартирой), Химиком и Савостьяновым, но это мне ясно, а первый конверт, адрес на котором был написан рукой Савостьянова, Химик, как и требовалось, сжег, и никому не докажешь, что связь существует, хотя Провоторов и показывает, что однажды водил Савостьянова к себе, что однажды у него пропали ключи, а потом нашлись…
