Ева Львова - Состояние аффекта

– Так вы адвокат, что ли? – недоверчиво посмотрел на меня сержант.

– Да, я адвокат Агата Рудь, – деловито представилась я, показывая удостоверение и отбрасывая девичью дурь, которой до этого размахивала перед служивыми, как флагом. – Представляю интересы вот этого самого парня на мотоцикле, Валерия Воловика.

– Все-таки наглости хватило подать на парня в суд, – усмехнулся капитан.

– Да, Трошин подал иск. А я все никак не могу понять, почему Валера не хочет расследования! – сокрушалась я. – А мой подзащитный, оказывается, взял на себя вину Сергея Борзова – того мальчишки, который съездил Трошину по физиономии.

– За дело съездил, это факт, – нахмурился сержант.

– Валера несет ответственность за этих ребят и, должно быть, считает, что он не уследил за Сережей. Парень избил Трошина, а Воловик его не удержал от опрометчивого шага, и это его вина.

– Я бы не сказал, что имело место избиение, – почесал затылок капитан. – По-моему, этот Трошин сам ударился о мотоцикл. Я бы, кстати, проверил, наверняка на машине остались вмятины.

– Вы это видели и сможете подтвердить на суде, – настойчиво повторила я.

– Да что за проблемы, наверняка персонал заправки расскажет все, как было.

– Как бы не так! Валера уговорил сотрудников удалить все записи с камер наблюдения и не лезть в это дело, а про видеорегистратор охранника он и не вспомнил. Вы же сами видели: мне пришлось врезаться в «Дэу» с регистратором, чтобы иметь возможность просмотреть эту запись и приобщить ее к делу.

– Ну вы, адвокаты, и мастера на всякие штуки! – с восхищением посмотрел на меня лоснящийся от пота сержант.

– Почему бы нам не пойти барышне навстречу? – благодушно щурясь, проговорил капитан.

Я достала из сумки флешку и, просительно улыбаясь, протянула ему. Через пару минут у меня в руках были доказательства непричастности Валерия Воловика к делу нанесения тяжких телесных повреждений гражданину Трошину.

– Надеюсь, у вас есть и КАСКО, и ОСАГО, потому что при всем моем к вам уважении виновны в аварии все-таки вы, госпожа адвокат, – вдогонку крикнул мне симпатичный капитан.

Притормозив в дверях, я помахала ему рукой и помчалась дальше, чтобы ехать на работу, ибо Устинович-старший, должно быть, уже подал заявление во всероссийский розыск, пытаясь выяснить, где пропадает блудная сотрудница его адвокатской конторы. А мне еще предстояло дозвониться до участкового Ласточкина и выяснить телефон Сережи Борзова, чтобы обсудить с мальчишкой дальнейшую линию защиты его благородного наставника.

Открыв дверь родной конторы, отчего привычно звякнул колокольчик, я вошла в пустую приемную, удивляясь, что не вижу Киру Ивановну на рабочем месте. Обычно наша секретарша приветливо улыбается входящим из-за стойки ресепшн, теперь же меня встретила загадочная пустота. Я проследовала в офис и в первый момент подумала, что не туда попала. За те пару дней, что я не появлялась в бюро, в нем произошли кардинальные перемены. Там, где раньше стоял Борькин стол, теперь размещался аквариум, сам стол был задвинут в угол и заставлен горшками с цветами, рядом с которыми хлопотала Кира Ивановна, а на моем уютном месте в уголке восседала Маша Ветрова и беседовала с Леонидом, тоже переместившимся к стеночке. Мой стол передвинули к самой двери, а сидеть на проходе я никогда не любила.

– Добрый день всем, кого не видела, – приветствовала я коллег. – Я смотрю, у нас перестановка?

– Боря уехал, освободился стол, а я на него новые цветочки поставила, – принялась оправдываться секретарша. – Да и аквариум отлично украсил интерьер.

– Кроме того, в офисе ты бываешь крайне редко, – подхватила Ветрова, переглядываясь с Устиновичем-средним.

– Ты у нас, Агата, девушка активная, на одном месте подолгу не сидишь, – усмехнулся Леонид, с прошлого года являющийся Машиным мужем и потому во всем ее поддерживающий.

Из своего кабинета выглянул Эд Георгиевич и призывно махнул мне рукой.

– Агата Львовна, зайдите ко мне, – пригласил он, отступая в глубину помещения и оставляя дверь приоткрытой.

Прошествовав мимо коллег, я вошла в кабинет и устроилась на стуле.

– Знаете, Агата Львовна, что лишает меня сна и покоя? – склонив набок голову с идеальным пробором, вкрадчиво осведомился шеф.

Это была его обычная манера общаться с подчиненными, и я терпеливо ждала, когда Эд Георгиевич вдоволь наиграется словами и перейдет к конструктивному диалогу.

– Вы не поверите, но спать я не могу по одной простой причине: я до сих пор не увидел у себя на столе подготовленные к процессу документы по делу Воловика, а суд состоится в следующий понедельник. К тому же вас, Агата Львовна, два дня нет в офисе, а это тревожный знак. Это означает, что вы рыщете по округе в поисках приключений на свое мягкое место.

– Вы зрите в самый корень, – в тон ему откликнулась я. – Дело Воловика, которое Боря обрисовал нам как весьма очевидное, на деле оказалось не так однозначно. Взгляните на эту запись и скажите, что вы о ней думаете.

Я вынула из сумки флешку и протянула Эду Георгиевичу. Устинович-старший принял ее у меня из рук, вставил в компьютер и включил воспроизведение. Откинувшись в кресле, шеф сложил руки на животе и внимательно от начала и до конца просмотрел видеозапись конфликта. История потасовки осталась далеко позади, на пленке мелькали машины, сменяющие друг друга у первой колонки, а мой начальник все еще молчал. Наконец он подался вперед и, кинув на меня насмешливый взгляд, спросил:

– И в чем суть проблемы?

– Воловик берет на себя чужую вину, – пояснила я, удивляясь, что мой ушлый шеф, собаку съевший на юридических коллизиях, не замечает очевидные вещи.

– И что? – вскинул он лохматую бровь. – Это его право.

– При нынешнем раскладе Воловику светит три года, и это если по минимуму, – откликнулась я.

– Допустим, – согласился шеф. – Но Воловик хочет, чтобы все думали, что это он избил потерпевшего Трошина. А слово клиента – закон.

– Но ведь мальчишка, который ударил Трошина, тоже не виноват! – возбужденно проговорила я. – На мой взгляд, имеет место действие в состоянии аффекта чистой воды.

– И вы, Агата Львовна, сможете это доказать?

– Полагаю, что да.

Лицо Эда Георгиевича сморщилось в недовольной улыбке, и он ироничным голосом сказал:

– Ну и зачем вам это нужно?

– Просто хочу, чтобы все было по-честному.

– Ну-ну, удачи.

Раздался стук в дверь, и в кабинет заглянула Кира Ивановна. Секретарша перевела любопытный взгляд с меня на Эда Георгиевича и сказала:

– К вам просится Сергей Борзов, свидетель по делу Воловика. Говорит, что ему от нас звонили и назначили на десять.

Устинович-старший удивленно взглянул на меня, а я невозмутимо сказала:

– Это я пригласила Борзова. Сейчас мы узнаем, почему он не сдержался и стукнул потерпевшего и зачем Воловик прикрывает этого парня.

– Ну что же, времени у меня в обрез, но минут десять на беседу я могу выкроить, – кинув мимолетный взгляд на напольные часы в резной оправе, украшавшие угол его кабинета, откликнулся начальник.

Скрипнула дверь, и в помещение вошел Серега. Его белобрысая голова была независимо откинута назад, однако светлые глаза бегали по сторонам, выдавая испуг парня.

– Здравствуйте, – вяло промямлил он, застывая на пороге.

– Проходите, присаживайтесь, – по-хозяйски распорядился Устинович-старший, ко всем без исключения обращавшийся на «вы». Было забавно наблюдать, как шеф беседует с малышами. Один раз к нам в контору пришла клиентка с крохотной четырехлетней девочкой, прижимавшей к груди плюшевую собачку. Эд Георгиевич, как раз проходивший мимо приемной, присел на корточки и с угрожающими интонациями проговорил:

– Ну-с, сударыня, как поживаете? Как себя чувствует ваш мишутка?

Девочка растерянно захлопала глазами, пытаясь понять, с кем разговаривает чужой дядя в солидном костюме, и даже оглянулась по сторонам в поисках его незримого собеседника, но, так никого и не увидев, испугалась окончательно и отчаянно заревела.

– Что же вы плачете прямо на мишутку, сударыня, – продолжал развлекать ребенка беседой Устинович-старший, вытягивая из детских рук собачку. – Ваш мишутка от слез насквозь промокнет, заболеет и умрет. Пусть он лучше живет у меня в столе, там, по крайней мере, сухо.

Глядя, как парнишка устраивается на край сиденья стула, Эд Георгиевич мимоходом осведомился:

– Господин Борзов, вам восемнадцать уже исполнилось?

– Осенью будет, – под нос себе буркнул Серега.

Шеф одарил меня суровым взглядом и строго проговорил:

– Агата Львовна, вы слышите? Свидетель несовершеннолетний. Его необходимо опрашивать в присутствии опекуна либо родителей. Почему вы не вызвали мать?

Свидетель завозился на стуле и жалобно затянул:

– Дяденька, не надо мать! У нее инфаркт был, ей волноваться нельзя.