Совок 13 - Вадим Агарев
Ну а пока что я был занят тем, что в течение минуты или даже чуть дольше, терпеливо выслушивал злобно шипящую Тамару. Царицу мебельного ширпотреба, разъярённую до раздувающихся ноздрей и искрящихся глаз. И звенящим шепотом вываливающую на мои скукожившиеся лейтенантские уши по-настоящему обидные слова. Слова, унизительные для любого мужика. Без исключения. И не только для русско-советского.
Когда разобиженная дама выдохлась и всё, что мне было предназначено, мной было смиренно от неё услышано, я осмелился подступить к ней вплотную. В буквальном смысле этого слова. И наклонившись к её пылающему лицу, не без удовольствия и смачно поцеловал гражданочку Семеникину. С чувством и с толком. Прямо в её дрожащие от ярости губы. Не проявляя никакой спешки и до самого полного своего комсомольского удовлетворения. И ничуть не стесняясь сторонних любопытствующих глаз охочего до хлеба и зрелищ плебса.
После мною содеянного она снова на какое-то время зависла. Но зато злобное выражение с её лица сразу же куда-то пропало. Причем бесследно.
— Какая же ты красивая, Тома, когда так искренне сердишься! Даже, если сердишься на меня! — без малодушных юношеских колебаний слукавил я. И, опустив на пол портфель, сгрёб в обе пригоршни её унизанную золотыми гайками руку. — Ты даже ругаешься так затейливо и сексуально, что мне, и вправду захотелось упасть с тобой в койку! У вас тут их так много, так что ты не стесняйся, выбирай любую! — я с энтузиазмом покрутил головой по торговым площадям, заставленным в том числе примитивными, как казарменные табуретки, диванами и кроватями.
— Ты совсем дурак⁈ — мне даже показалось, что временно сбитая с толку женщина простодушно мне поверила. Поверила в мою готовность немедленно осуществить только что заявленные намерения публичного прелюбодейства. Но к моему удивлению, как-то пресекать мою разнузданную инициативу она поостереглась. Или не захотела. И унизанные золотом персты вырывать из моих рук она тоже не стала. Странно, а ведь она мне показалась женщиной, которая и с конём, и с избой не заробеет.
Пока Тамара Кустинская колебалась и соображала, как реагировать на мои последние откровения, я отпустил её позолоченную конечность, и поднял на стол свой портфель. И щелкнув замком, достал из него одну из трёх плиток шоколада «Сказки Пушкина». Специально припасённых на такой вот случай для кого-то из женского персонала «Мебели». К слову, для директора магазина я так же и в этом же портфеле предусмотрительно приберёг блок «Мальборо». Когда-то вместе с многочисленным лизиным барахлом приобретенный у Шевцовой. Но пригодился мне этот буржуйский табак только теперь.
— Вообще-то я не ем сладкого! — нахмурилась передумавшая со мной ругаться мадам Семенякина. Но обёртку с шоколадки вместе с золотинкой она своим ярко-красным ноготком сорвала не медля. И, отломив четверть плитки, откусила от неё сразу половину.
У обиженной мною лабазницы оказалась не только ранимая душа и слабость к шоколаду, но и острое зрение. Даже в положении «сидя» и взирая на мой саквояж под самым неудобным ракурсом, она исхитрилась разглядеть в нём красно-белый кирпич сигаретной упаковки. И в следующую секунду лицо её подобрело еще больше. Правда, подобрело оно как-то по-особенному. Хищно подобрело.
— Ты бы лучше угостил даму нормальной сигареткой! — не выпуская из руки кусок недогрызенной «Сказки», то ли попросила, то ли потребовала несостоявшаяся кинозвезда, — Мне болгарская махра уже хуже горькой редьки надоела, а у тебя тут американской радости целый блок! Скажи, вот откуда ты такой упакованный взялся? — уже с неподдельным и по-настоящему доброжелательным интересом прищурилась она.
Я понял, что только что глупо спалился на своей незамаскированной и по-мальчишески вызывающей зажиточности. Делать было в сложившейся ситуации нечего. Сливаться и жопиться мне сейчас было никак нельзя. Не вынимая из портфеля рук, я надорвал яркую коробку. И вытащив одну пачку «Мальборо», протянул её кандидатке на предстоящую коммерческую вербовку.
— Так-то я этот презент директору вашему приготовил! — хмуро пояснил я свою вынужденную скаредность мебельной коробейнице, — Не дай бог он теперь еще обидится, что блок разодранный и, что пачки в нём не хватает! И хрен мне тогда на плечи будет, а не заграничный гарнитур!
Семенякина хмыкнула с непонятной для меня интонацией.
— А ты не переживай, так и так твои плечи без этого воротника не останутся! — деловито забрав из моих пальцев пачку сигарет, успокоила меня Тамара, — Во-первых, зря ты на «Адриатику» губы раскатал! Не по такому Сеньке, как ты, эта шапка! А, во-вторых, Матвей Осипович давно уже курить бросил! Еще после первого инфаркта!
Ну ни фига себе! Оказывается, очень нервная работа у тутошних распределителей мебельного счастья! Почти как в следственном отделении Октябрьского РОВД. Если завзалом Семеникина не врёт, а в этом вопросе врать ей нет никакого резона, то инфарктов у её главшпана состоялось уже, как минимум, два. А еще с её слов выходит, что ейный руководитель после сердечных катаклизмов крепко настроен беречь своё здоровье. Иначе хрен бы он бросил курить!
— Да хоть бы и продолжал он дымить! — с отчаянностью влюблённого тимуровца махнул я рукой и вытащил покоцанный блок с оставшимися девятью пачками, — Пусть твой директор бамбук курит, а не «Мальборо»! Истину ты глаголешь, душа моя Тома, не по Сеньке эта американская шапка! Забирай себе всё, не могу я поступить иначе! Уж больно ты красивая! Гораздо красивее какой-то там Натальи Кустинской!
Густо смазанные тушью полиуретановые ресницы распахнулись, коснувшись нижними и верхними створками середины щек и бровей. А в глазах впавшей в замешательство фемины вновь вспыхнуло неверие. Теперь уже в собственное никотиновое счастье. Или в правдивость услышанного комплимента.
— Ты в автосервисе, что ли работаешь? — уже без прежней нахрапистой решимости бережно принимая от меня подарок, почтительно поинтересовалась она, — Мастером наверное? На гарантийной приёмке?
Воровато оглянувшись по сторонам, она быстро выдвинула из своего стола верхний ящик, в котором я успел заметить пару каких-то шоколадных конфет, пухлую косметичку и початую пачку «Стюардессы». И спрятав в него подсунутую мной вербовочную наживку, мадам Семеникина так же быстро задвинула его назад. Провернула торчащий в ящике ключ на два оборота, после чего сунула его в карман своего халата.
— А не такой уж ты и козёл! — уже более чем благожелательно поощрила меня Тамара добрым словом. Которое приятно не только кошкам, — Имеешь понимание насчет обхождения с приличными женщинами! Зовут-то тебя как?
Я представился заметно подобревшей женщине по имени. Но на всякий случай утаил до более подходящего времени фамилию и место работы. Благоразумно побоявшись своим признанием в принадлежности к МВД порушить едва наметившиеся ростки взаимного
