Кукла Коломбины - Елена Дорош
Ерунда какая-то получается!
А если Судейкин все еще любит Ольгу? Бывает такое, что любовь переходит в ненависть, и наоборот. В книгах подобные сюжеты встречаются нередко. Мужчина бросает женщину, но стоит ей попытаться снова устроить свое счастье, испытывает муки ревности и в конце концов убивает ее.
Они с Зиной не раз обсуждали подобные ситуации и находили, что такое вполне возможно. Любовь – чувство неуправляемое. И поделать с этим ничего нельзя.
Судейкин убивать Ольгу не стал. Он действует иначе: убивает ее любовников так, чтобы она об этом узнала. Зачем? Хочет уничтожить бывшую жену если не буквально, то морально. Трепетная душа Судейкиной не выдержит груза вины, и она… застрелится. Или… утопится в Неве, бросившись с моста. Или… еще чего-нибудь.
Звучит слишком затейливо? Но у этих людей иначе и быть не может! Они настолько затейливы сами, что если надумают совершить преступление, оно тоже будет весьма затейливым! Игры с куклами вполне в их духе. Мистификация, символизм – как раз то, чем они дышат!
А в том, что все они способны на убийство, она с некоторых пор не сомневается!
Пока Нюрка размышляла, стоит ли причислить Судейкина к тем двоим, что уже на подозрении, пропустила момент, когда в зал, закутавшись в палантин, вышла сама Судейкина и, томно улыбнувшись Саломее, опустилась на стул рядом с Ахматовой.
Почти сразу к ней подошел смазливый штабс-капитан. Присел и обнял по-свойски.
И куда только Лурье смотрит?
Через некоторое время офицер, облобызав Ольгину руку, отправился в буфет. Скоро пересела за другой стол и Саломея.
Анна с Ольгой сразу повернулись друг к другу, заговорили о чем-то, а потом одновременно посмотрели в тот угол¸ где восседал Судейкин.
Нюрка все старалась пройти мимо их столика, но задержаться у нее не получалось. Дамы, как всегда, почти ничего из еды не заказали, только пригубливали из бокалов вино и курили.
Случайно услышала лишь пустяшное: Ахматова вспоминала Ольгино выступление на какой-то Новый год.
– На тебе было платье из белого и розового тюля, усеянное большими гранатового цвета бабочками и расшитое жемчугом. Помнишь?
– Сергею всегда удавались мои сценические костюмы, – ответила Судейкина и вздохнула.
Нюрка вся превратилась в слух, но тут к столику подошла кривляка из кривляк Паллада Бельская с графом Алешкой, который все встряхивал длинными, постриженными, как у лабазника, волосами и раскатисто хохотал.
Интересующий Нюрку разговор прервался.
Через некоторое время дамы снова остались вдвоем. Убирая посуду с соседнего стола, Нюрка наконец услышала то, ради чего крутилась возле них весь вечер.
– Наверное, мне все же следует пойти домой, – произнесла Ольга и вымученно улыбнулась.
Анна, разглядывающая в этот момент новую жену Судейкина, повернулась к ней и с ленцой в голосе заметила:
– У тебя в самом деле усталый вид.
– Меня вызывали в участок.
– В полицию? – повысила голос Ахматова, и Ольга умоляюще прижала к губам палец.
– Да. Мучили вопросами. Там так ужасно пахнет, я чуть в обморок не упала, – пожаловалась Судейкина.
На бледном лице Анны промелькнула заинтересованность.
– Что им нужно от тебя?
Ольга пожала плечами. Говорить или нет?
– Рассказывай, коли начала, – усмехнулась подруга.
– Они интересовались моими работами, – выдавила Судейкина.
– Театральными? – удивилась Анна. – Да к чему им это?
– Они расспрашивали о… куклах.
Ахматова развернулась к ней всем телом и уставилась острыми любопытными глазищами.
Ольга глубоко вздохнула. Не думала, что так тяжело будет рассказывать.
– В Петербурге… убийство произошло. Вернее, два. Возле трупа полиция нашла мои куклы.
– И что с того? Да твоих кукол у кого только нет! Всем подряд раздаешь!
– Ты не понимаешь, Анна. Убитые… я их знала.
– Разумеется, знала. Ты ведь не торгуешь своими работами на базаре. Кто это?
– Лохвицкий… Ты не была с ним знакома. А другой Говорчиков.
– Купчишка, решивший приударить за тобой в прошлую зиму? Боже! Так его убили? За что?
– Откуда мне знать! Но у каждого из них была моя кукла.
– Да при чем тут твои куклы?
– Офицер, который меня… допрашивал, считает, что они там… не случайно.
– Не случайно? Господи ты боже мой! Глупость какая! Эти полицейские становятся тупее с каждым часом!
Голос Анны зазвенел от негодования. Ольга схватила подругу за руку.
– Тише, умоляю! Ты не все знаешь. Когда застрелился Всеволод…
– А Князев тут при чем? Три года прошло.
– Пусть. Неважно. В участке сказали, что у него в комнате тоже нашли мою куклу.
– Не понимаю. Ну и что же? Ты могла…
– Не могла. Я не дарила Всеволоду кукол.
– Мог взять сам. На память.
– Нет. Я отлично помню: эта кукла была у Комиссаржевской.
– Дома?
– Нет, в театре. В гримерной.
– Оттуда ее любой мог забрать. Тот же Князев.
– Ты же знаешь Веру. Гримерка – ее молельня. Вход туда запрещен даже близким. Всеволод вообще не был к ней вхож. Мне кажется, лично они даже знакомы не были.
– Странно.
– То-то и оно. Меня это ужасно волнует.
Лицо Судейкиной на миг исказилось. Она достала крошечный платочек и торопливо смахнула слезинку.
– Кажется, на нас уже смотрят.
Суетливо оглянувшись, Ольга бегло улыбнулась девочке-подавальщице, собиравшей посуду со стола.
Ахматова дернула плечом.
– Все это чепуха! Кто-то выкрал куклу, чтобы передать ее Князеву? Совершенно невероятно!
– Но откуда она взялась рядом с телом?
Анна задумчиво отпила из бокала и поправила сползшую шаль.
– В любом случае, при чем тут Князев? Его никто не убивал. Он застрелился. То, что рядом оказалась твоя кукла, – всего лишь досадная случайность.
– Досадная, – горько усмехнулась Ольга.
– Не цепляйся к словам.
Анна покосилась на подругу и мягко привлекла ее к себе.
– Ты считаешь себя виновной в гибели Всеволода, но, поверь, это все Михаил.
– Да все равно.
Ольга поправила выбившийся локон и улыбнулась в ответ на страстный взгляд Игоря Северянина, сидевшего у самой сцены с молодой особой в тюрбане.
Анна усмехнулась:
– Ну вот, видишь. Жизнь не так плоха. Все забудется. И история с куклой тоже. Ты сегодня еще будешь танцевать?
– Ах, нет. Не то настроение.
– Тогда прочти что-нибудь. Я люблю тебя слушать.
Ольга пригубила вина и скинула палантин.
– Так и быть. Постараюсь ради тебя, дорогая. Что-нибудь из «Четок».
Нюрке мотаться без дела по залу было затруднительно, поэтому больше ничего услышать не удалось. Но когда выносила заказ для Прохора, услышала
