Кукла Коломбины - Елена Дорош
Нюрка пробежала мимо всего один раз, но успела разглядеть среди собравшихся за столом Льва Давидовича. На этот раз одет он был попроще и вел себя не в пример скромней. Мужчины разговаривали тихо, ни слова не разобрать. Впрочем, Нюрка особо и не прислушивалась. Недосуг было.
Через час Прохор послал ее убрать со стола. Схватив поднос, она примчалась, быстренько составила грязные тарелки и собралась уходить, как вдруг один из господ взял ее за руку:
– Постой-ка, милая. Как тебя зовут?
Нюрка глянула. Благообразный. Аккуратная бородка. Хороший костюм. Смотрит не зло, и глаза смеются. Уши только странные. Как бы немного врозь и на концах острые, как у фавна. Но в целом симпатичный.
– Анна.
– Ишь ты! Анна! По-королевски звучит.
– Пустите, дяденька. Мне работать надо.
– Оставь девочку, Леонид, – сказал один малый, налегая на селедку с луком. – Не видишь? Боится она.
Нюрка выпрямилась.
– Не боюсь я. С чего бы?
Господин, которого назвали Леонидом, рассмеялся.
– Не боится, слышал? Она пролетарка! Ей бояться нечего! Правда, Анна?
Он улыбнулся. Странная была улыбка. Вроде веселая, а такая, словно он съесть ее собирается.
– Хватит шутить, Леонид, – вступился за нее Лев Давидович. – У нас серьезный разговор.
– В самом деле, Красин, – негромко сказал любитель селедки. – Нам еще на Лесную ехать.
Не снимая с лица крокодилью улыбку, Красин потрепал ее по щеке.
– Ступай, Анна. Вот увидишь, наша встреча не последняя.
Да не дай бог!
Нюрка порскнула прочь и, забежав в кухню, перевела дух.
Что за господа такие? Чудноватые, право слово!
Надо от них подальше держаться.
По собственной воле она отправилась выносить помои, потом долго мыла руки – Тимофей, увидев, заругался, что вонять от нее будет, – а когда заглянула в зал, немного приободрилась.
Ни Лурье, ни Судейкиной по-прежнему было не видать, зато пришла Ахматова. Она сидела рядом с уже знакомой Нюрке дамой – Саломеей. Обе курили, одинаково упирая большой палец в подбородок и отставляя мизинец, и были неуловимо похожи. Черноволосые и до невозможности худые. Только Саломея одета в красное, а Ахматова – все в ту же черную шаль поверх черного же шелкового платья.
Кто такая эта Саломея и кем она приходится Анне?
Нюрка толкнулась к Александру, который обслуживал стол.
– Это Саломея Андроникова, – охотно ответил официант. – Настоящая грузинская княжна!
Нюрка поняла: Сашка горд, что их заведение посещают столь высокопоставленные особы.
– Тоже поэтесса?
– Нет. Зачем ей! Она просто… светская дама. А тебе к чему?
– Да просто. У нас же все гости – то поэты, то художники. Вот я и подумала…
– Ой, не могу! – фыркнул Сашка. – Она подумала! Лучше неси бланманже, думалка!
Вскоре атмосфера в кабаре изменилась. Стали подтягиваться посетители. Да много. Явился Кузмин, сразу потребовал шампанского и холодца с хреном.
Вот уж поистине – кому война, а кому мать родна!
Нюрка по укоренившейся уже привычке поискала глазами Блока. С тех пор как она узнала в нем своего спасителя, он не появился в заведении ни разу. Зато однажды его стихи со сцены читала Судейкина. Читала хорошо.
Не надо кораблей из дали,
Над мысом почивает мрак.
На снежно-синем покрывале
Читаю твой условный знак2.
Слушая глубокий, чуть с хрипотцой проникновенный голос, Нюрка даже удивилась – сколько талантов в этой женщине! Танцует, декламирует, еще и кукол мастерит!
К тому же она – настоящая каботинка! Артистическое явило себя в ней в самой превосходной степени! Играет и на сцене, и в жизни! Как будто ее настоящей не существует.
Только маска.
Маска прекрасной Коломбины.
И стоило ей подумать об Ольге, как она вдруг возникла перед глазами. На черной сцене в бело-голубом, словно тающем на ней платье. Загорелись созвездия, зазвучала музыка. Ольга изогнулась и начала свой танец, необычный и завораживающий.
Публика сразу замерла. Все взоры устремились на сцену.
Нюрка хотела было двинуться дальше – долго маячить в зале ей было запрещено. Но тут ее внимание привлек господин в модном – словно вчера из Парижа привезли – костюме с напомаженными волосами и усиками на пухлом холеном лице. Он, как видно, только вошел, но садиться за столик не спешил. Просто стоял и смотрел на танцовщицу пристально и недобро. Глаза прищурены, и губы с папироской в уголке презрительно искривлены. Как будто глядеть на актрису ему противно.
Нюрка даже удивилась немного и оглянулась в поисках того, кто может рассказать: кто таков и почему так пялится на Судейкину.
Рядом никого не оказалось, но в этот момент к незнакомцу подошел Кузмин.
Нюрка нарочно замешкалась рядом и услышала:
– У тебя все еще есть желание любоваться бывшей женой?
Бывшей? Значит, это Сергей Судейкин? Вот это да!
Вздрогнув, Судейкин обернулся и скривился еще больше.
– Вот думаю, остаться или уйти. Ни смотреть на нее, ни слушать не хочу.
Кузмин сладко улыбнулся. Ответ, как видно, ему понравился.
– Ну что ты, Серж! Зачем лишать себя удовольствия общения с давними друзьями? Садись к нам. Выпьем.
Судейкин сдул со своего модного сюртука невидимую пылинку и двинулся следом за Кузминым.
Нюрка пробежала мимо них пару раз. Сначала Судейкин пил с Кузминым, потом вышел и вернулся с красивой полной дамой, которую усадил рядом и стал потчевать холодцом с хреном.
– Верочка, выпей с нами, сразу согреешься, – уговаривал ее Кузмин.
Дама смеялась, закидывая голову и обнажая белую шею, но пить отказывалась.
– Бросьте, Михаил! Я знаю, вы меня напоить хотите, чтобы остаться с Сергеем наедине!
– Вы меня демонизируете, Вера Артуровна! Мы с вашим мужем всего лишь старые добрые друзья!
Нюрка отнесла грязную посуду и осталась ждать, когда прикажут подавать заказанные блюда.
В зале, где находилась сцена, народу все прибывало. Заказы так и сыпались. Нюрка без устали сновала туда-сюда, не забывая подглядывать и, если удавалось, подслушивать.
На сцену поднялся высоченный тип в манишке и галстуке. Сразу заполнил собой все пространство, заслонил стеклянные звезды и начал басом:
Хотите —
Буду от мяса бешеный —
и, как небо, меняя тона —
Хотите —
буду безукоризненно нежный,
не мужчина, а – облако в штанах!3
Что за чушь он несет! Какое еще облако в штанах?
Нюрка фыркнула, схватила поднос и понеслась в кухню, где умирал от непосильного труда Данилыч.
Так, значит, эта Артуровна – новая жена Судейкина, а Ольга – старая. Ну и что такого? Дело житейское. Зачем же смотреть на Ольгу
