Светлана Марзинова - Бриллиантовая пыль
— Где же она сейчас? — спрашивал светловолосый.
— Собиралась на занятия в универ. Я подкинул ее к метро, — убедительно врал Геннадий.
— Она вернется к тебе сегодня?
— Нет, мы не договаривались.
— Где ты сам мотался весь вечер?
— Ездил к другу, я же говорил. Только больше в пробках стоял, — ответил он.
Геннадий действительно по дороге из деревни предусмотрительно заехал к приятелю, который очень кстати проживал на Волоколамке. Его тут же проверили. Приятель подтвердил, что Генка у него был.
Но только, кажется, милиционеры не очень-то верили во все это. Рыжеусый вообще начал подозревать в убийстве не только Зойку, но даже и Генку: он прямо спросил, как тот провел вчерашнее утро. У Генки алиби не было. Но и у них не было прямых оснований задерживать его.
— Когда вы собирались встретиться в следующий раз с Журавлевой? — спросил рыжеусый.
Геннадий пожал плечами:
— Решили созвониться, и все.
— Ну-ка набери ее номер, — скомандовал второй оперативник. — Если ответит, дашь трубку.
Геннадий повиновался. Дал послушать светловолосому механический голос, сообщавший, что телефон абонента выключен.
Потом оперативники переругались. Один доказывал, что Колыванова надо задержать хотя бы на сутки, второй — что против него нет вообще никаких улик и нарушать закон не следует. Геннадий в душе просто покатывался со смеху, наблюдая, как они разыгрывают перед ним давно устаревшую фишку: «плохой — хороший следователь». Виду, что ему смешно, Генка, конечно, не подавал — на его лице не дрогнул ни один мускул и даже глаза оставались серьезными. Ну а в голове тем временем проносилось: «Когда же наша милиция поумнеет? Эти штучки стары как мир и рассчитаны на полных дураков».
— Ну как мы сейчас Никоненке об этом доложим, а? — бушевал тот, что с тараканьими усиками. — Ты хоть понимаешь, что он из нас завтра фарш на котлеты нарубит? Он же нам омоновцев прислал, а мы… Что, зря группу просили? Давай заберем парня, пока не поздно.
— На каких основаниях? — упрямился светловолосый.
— Да видно же, он с этой девкой заодно! Может, именно он был исполнителем, стрелял в нотариуса? У нас он быстро все расскажет! Он и под описание киллера подходит: волосы темные и куртка у него кожаная на вешалке висит.
— А бейсболки нет. А если серьезно, то этих оснований недостаточно. Под такое описание подходит каждый второй. Если б он был виновен, то, наоборот, позаботился бы о своем алиби. И по его словам, девчонка о завещании из газет только узнала. Может, она и сама не виновата.
— Все равно его надо допросить. Нормально, как принято.
При этих словах Генка поежился.
— Допросим. Вызовем в управление.
— А вдруг он исчезнет?
— Не исчезнет. Он подписку нам даст. — И светловолосый протянул Геннадию бумагу и ручку.
Пока усатый вздыхал, охал и чертыхался, «подозреваемый» с готовностью написал то, что от него требовалось, — никуда, мол, он из столицы уезжать не будет, вплоть до особых распоряжений. Когда милиционеры ушли, Геннадий устало поплелся в ванную приложить холодное полотенце к распухшей губе. Но если бы он услышал, что оперативники продолжают на лестнице свой спор, хотя их уже никто и не слышит, то очень бы удивился. И понял бы, что напрасно потешался над ними.
— Лешка, я тебя прошу, не нарывайся. Давай возьмем парня, подстрахуемся.
— Димон, он, между прочим, журналист, а ты ему в морду заехал.
— Ну и что, при задержании всякое бывает.
— Подумай еще, что с ним за ночь в «обезьяннике» может случиться. И представь, что потом про наш отдел в газетах напишут. Да если он не виноват, неприятностей не оберешься! И в квартире у него ничего такого мы не нашли, даже вещей девчонки нет. За что брать? За то, что он с ней спал?
Саватеев задумался. Да, с прессой по нынешним временам лучше уж не связываться. Эти журналюги такой скандал могут устроить, что мало не покажется. И пойдет: выговор, понижение в должности, не дай Бог, еще увольнение… Он неохотно согласился с Заморочновым:
— Ну как знаешь, только смотри не пожалей. Ты отвечаешь за это дело сам. И перед майором будешь оправдываться сам.
— Хорошо, — вздохнул старлей и подумал, что, возможно, он действительно об этом сильно пожалеет.
На следующее утро Зоя встала рано. Всю ночь она провела в каком-то полузабытьи — то проваливалась в быстрый, неспокойный сон, то просыпалась от звуков непогоды. По крыше барабанил дождь, в окна скреблись ветви деревьев, отсыревшая постель никак не давала толком согреться. Так что ночь не принесла ей ни отдыха, ни покоя. А утром она получила новые неприятные известия.
Добредя до первого попавшегося киоска, Зоя купила свежих газет в надежде прочесть там что-нибудь утешительное о ходе расследования убийства своей тетки. Но пресса лишь только нагнала на нее новую волну отчаяния: газетчики сообщали, что теперь милиция обладает неопровержимыми уликами, подтверждающими, что нотариуса «заказала» ее собственная племянница. Для того чтобы получить наследство, она «сдала» свою тетку некоей подмосковной преступной группировке, за что предположительно получила три с половиной тысячи американских долларов. Племянница также готовилась передать в криминальные круги секретный договор по крупной имущественной операции, который готовила ее тетка к подписанию. Изначально договор был в портфеле убитой, похищен в момент совершения преступления и найден впоследствии у племянницы. Таким образом, писали журналисты, она действовала по особо изощренной схеме: убрала тетку чужими руками и очень удачно завуалировала свои истинные мотивы — получение наследства. Журналисты предполагали, что злоумышленница, несмотря на молодость, обладает прекрасным чутьем, позволившим ей мгновенно сориентироваться в ситуации: в момент задержания она оказала сопротивление милиции и сумела скрыться, оставив, однако, в руках оперативников важные свидетельства своей виновности. Многие газеты также ерничали по поводу нерасторопности наших правоохранительных органов, упустивших вероятную преступницу, которая практически была у них в руках. А одно из изданий даже публиковало Зойкино фото и призывало граждан сообщить о месте ее нахождения. И ни слова, ни намека на Легостаева, на «АЛМИРу», на возможную связь тетки с экономическими преступлениями своего гражданского мужа.
«Маразм нарастает», — думала она. Первым ее порывом было идти в милицию и устроить скандал. И подсказать направление, в котором стоит вести расследование. Но порыв этот быстро угас под напором здравых рассуждений о перспективах оказаться в тюремной камере. Зоя кинулась искать телефон-автомат, чтобы позвонить в редакцию журнала и посоветоваться с Генкой. Пока она шла по улицам, ей казалось, что на нее с подозрением смотрят все прохожие. «Да что это со мной, — одергивала себя девушка, — никому нет до меня никакого дела. Моя фотография вышла мелко и смазано, к тому же люди склонны забыть, что прочли, уже через минуту». Однако паника только нарастала: Зоя набирала трясущимися руками номер редакции, а перед ее мысленным взором то и дело возникали картины — как ее хватают и сажают в каталажку.
Ни один из телефонных номеров, которые она набирала, не отвечал, и только тут девушка поняла, что сейчас еще девять утра и в редакции никого нет. Опустив пониже голову и стараясь не смотреть по сторонам, она быстро направилась к дому. «Надо перезвонить туда часа через два», — думала Зоя, и сердце ее тягостно ныло от мысли, что опять придется выдержать эту пытку встречными прохожими.
Вернувшись, девушка немного успокоилась и еще раз перечитала сообщения в газетах. Привела в порядок мысли. Вспомнила события двух прошедших дней и постаралась все разложить по полочкам. Сначала голова просто кружилась от всех этих нелепостей. Откуда набралось столько улик против нее? Что за идиотское стечение обстоятельств? Постепенно она пришла к выводу: нет, это не стечение обстоятельств. Ее грамотно и целенаправленно подставляют!
«И черт дернул меня лезть в теткин сейф! Зачем, ну зачем я взяла эти деньги, теперь вот как все обернулось», — вертелось у нее на уме. Другая часть сознания тут же норовила оправдать этот поступок: «Да, но ведь в газетах речь идет только о долларах. Получается, я была права — это личные средства тетки, и о том, что они лежали в сейфе, никто не знал. Иначе меня обвинили бы в том, что я обворовала контору на огромную сумму, а не в том, что получила деньги от преступной группировки. А мымра, говоря о возврате денег, имела в виду только десять тысяч рублей, которые, видимо, и составляли субботнюю выручку».
Потом Зоя вспомнила о злосчастном договоре, на который указывали газеты как на главную улику. Как он мог оказаться в ее папке, в ее сумке? Девушка тут же откинула вновь было возникшее предположение, что он валялся в коридоре теткиной квартиры, а она заметила его лишь когда собирала рассыпавшиеся бумаги. «Его точно не было на полу. Такими бумажками не раскидываются. Их хранят как зеницу ока. И глупо думать, что тетка его случайно обронила. Или что я несколько раз ходила мимо и не замечала, что он там лежит. Остается одно: он был у меня в папке уже некоторое время. И поскольку я его туда не клала и даже в глаза не видела, то его мне подкинули».
