Игра против правил - Александр Сергеевич Рыжов
— Э, чтоб тебя кашалот заглотил! Звоню в штаб…
На полном ли серьезе он собирался беспокоить штабных или это был психологический трюк, осталось неизвестным. Курицын быстренько накрыл телефонный аппарат короткопалой ладонью. Прокудахтал, сдаваясь:
— Что же вы! Сразу на самую верхушку… Можно же полюбовно договориться. — Он поскреб щетину под нижней губой, обозначил раздумья. — М-м-м… В целях повышения сознательности вкатать бы им исправительно-трудовые… но и то учесть надо, что молодые, глупые. Образумятся, как считаете?
— Образумятся, — кивнул Николай Петрович.
— Поддерживаю… — Курицын надавил кнопку селектора. — Дежурный! Этих артистов… всех подчистую… выпускай из камеры!
* * *
На улицу вывалили шумной гурьбой. Моросил студеный и противной дождь, но он не омрачил настроения, взлетевшего аж до серых облачных небес.
Обалдевшие от счастья школьницы во всю прыть понеслись по домам, где матери со вчерашнего вечера давились валокордином и обзванивали больницы и морги. Другие тоже, не задерживаясь, рассредоточились по ближайшим переулкам — не доверяли доброте милиции, старались поскорее покинуть опасную зону.
Не ушла лишь Анка. Она требовала, чтобы Касаткин раскрыл ей тайну волшебного освобождения. А что он мог раскрыть? Тоже мало понимал. Явился Петрович, как всесильный джинн, и всех спас.
У тротуара напротив двери, что вела в отделение милиции, стояла новенькая «Нива», модель, которую в апреле запустили в серийное производство. Она сверкала отполированными боками, а за баранкой сидел чопорный шофер.
— Это за тобой? — не поверила Анка. — Тебя что, в министерство на работу пристроили?
Касаткин молча хлопал веками, он очумел от непредсказуемости бытия. А Клочков распахнул заднюю дверцу «Нивы» и принялся заталкивать своего воспитанника в салон.
— Лезь! Шуры-муры подождут…
Уже из машины Алексей прокричал Анке, что зайдет к ней при первой же возможности.
…Пока петляли слякотными ленинградскими мостовыми, Николай Петрович, насыщая речь своими присказками, ознакомил Алексея с событиями, о которых тот не имел ни малейшего представления. И какая же, задери ее Посейдон, амброзия лилась при этом на израненное сердце Касаткина!
Уйдя из команды, он перестал следить за ее выступлениями. Она сделалась для него чужой, потому как вместе с ним оттуда ушли его друзья, а Дениса Фомичева уже и в живых нет. Меж тем стартовал союзный чемпионат, и честолюбивый Силин повел «Аврору» в бой за медали.
Ничего хорошего из этого не вышло. После массовых увольнений к началу сезона у Силина имелось в наличии три неполные пятерки. Положение усугубилось тем, что еще два хоккеиста покинули клуб добровольно, в знак солидарности с изгнанными. Был среди них и экс-капитан Панченко, который заявил, что лучше повесит коньки на гвоздь, чем согласится играть в такой овечьей отаре.
Чтобы экстренно заткнуть дыры, Силин выписал из Москвы знакомых игроков и выбил у флотского командования повышенную зарплату для них. Он шел ва-банк, выставляя их едва ли не спортсменами мирового уровня. А по факту это были безнадежные резервисты, просидевшие в запасе много лет и никому в Москве не нужные.
С этим сомнительным составом, еще и не сыгранным, Силин вступил в борьбу. В первом же матче «Аврора» проиграла на выезде рижанам. Выглядела до того безвольно, что минимальный разрыв в итоговом счете не послужил оправданием.
Дальше — хуже. Во втором туре команда МВД вынесла ленинградцев с разгромным результатом 5:1. Потом последовала вымученная домашняя ничья с авиаторами (спаслись на последних секундах благодаря голу Масленникова), и опять крупное поражение, теперь уже от горьковчан. В пятом туре слили 5:8 армейцам, после — 2:6 «Спартаку»… Такого ужасающего дебюта не помнил никто, включая самых верных болельщиков, поддерживавших команду со дня ее основания, то есть уже больше тридцати лет.
Балтийские штабисты крепились, не желая признавать собственных ошибок. Решающим фактором стал вылет «Авроры» из кубка. Когда вице-адмирал Посов увидел по телевизору, как в ворота его любимцев залетает десятая в матче шайба, он страшно разгневался, уволил заведующего спортивным сектором, а начальнику штаба Рукавишникову устроил такой разнос, что тот немедленно дал задний ход. Договор с Силиным был расторгнут, а к Николаю Петровичу, который ремонтировал свою дачу близ Павловска, направилась делегация с извинениями и предложением вернуться в клуб.
Клочков, по его утверждению, делегацию принял неласково, хотел дворового пса спустить. Но уж очень слезно упрашивали, упирали на патриотизм, талдычили о престиже команды, о тысячах ни в чем не повинных зрителей, которые испытывают жгучий срам, наблюдая, как «Аврора» скатывается в пропасть… Короче, разжалобили.
Петрович, чтобы прощупать почву, задал несколько важных вопросов. Разрешат ли ему привлечь уволенных ранее игроков? Имеет ли он право отчислить тех, кто ему не подходит? И, наконец, где гарантия, что после двух-трех неудач (вполне возможных с учетом того, что команда меньше чем за полгода переживает третью встряску) его снова не выкинут пинком под зад? Про пинок и про зад он сказал дословно.
Его заверили, что он волен поступать так, как ему заблагорассудится. Что до гарантий, то Рукавишников, ставший вежливым и покладистым, дал слово офицера, что Клочкову дадут доработать сезон. Так и в бумагах будет прописано.
После этого Николай Петрович вытребовал еще штабную «Ниву» и поехал собирать разбредшихся по всему Ленинграду хоккеистов. Некоторые сидели по домам, другие пристроились на новые места. Дончука он нашел на овощной базе, где тот сторожил картошку и капусту, Шкута — в котельной, а Касаткина, как известно, в милицейском изоляторе.
— Заставили же вы меня покататься, бакланы перелетные! — выдохнул он, когда подъезжали к спорткомплексу. — Хорошо хоть, что сиденья в машине мягкие и за бензин не из своего кармана отстегиваю…
Лишь Артем Панченко отказался возвращаться на лед. Его после ухода из «Авроры» не гнобили, позволили перейти в училище олимпийского резерва, где он за месяц настолько обжился, что о продолжении карьеры игрока уже и не помышлял. Ссылался на возраст, на тягу к наставнической деятельности. Николай Петрович поуговаривал его, да и отстал. Резюмировал, прощаясь:
— Ты не маленький, не буду я тебе в уши жужжать. Но если передумаешь, приходи. Знаешь, где меня найти, тарань азовская…
Таким образом, пусть с некоторыми потерями, «Аврора» вновь собралась тем составом, что был подготовлен к сезону в начале сентября. Явился по зову Клочкова и Анисимов. Что-то не совсем понятное произошло с ним за тот месяц, который он провел вне команды. Чем он все это время занимался — неведомо. По слухам, нигде не работал, лежал дома на диване и пил горькую. Но к моменту возобновления тренировок под руководством Клочкова Анисимов пришел на базу трезвым и без
