Тик-так - Александр Руж
Одна особенно наглая акула, подскочив, изогнулась дугой и норовила выхватить зубами из шлюпки застывшего в ужасе Париса. Джимба всадил ей в пасть весло, она сжала челюсти, и дерево раскрошилось в щепы. Вскоре такая же участь постигла и весло Накамуры. Отбиваться больше было нечем.
Счастье, что шлюпку уже подогнало течением к шхуне. Максимов взял сжавшегося юнгу в охапку и подсадил на первую ступень лестницы. Поддал коленом под зад для ускорения. Парис — вот оригинал! — опалил его взглядом, полным оскобленного самолюбия, и лишь после этого полез наверх. Хардинг и Руэда втянули его на корабль.
Акулы расшатывали неустойчивый челнок все сильнее. Максимов изловчился и врезал одной из них кулаком в нос. Она фыркнула, взвилась на дыбы, подобно лошади, и, показав на миг белое брюхо, опрокинулась назад. Ее место заняла другая, не менее настырная. Рамос мазнул ее по морде железными когтями, разбороздил кожу вместе с глазами. Накамура, чтобы не отставать, заехал пяткой в рыло третьей акуле, вгрызшейся зубами в шлюпку. Ряды морских разбойниц, не готовых к рукопашной, слегка смешались, это позволило Рамосу и Джимбе перебраться на шхуну.
— Теперь вы! — Алекс подтолкнул японца к лесенке.
Тот начал отнекиваться, развел антимонии и едва не поплатился. Акулы сомкнулись с новой силой, шлюпка накренилась. Максимов не без усилий удержал ее и посредством крепчайших матерных выражений высказал Накамуре все, что думал относительно его медлительности.
Дошел ли до азиата сокровенный смысл волшебных слов? Как знать. Так или иначе, они произвели должный эффект. Накамура прекратил жеманничать и мартышкой перепрыгнул на лестницу.
Алекс остался в шлюпке один на один с кровожадными тварями. Геройствовать было уже ни к чему, и он полез вслед за японцем. Порыв ветра припечатал его к борту шхуны, подошва съехала с перекладины, и он повис, держась за лестницу руками. Возле его голени мгновенно ощерилась акулья пасть. Еще чуть-чуть — и он лишился бы ноги, но в непосредственной близости от него пролетела пущенная Карлом острога. Хр-руп! — она вошла в акулу, как нож в масло. Алекс избавил себя от созерцания конвульсий пропоротой гадины и приложил все силы, чтобы как можно быстрее очутиться в безопасности. И вот уже он на палубе — мокрый, изнуренный, но живой!
Втащили шлюпку, закрепили. Сеньор Руэда погрозил трубкой разочарованным акулам, которые уже не были страшны, и отдал приказ поднять паруса. Шхуна после вынужденной остановки снова пустилась в путь.
Анита не отходила от Алекса, ей все не верилось, что он выбрался из передряги, не получив ни царапины. К нему подошел Накамура и, церемонно поклонившись, произнес цветистую фразу по-японски. Было понятно: благодарит и восхищается. Недавняя вражда забылась, Максимов ловил на себе одобрительные взгляды матросов, и в нем крепла уверенность, что он все сделал правильно.
Лишь юнга Парис, обязанный ему больше кого бы то ни было, стеснительно топтался у бака с пресной водой и воздерживался от словоизлияний. Алекс сам подошел к нему, похлопал по плечу.
— Что, небо с овчинку показалось? Бывает… Я, брат, тоже грешным делом подумал, что нам хана. Слава Богу, обошлось.
— Слава Богу, — эхом отозвалась Анита и сказала порозовевшему юноше: — Вы бы переоделись. Неудобно в сыром-то…
— Я потом… — залопотал Парис, и карминные пятна проступили на его нежных, не знавших бритвы щеках еще отчетливее. — Не сейчас…
Она истолковала его отказ по-своему.
— Да вы не стесняйтесь, мы с Вероникой отвернемся.
Но юнга не согласился ни на какие условия. Отговорился тем, что наступает дневной зной и куда вольготнее обсушиться на солнце. Он так и сделал, расположившись в только что поднятой матросами шлюпке.
Что касается Максимова, то он не прочь был бы переменить промокшее облачение, да где взять сменную одежду?
Выручил Накамура, проникшийся к нему не то, что уважением, а неким даже благоговением. Он отыскал у себя в рундуке ношенную, но вполне еще годную пару: брюки и что-то смахивающее на военный мундир. Алекс примерил все это на себя и сделался похожим на американского солдата времен войны за независимость.
— Откуда это? — спросил он японца.
Тот ответил, что выменял на барахолке в Канкуне. Мексика не так давно сражалась с Североамериканскими Штатами. Американцы победили, оставив на местах боев немало оружия и униформы. По всей видимости, это приобретение японца было снято с убитого. Алекса эта мысль покоробила, но он не стал привередничать. Решил, что два-три часа можно походить и так, а после высохнет собственная одежка, тогда и совершит обратное переодевание.
Был десятый час утра. Происшествие с акулами отвлекло команду «Избавителя» от мыслей о разгуливавшем по судну убийце. Слаженная работа по спасению Париса, отвага и изобретательность, которую проявили все, находящиеся на шхуне, поставили под сомнение вывод, что преступник — кто-то из членов экипажа. Кого в этой дружной компании можно было заподозрить в коварстве?
И все-таки, чем дольше Анита находилась здесь, тем больше вопросов у нее возникало. Помимо главного — кто убийца и чем он побуждаем? Как стая грызучей мошкары налетели и другие. Почему помощник капитана Рамос никогда не снимает со здоровой руки перчатку? Что все время жует австралиец Джимба? Отчего кашляет боцман Накамура, который по всем остальным параметрам казался воплощением здоровья? И откуда взялось неотвязное ощущение, что рыжий Карл норовит оказаться поблизости, когда Анита говорит с Алексом по-русски?
На фоне потрясений, преследовавших шхуну со вчерашнего вечера, эти вопросы выглядели мелкими и недостойными внимания. Но у Аниты сама собой вызрела уверенность, что она задается ими не праздно. Все они каким-то образом составляют единое целое, которое сопряжено с преступлениями, совершаемыми на корабле. Отсюда вывод: если получить на них ответы, то они станут подсказками для решения главной задачи.
Между тем давал о себе знать голод. Время завтрака прошло, а еду еще и не начали готовить. Смерть штатного кухмейстера породила проблему: капитан Руэда созвал матросов и поинтересовался, сумеет ли кто-нибудь состряпать хотя бы простейшее блюдо. Охотников не находилось, и тут Анита предложила Веронику:
— Она вам даже из гарпуна суп сварит — пальчики оближете.
Служанка, узнав, какую ответственность на нее возложили, засуетилась. Ей еще ни разу не доводилось иметь дело с судовым камбузом.
— Чего ты нервничаешь? — Максимов подвел ее к треноге, на которую водрузили отмытый и вычищенный песком котел. — Дров принесут, воды нальют. Вари себе и вари.
— Из чего варить, Лексей Петрович? Из соленой конины?
— В трюме вроде бы
