Тик-так - Александр Руж
Парис плавал сносно, тем не менее, гоняться за кораблем было ему не под силу. Он барахтался в кильватере, раз за разом погружаясь в воду.
— Вот бараны неповоротливые! — выругался Максимов.
Накамура и Хардинг, не дожидаясь остановки судна, спускали шлюпку. Алекс, глядя то на них, то на утопавшего, изводился от нетерпения, потом смачно плюнул и ласточкой прыгнул за борт.
— Куда? — только и вымолвила Анита, после чего онемела, скованная испугом.
В этом был весь Алекс. Он выбросил из памяти недавнюю драку, в которой участвовал этот юнец, и ринулся спасать его, как истинный дворянин. Широкими взмахами он рассекал прогретую тропическую воду, и расстояние, отделявшее его от обессиленного Париса, быстро сокращалось.
— А этот русский — молодчага! — послышалось за спиной у Аниты.
Она повернулась, но так и не смогла определить, кто это сказал. Капитан Руэда, чертя в водухе зигзаги дымящей трубкой, покрикивал:
— Живее! Не спите, в кишки вам каракатицу!
Шлюпка бултыхнулась, подпрыгнула, закачалась у корабельного борта. В нее соскользнули по тросу Накамура, Джимба и Рамос. Австралиец с японцем сели на весла, помощник капитана взялся за румпель. Шхуна к тому моменту уже практически застопорила ход.
— Раз-два, раз-два! — Рамос задал ритм, и лодка, покачиваясь, пошла прочь от кормы «Избавителя».
Максимов подплыл к Парису и протянул ему руку:
— Хватайся!
Парень с благодарностью уцепился за него. Говоря по правде, ничего экстраординарного в этом происшествии не было. Алекс плавал как пробка, а температура воды делала купание комфортным. Солнце припекало, и освежающая морская ванна пришлась весьма кстати.
— Плывем или подождем здесь? — Максимов смерил на глаз расстояние до шлюпки и решил, что повода для спешки нет. Минут через пять-семь гребцы подгонят свое плавучее средство, а до того времени можно расслабиться.
Он приобнял Париса, чтобы тому проще было держаться на воде. Но юнга отстранился.
— Не надо, я сам!
Гордец! Чуть не утоп, а туда же — героя из себя строит.
Алекс, настроенный великодушно, не стал его воспитывать. Молодо-зелено, все в юности такими были…
— Ты извини, что я тебя тогда… за шиворот… — Максимов лег на воду в позе морской звезды. — Вы тоже хороши, первыми полезли.
Напоминать о потасовке было не совсем к месту, но он желал снять все недоразумения и расставить точки над i. А сейчас самый удобный случай: пацан струхнул, испытал душевное потрясение и вряд ли будет артачиться, тем более высказывать претензии спасителю.
Так и получилось. Юнга покраснел, как девица на выданье, и пробулькал:
— Это вы извините. Мы поступили глупо, набросились стадом… Акула!!!
Последнее слово хлестнуло Максимова по ушам. Он встрепенулся, принял вертикальное положение и беспорядочно заплескал руками.
— Акула? Какая акула?
Концовка фразы застряла у него в гландах. По морю бежала рябь — это продавливала водную толщу объемная рыбина с торчащими кверху плавниками. Максимов разглядел только верхнюю ее треть, но без труда определил, что перед ним — синяя акула. Навидался их и на Кубе, и на Мадейре, так что ошибка исключалась.
В Карибском море можно было встретить и белую, и тигровую, и рифовую акулу, но они старались держаться подальше от берегов. Рыболовы били их на дальних промыслах и привозили на продажу. Акулье мясо не обладает изысканным вкусом, зато дешево, беднякам в самый раз.
Сытая акула на человека не нападает. Но хищница, нацелившаяся на Максимова и его спутника, без сомнения, проголодалась. Ее глазки алчно горели, а пасть, усеянная треугольными зубами, была полуоткрыта. Подплывет и схватит!
Заметили ее и со шхуны. Остолбеневшая Анита протянула руки вперед, будто могла чем-то помочь ненаглядному Алексу. Сообразительный Карл метнулся и принес ружье, оставленное Рамосом на мостике. Навел мушку на продолговатую акулью морду. Стоявший рядом с ним Руэда ударил ребром ладони по стволу.
— Не трать заряды! Отсюда не достанешь…
Он выхватил у Карла ружье и, размахнувшись, бросил его в отплывшую шлюпку. Рамос со сноровкой циркового артиста поймал оружие за приклад и встал на шлюпочную скамью, раскорячившись, чтобы удержать равновесие. При этом он не переставал повторять:
— Раз-два, раз-два, раз-два!
Максимов, уже не церемонясь, обхватил левой рукой Париса, а правой стал загребать, одновременно работая ногами.
Акула неумолимо надвигалась. В ней было не меньше десяти футов длины и пудов двенадцать веса. Перемолоть и сожрать двух людишек для эдакой громады — пара пустяков. А скорость она развивает крейсерскую — не уйдешь. Все, на что уповал Алекс, — выиграть секунд десять и максимально сблизиться со шлюпкой, чтобы позволить Рамосу выстрелить прицельно.
Если б еще юнга помогал! Но он при виде зубастой зверюги окончательно сдал, перестал плыть и попросту висел на Максимове, как ядро на каторжнике.
— Ныряйте! — прокричал Рамос со шлюпки.
Алекс вместе с безвольным мальчишкой ушел на глубину. Вода — прекрасный проводник звуков — донесла до слуха раскатистое «ба-бах!» Прыснули в стороны стайки мелких рыбешек, резвившихся в зеленоватых текучих слоях. Максимов выждал и вынырнул. Парис, позабыв про гордость, хныкал и впивался в него совсем по-кошачьи.
— Прекрати! — Алекс отвесил ему затрещину.
Вокруг них заструились извилистые багряные линии. Это означало, что Рамос попал в цель. Но сразил ли он акулу насмерть или только ранил? Максимов не стал озираться и тратить бесценное время. Таща юнгу на буксире, он с грехом пополам догреб до шлюпки и перевалился через борт.
— Спасены!
О, нет, сказано слишком рано! Выстрел Рамоса пришелся акуле аккурат между глаз, она заизвивалась, зашлепала хвостом, кровь хлынула ручьем, и это немедленно привлекло ее соплеменниц, рыскавших неподалеку.
— Назад! К шхуне! — Рамос, качаясь, как канатоходец, перезаряжал ружье, а Накамура с Джимбой, налегая на весла, разворачивали шлюпку на сто восемьдесят градусов.
Палуба корабля в сложившихся обстоятельствах представляла собой зрительный зал, откуда драма, разворачивавшаяся на море, была видна как на театральных подмостках.
Анита прижала руки к груди и бессмысленно повторяла:
— Алекс! Алекс!..
Пять или шесть акул терлись возле шлюпки, мешали грести. Рамос перезарядил ружье и выстрелил во вздымавшиеся над водой синие лоснящиеся спины. Толчок — и он едва не полетел через борт. Ружье выпало из его рук в красно-белую пену. Акулы — и раненые, и невредимые — защелкали зубами, потянувшись отовсюду к сидевшим в шлюпке людям. Накамура с Джимбой, не сговариваясь, принялись лупить их веслами.
Каким-то чудом лодчонка не перевернулась, и ее даже несло туда, куда надо, — к дрейфовавшему судну.
