Отдых на озере - Анна Лерина
Я поджала губы. Не стоит спорить с представителем власти, когда дело не касается лично тебя. Тем более заключение патологоанатома и правда должно пролить свет на причины гибели Артёма и стать первоочередной основой для принятия какого-либо решения.
Вежливо попрощавшись с лейтенантом, я вернулась к любимой сосне.
Сообщение, которое я набрала оттуда своей родительнице, было тщательно продуманным, подробным и содержало все сведения о событиях последних дней. Дело в том, что теперь я трезво оценивала степень разухабистости фантазии Клары Эдуардовны в части сочинения сплетен и мощь её энтузиазма в части их распространения. Если уж моя мама так бурно отреагировала на поступившую от бабули информацию о некоем моём мифическом женихе, то что с ней стало бы, узнай она о безвременной кончине последнего?
Ещё раз тщательно перечитав своё послание, я нажала на значок отправки, удовлетворённо выключила телефон и пошла на веранду.
Дети мирно смотрели мультики в Наташином номере.
– Ты чего так долго? – зевнув, спросила соседка.
– Последствия твоей забавы разгребала, – с грустной улыбкой ответила я и рассказала приятельнице о распространённой по всем инстанциям версии Клары Эдуардовны.
– Интересно, почему она тоже выбрала для тебя именно Артёма? – отсмеявшись над моим рассказом, произнесла Наташа.
– Что значит тоже? – забубнила я.
– А, сейчас-то уже всё равно, – махнула рукой Наташа, пропустив мимо ушей мой вопрос, и, заглянув в свою комнату, закричала детям: – Бросайте всё, бежим ужинать!
Только в здании столовой я ощутила, что страшно, невероятно, катастрофически голодна. Шутка ли, с моим, обычно таким бодрым и здоровым, аппетитом я сегодня пропустила и завтрак, и обед. Даже осадок от страшного события этого дня, равно как и неприятное смущение от необходимости смотреть при встрече в глаза сплетнице Кларе Эдуардовне, улетучились без следа, когда я вдохнула божественный аромат свежеиспечённых булочек с корицей и картофельного пюре с котлеткой. Именно так, с котлеткой, как в детстве. Севка, тоже обожавший этот вариант столовской еды, убежал за коллективный детский стол, а я, сладко вздохнув от предвкушения удовольствия, принялась уплетать свой ужин.
К счастью для меня, стол Клары Эдуардовны и её подруги пустовал. Очевидно, дамы опаздывали. Зато длинный детский стол был полон и шумен. Забросив в себя еду с олимпийской скоростью, я откинулась на спинку стула и, тяжело вздыхая от испытываемой теперь тяжести в желудке, прикрыла глаза и стала ждать, пока закончит трапезу Наташа.
Через пару мгновений я почувствовала, как чья-то рука мягко опустилась на моё плечо. Я открыла глаза и обернулась. Взгляд сфокусировался на лупоглазой собачьей морде, торчавшей из сиреневого нечто, отдалённо напоминавшего муфту.
– Любочка, мы все скорбим. Держись, дорогая, – тихим голосом сказала морда.
Я потрясла головой. Очевидно, я незаметно для себя задремала, и теперь мне необходимо проснуться.
Манипуляция с головой возымела действие. Наташин же сдавленный смех, прикрытый приступом весьма ненатурально изображаемого кашля, окончательно привёл меня в чувство.
Я подняла голову. Клара Эдуардовна, державшая в руках сиреневую сумочку с собачкой, стояла возле нашего стола в компании Светланы Аркадьевны и ещё почему-то супруги Евгения. Все, кроме собаки, имели бесконечно печальные лица.
– Люба, мы с мужем тоже приносим вам свои глубочайшие соболезнования, – произнесла супруга Евгения. – Мальчик был такой молодой, такой молодой, ах.
Я молча посмотрела на Светлану Аркадьевну в ожидании реплики ещё и от неё. Но та лишь молитвенно сложила руки перед грудью и, прикрыв глаза, медленно кивнула мне два раза.
Сил вступать в какую-либо дискуссию с этим десантом плакальщиц у меня не было. Кроме того, дамы, очевидно, переживали вполне искренне, и ситуация для внесения ясности по поводу моих отношений с Артёмом, как я посчитала, была не самой подходящей. Поэтому я взяла пример со Светланы Аркадьевны и молча повторила её скорбный жест. После чего, сердито взглянув на всё ещё борющуюся со смехом бессердечную Наташу, вышла из столовой.
Я решила дождаться Влада у входа. Как я понимала, из всех моих знакомых он был единственным более-менее близким Артёму человеком. По крайней мере, его хорошим приятелем. А значит, вот ему-то как раз и нужно было выражать свои соболезнования. Кроме того, мне очень хотелось послушать персональное мнение Влада по поводу случайности гибели Артёма. Лично мне она казалась маловероятной. Кто-то называет это интуицией, я же предпочитаю думать, что наш мозг способен отмечать малейшие детали, хранить их в памяти и, сопоставляя и анализируя, подсказывать временами единственно верный путь.
Влад вышел из столовой в сопровождении толпы шумных воспитанников. Лицо его выглядело почти каменным. Судя по тому, что дети веселились и безобразничали, как обычно, информацию о гибели Артёма от них по-прежнему удавалось скрывать.
Помахав спорящему о чём-то с высоким черноглазым мальчишкой Севке, я подошла к Владу и попросила его ненадолго оставить детей, чтобы поговорить со мной.
– Серёга, возьми пока их всех, – сказал Влад вышедшему из столовой последним Шашкину и, кивнув мне, показал рукой на административное здание.
Пригорок возле кривой сосны под окном директорского кабинета постепенно превращался для нас в подобие конференц-зала или переговорной. Захлебнувшись от обилия посыпавшихся сообщений, наши мобильники таким образом продемонстрировали, что Альбина Игоревна снова задерживается на работе. Окно её кабинета, впрочем, было тёмным.
– Страшно тебе было? – бесцветным голосом спросил Влад, опережая поток моих соболезнований.
– Да, – честно сказала я. – Слушай, Влад, я очень сочувствую тебе и всем ребятам…
– Я понял, – отрезал Севкин тренер. – Не надо. И так тяжело. Впрочем, всё равно спасибо. Но давай лучше к делу. Ты явно о чём-то другом хотела поговорить.
– Да, сейчас, – собиралась я с мыслями, – в общем, мне показалось, что этот Гришин не особо хочет разбираться с Артёмом. Точнее, его, похоже, больше всего сегодня интересовало, кому сообщать о его смерти и с кем оформлять всякие бумаги.
– Есть такое дело, – кивнул Влад. – Он, кстати, вызывал нас всех на допрос. Это ведь допросом называется? Ну, в общем, он и меня, и Серёгу спрашивал в основном, есть ли у Артемона близкие родственники, не злоупотреблял ли он алкоголем и не было ли у него в последнее время каких-либо трагедий в личной жизни. Лильку тоже пытался спрашивать, но та постоянно ревёт белугой, толку от неё не было.
– Гришин и Лилю вызывал? – удивилась я.
– Ну да, она же тоже коллега его как бы, пусть и на время.
– Понятно, – вздохнула я.
– А знаешь, как этот лейтенант расстроился, когда мы оба с Серёгой
