Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин
Я резко ссутулился – на плечах непонятно как выросла гора и сильно придавила. До боли. Боль отдавалась в сердце.
– Извини, может, я чего-то не понимаю, но тогда волки останутся сытыми баранами.
Мадина подавилась смешком.
– Классно сказал! – Ее ладонь хлопнула меня по колену. – Главное – что сытыми.
– Плодить баранов – не мой профиль.
Я отодвинулся от набивавшихся в дружбу роскошных бедер. Самое странное, что следовавшие от меня отказ за отказом не смущали Мадину. Она либо принимала мои слова и поступки за проявление стеснения, либо просто не понимала, что отказ возможен в принципе. Но тогда…
Озарение прострелило навылет:
– У тебя уже есть такой опыт?
Щелчок вскипевшего чайника заставил Мадину вскочить, она озорно поиграла бровками цвета вороньего крыла:
– Ура, чай! Как договаривались, пришло время твоей исповеди.
– Подожди…
Но любительница горяченького отскочила и отвернулась, затем приподнялась на цыпочки и пошарила пальцами в поисках сахара по верхам настенных шкафчиков. Законы физики никто не отменял, и вслед за поднятыми руками задралась футболка. Разговаривать о чем-то серьезном стало невозможно, мысли разлетелись. Я молча смотрел, как прилипшая футболка еще с минуту отказывалась возвращаться на место, пока ее владелица порхала по кухне, накрывая на стол.
Что же я делаю…
А что я делаю, если рассудить трезво? Ничего предосудительно.
Просто попью чай с очаровательной мадемуазель и поговорю о былом. В меру сил и скромности выполню вырвавшееся ненароком обещание и отправлю проказливую гостью восвояси, что бы она там еще ни напридумывала.
Так и сделаем.
Кухня не отвратила Мадину от задуманного. Разобравшись в окружающем бардаке, она сотворила чудо, через пару минут все оказалось готово для небольшого пиршества. Две чашки со свисавшими из них ниточками с ярлыками и вставленными ложками, сахар, найденные в хлебнице сухарики с маком – чем не романтический ужин на две персоны?
На романтику не тянуло, хреновый из меня сейчас кавалер. Это возмещалось удвоенной энергией бодро шлепавших по прохладной плитке напедикюренных ног, чья хозяйка, ничего не стеснявшаяся, кажется, не подозревала о существовании слова «нет». Подобные особы считают, что наивного «А почему?» достаточно, чтобы любая проблема рассосалась. Мне впервые пришлось встретиться с представителем этой породы столь непосредственно.
Влажно выпуклая собеседница с интересом замерла:
– Начнем? Жду.
В предвкушении она уселась на табурет, подогнув под себя одну ногу. На меня глядели пронзительные глаза и мокрая майка, змеившиеся черные пряди склонились набок, их ласково поглаживала ладонь, а вторая лежала на торчавшей коленке.
– Что именно рассказать? – Мой взгляд не выдержал поединка и уполз в сторону, мысли разбежались, при этом я механически отхлебнул из чашки. Ежкин выползень, кипяток же!
– Осторожно! – всполошилась Мадина. – Горячо!
– Спасибо, очень своевременно. – Закашлявшись, я отставил чашку.
– О своем опыте, – напомнила Мадина о зависшем вопросе.
Она приготовилась слушать со всем вниманием: облокотилась на стол, подперла ладонью щеку. Я почувствовал себя неуютно.
– Хм. Это. В общем…
Мадина молчала, ободряюще кивая и теребя длинные локоны.
– Ну… – Я снова прокашлялся, некоторое время смотрел в потолок и, наконец, высказался по делу. – Про первый раз?
Пауза ожидания, что мираж развеется или сон прекратится, надежд не оправдала. Раздалось поторапливающе-подзуживающее:
– Угу.
– Мы с приятелями…
– В каком классе? Сколько вам было лет?
– На втором курсе.
Излом бровей увеличился, жадная до подробностей слушательница уточнила:
– Ты же про первый раз?
– Да.
– Ясно. – Черные брови подпрыгнули и вернулись в обычное положение. – Слушаю.
– Мы выпили и отправились к знакомым девчонкам.
– Твоя была среди них?
– Моя? А-а, в этом смысле. Нет, у меня не было своей. По дороге мы основательно затарились пивом и водкой. Нам оказались рады, и наутро…
– Стоп! – Мадина с грохотом ударила ладонью об стол. – Подожди про утро. Сколько вас было?
– Трое парней, трое девчонок.
– Все ровесники?
– Да.
– Что же вы делали?
– Пили. Всю ночь.
– Это понятно. А кроме?
– Потом я ничего не помню.
– Постой. Ты хочешь сказать…
– Да, все произошло по пьяни, и в памяти ничегошеньки не осталось.
– А у тебя было с одной или?.. – Фраза оборвалась, глазки зловредной выпытывальщицы тонко сощурились.
– Говорю же – не помню. Просто не знаю. Очень надеюсь, что никто в тот день не залетел, хотя меня, конечно, специально не информировали, но и претензий не предъявляли. И счастье, что никто ничего не подцепил. Впрочем, говорю только за себя: мне повезло. Утром мы проснулись в перевернутой вверх дном квартире, все валялись вповалку, грязные, противные. Я очнулся первым и ушел. Вот.
Переведя дух, я потянулся за чашкой.
Мадину исповедальный рассказ не устроил. Она склонилась вперед, оба локтя уперлись в стол, голос понизился до тонов, которые можно принять не просто за недовольные, а за угрожающие:
– В ту ночь у тебя вообще могло ничего не быть, твое «повезло» только подтверждает это, а ты обещал…
– И выполнил все, что обещал.
Мои разведенные руки сотворили жест «сэ ля ви, дорогуша, ничего не поделать».
Черные локоны Мадины несогласно мотнулись:
– Я просила историю, которая хоть как-то помогла бы в жизни новыми знаниями.
– А я про что? Очень поучительная история. С тех пор я практически не пью. Можно сказать – судьбоносная история.
– Не принимается.
– Остаюсь при своем мнении. – Я подмигнул: мол, подловила меня хитростью, хитрость же прилетела ответно.
– Мне нужно другое.
– Тогда бартер. В твоем тихом омуте уже водятся чертики. Меняю их на своих.
– У меня совершенно другая ситуация!
– Баш на баш. Или тоже рассказываешь об опыте в этой сфере, каким бы он ни оказался, или я сейчас же выпроваживаю тебя за дверь, считаю до трех. Два…
– Стой! Ты плут и мошенник.
– Сама такая.
– Кваздик, ты ведь понимаешь: если кто-то узнает…
– Кто-то, имеется в виду – кроме меня? А что ты ответила вчера, когда я предположил, что мои откровения могут уйти в народ? Дословно: «Слышал когда-нибудь, чтобы я трепала языком?» Я не слышал, и вот ты тут. Так же никто и никогда не слышал сплетен от меня. Будь это не так, Гарун вряд ли считал бы меня другом.
По щекам Мадины поползли пятна, вскоре покраснела и шея. У выбранной не по размеру футболки при наклоне отвисла горловина, и проявления внутренней борьбы продолжили движение дальше. Мой застопорившийся взор пришлось срочно уводить.
Родинка. Чертова родинка. Чертова девушка с чертовой родинкой на чертовой груди. Черт-черт-черт.
А ведь я зарекался чертыхаться. А попробуй тут не. Вот и.
Мадина решилась.
– С похожим вопросом однажды я обратилась к Султану, ты видел его вчера на вечеринке.
Еще бы
