Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова
— Попытаться написать что-то на полу. Имя убийцы?
— Разумеется. Стоило рассыпать по ковру крахмал — иероглифы проступили бы. Но благовония — похуже крови будут, они прошли через ковёр и пропитали пол. Да, ковра, испачканного кровью, уже нет, пол сто раз выметен и вымыт, но запах жасмина не выметешь! Тут главное — не ошибиться.
И Сюаньжень вывел на полу кистью две толстые полосы. Потом нарисовал три двойные поперечные.
— Ты издеваешься? Это иероглиф «ван»! Или речь о каком-то князе?
— Не шуми. Именно здесь, в обведённом пространстве запах наиболее силен. Тут пролились благовония. И тут ещё что-то дальше, подожди…
Теперь под рукой Сюаньженя проступил иероглиф «лун», «дракон».
— Ван Лун? Повелитель драконов?
— Похоже на то, но… постой! Что ещё за пятно? Вот же дурак!
Сюаньжень наклонился над первым иероглифом, внюхался, снова напомнив Шэну мышкующую лисицу, и наконец вывел ещё один знак между нижней и средней поперечной чертой.
— Так это не «ван», это «юй»! 玉龙? Юйлун?[1] Но это не фамилия…
— Ну да. Она не стала писать фамилию убийцы.
— Почему?
— Потому что это была её собственная фамилия. В одном семействе часто называют детей похожими именами. У меня есть братцы — Сюаньюань, Сюаньгун и Сюаньцин. Отец — Юань, дед был Линь Ань. Но иногда в иных родах одинаково называют отца и сына, также меняя только один иероглиф имени. В семейке Бай может быть традиция называть детей именами, начинающимися на один иероглиф «юй», «яшма». Её звали Юйлинь. Итак, убийца — Бай Юйлун.
— Зачем ты вообще меня взял, если мог сам справиться?
— Затем, что теперь надо быстро узнать, кто это и понять причину убийства, — Сюаньжень потянулся и встал в полный рост. — Я полагаю, это брат убитой. Но почему он прирезал сестрицу? Уточни это у духа Бай Юйлинь и поскорее, уже полчаса прошло. Конечно, можно навести справки и при дворе — дедовским методом опроса свидетелей, но если ты не хочешь, младший, ждать должности месяцами или после протирать штаны где-нибудь в замшелом цензурном комитете или переписывать бумаги в унылой канцелярии, то поторопись. Это наш шанс.
— Шанс на что?
Сюаньжень смерил Шэна внимательным взглядом.
— Ты, младший, видимо, в Лояне никогда не интересовался политикой, да?
Ван Шэн пожал плечами.
— Нет. К чему она мне?
— Тогда я щедро поделюсь с тобой интересными сведениями. С начала правления нашего императора, с первого года эры Кайюань и до нынешнего седьмого года сменились шестнадцать канцлеров. Чэн Си не просидел и полугода, Лю Юцю, Цуй Ши, Лу Сянсянь, Сюэ Хэ, Вэй Чжигу и Доу Хуайчжэнь менялись императором через пару месяцев. Сяо Чжичжун и Го Юаньчжэнь и месяца не продержались. Чжан Юэ ушёл со скандалом, только Яо Чон был канцлером три года, но в итоге впал в немилость. Лу Хуайшэнь — то же самое. Сун Цзин и Су Тин в этом году сняты с постов. Так как ты полагаешь, сколько продержатся Юань Цяньяо и Чжан Цзячжэнь?
— Понимаю…
— Это наш шанс быть замеченными самим императором. Мы должны произвести на него впечатление. Это даст нам возможность заниматься интересным делом … за казенный счёт. Так что — не теряй время.
— Хорошо, но дух… то ли откликнется, то ли нет! В тот раз дух убитой девицы не отозвался!
Сюаньжень зевнул.
— Сначала попробуй. Опросить свидетелей всегда успеем.
Ван Шэн вздохнул и опустился на колени перед памятной дощечкой покойницы, установленной, видимо, служанкой на домашнем алтаре. Сюаньжень поспешно прикрыл длинный нос ладонью и вытащил веер, но внимательно уставился на Шэна. Тот сидел несколько минут абсолютно неподвижно. Потом покачнулся, но снова замер. Прошло несколько минут.
Сюаньжень, заметив, что трупный дух выветрился, подскочил с Ван Шэну и схватил его за плечо.
— Ну что? Отозвался?
— Ну и хватка у тебя, — Шэн с досадой потёр плечо.
— Да говори же!
— Никакой это не брат. Юйлун — племянник убитой. Ему шестнадцать. Он задолжал в притоне деньги и обокрал тётку. Та поняла, что это он украл её драгоценности, и пригрозила Юйлуну, что сообщит обо всём его отцу, своему брату. Тут племянничек на тётку и кинулся…
— Шестнадцать лет? Молодой, да ранний! Ладно, всё ясно, пошли в зал. Ещё успеем курятиной полакомиться. Я так голоден…
— Старший! — по дороге в зал банкета Шэн остановил Сюаньженя. — А я … могу спросить?
— С чего бы тебе об этом осведомляться? — удивился Сюаньжень. — Просто спроси и всё.
— Ну, это личное. У тебя… уже была женщина?
Сюаньжень остановился и вздохнул.
— Да. Я вырос в богатом доме, где для сотни молодых служанок единственный путь наверх — это приглянуться молодому господину и стать его наложницей. Некоторые просто услужливы, пытаясь быть замеченными, но некоторые идут ещё дальше. Я обнаружил одну такую в своей постели ещё три года назад. Но, как сказал Кун-цзы: с женщинами и низкими людьми трудно иметь дело: если с ними сближаешься, они наглеют, а если от них удаляешься, они ненавидят тебя. Кун-цзы ведь тоже не всегда неправ. Но настоящая истина прозвучала не из уст Кун-цзы. Мой названный отец Чень Цзинлун сказал, что пока не соединятся души мужчины и женщины, не стоит соединять и тела.
__________________________________
[1] Юйлун 玉龙 яшмовый дракон
Глава 15. «Хуань». 渙 Разлив
Используй для поддержки силу коня.
Разлив поднимается по ступеням.
Толпу захлестнул поток.
Огромный поток напугал людей, они громко кричат.
Из раны течет кровь, выйди из воды, и не совершишь ошибок.
Чень Сюаньжень и Ван Шэн появились в зале банкета спустя половину испрошенного Сюаньженем у императора времени, в час «Ю-цзи»[1]. На обратном пути они говорили не только о женщинах. Ван Шэн заметил, что им вовсе не следует разглашать сведения, доверенные ему мёртвым духом: их можно лишь высказать, как допущение, но ссылаться на такого обвинения никак нельзя. Иначе его, Ван Шэна, сочтут безумцем. Сюаньжень не спорил. Это было разумно.
При их появлении в зале воцарилось гробовое молчание. Заговорил только император.
— Значит ли ваш приход, что дело уже раскрыто?
Сюаньжень не ответил, он задумчиво потёр лоб ладонью, словно размышляя о создании даосской пилюли бессмертия. По залу же уже пробежали шепотки:
— Что за нелепость? Лучшие
