По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур
Затем развернулся и, не оглядываясь, направился тёмной тропой в сторону леса. Четверо из лагеря молча двинулись следом. Вскоре компания скрылась за мохнатыми лапами ельника. Скрип снега затих.
– Пусть идут, – отвечая на немой вопрос Дакоты, Мордок похлопал друга по плечу и только сейчас заметил позади собравшихся на поляне охотников Ланса. Нерешительно топчась на месте, мальчишка смотрел на него с тревогой и прижимал к груди свёрнутую шубу. За его спиной со страхом в глазах стоял Хэнк.
– Ты чего там замер? – позвал Магнус сына и, углядев среди меха мохнатую серую мордочку, нахмурился.
По-своему истолковав суровый взгляд отца, Ланс начал оправдываться:
– Я случайно туда.
– Поди ж ты… – в притворной строгости охнул Мордок и сложил на широкой груди руки, – случайно. А зверя зачем подобрал?
– Я же не мог его там бросить. Он раненый и один остался. Подох бы.
– Вот пусть теперь назимника с собой забирает. – В глазах Дакоты заискрилось веселье. – Будет ему охранным талисманом. А то, что на северный склон забрёл, дак многого не увидел. Наперёд куда ни попадя не полезет. Сам молодым был, помнишь. Все через это проходили.
В лагере разлился дух облегчения. Под смех товарищей взгляд Магнуса смягчился. Ланс недоумённо смотрел на охотников.
– А парень-то молодец, – заметил кто-то с уважением. – Не струсил.
Магнус смотрел на сына отчего-то подобревшим взглядом.
– Только впредь границу не нарушай.
Крепче прижав к себе щенка, Ланс согласно кивнул.
– Я его Келибу отдам, – проговорил он с готовностью. – Правда, пусть ему отрада будет. Это ведь он у нас волчья душа. – И, с признательностью глядя на отца, добавил: – А выхаживать вместе будем.
– Разберётесь, – махнул рукой Мордок и с горечью поглядел на убитую волчицу. – Надо бы в горы снести.
– Отнесём, – заверил Дакота и кликнул двух рослых парней.
– Бать, а кто такой назимник? – спросил Ланс, пристраиваясь к шагу отца, когда вместе с ним направлялся к костру.
– Назимник? Ну то щенок, что на зиму на свет появляется. В заповеднике обычное дело, что волчата рождаются к осени. Там природа вроде как древняя, устои свои стережёт. Весь мир в движении, зима с летом менялась. Но только не на той стороне. – Он поглядел на торчащий из свёрнутой шубы нос. – Хм, а этот, сразу видать, особый.
Глава 9
При виде сияющих глаз Келиба у Ланса на душе потеплело. Погладив перемотанную спинку волчонка, братишка поднял голову:
– Давай назовём его Серый?
– Ты особо к нему не привязывайся, – показался на пороге Магнус. – Вырастет, уйдёт. Он зверь дикий, лес его дом. Да и нельзя им.
– Почему нельзя? – Келиб с открытым ртом выжидающе посмотрел на отца.
– Не приживается волк с человеком, если он настоящий зверь. Природа такая.
Мальчишка дёрнул плечом и опять опустил голову к щенку.
– Но пока он здесь. Может, не забудет потом.
– Ага, – хохотнул Ланс. – Будет в гости к тебе заходить, да рассказывать, как в лесу живётся.
Магнус постоял, молча посмотрел на склонившихся над волчонком сыновей и, ухмыльнувшись, вышел. Опустившись на лавку, он сложил на столе крепкие руки и стал наблюдать, как хлопочет у печи Айна.
Оставив брата возиться со зверёнышем, Ланс направился следом и сел напротив отца.
– Почему Виндок это сделал?
Магнус поднял на сына тёмные, как грозовое небо, глаза.
– Уордом и его людьми управляет алчность, – ответил он. – Они берут заказы из столицы и готовы на всё ради звонкой монеты. Водится за ними такой грех. Мораль позволяет. Для них что неприкасаемое животное, что дичь любая – всё одно. Охотничье сообщество их осуждает, но этой шайке закон не писан.
– Как это? – недоумевал Ланс.
– А вот так! Виндок неспроста держится за Густава. Ландлоу был близким другом старшего Уорда и после его смерти взял над мальчишкой опеку. – Магнус глянул на дверь, за которой взвизгнул щенок. – Уверен, он воспитал бы Виндока по-другому, будь тот ему сыном. А так… вырос негодяй под боком. Ни чести, ни достоинства. Да и Густав знает о нём далеко не всё. Догадывается только. Вот и получается, что Уорду многое сходит с рук. Потому предупреждаю тебя, Ланс, как бы жизнь не повернула, держись от него подальше. Этого поганца уже ничто не исправит.
Парень опустил глаза в стол и понимающе покачал головой.
…
Рана на спине зверёныша затянулась довольно быстро. Только в память о трагичном прошлом оставила намёк в виде серебристого клока на серой шерсти.
Отлежавшись, волчонок начал бегать по дому и нетерпеливо поскуливал, прислушиваясь к звукам за крепкими бревенчатыми стенами. Поспешая за своим непоседливым другом, Келиб и сам научился передвигаться ловчее. Тоскующий по живой природе щенок чуял в человеке родную кровь. Он постоянно лез к увечному мальчишке, вцепляясь молодыми клыками в толстые мешковатые штаны, и с рычанием тянул за собой, вызывая у Келиба дикий восторг. Тот падал на пол и до слёз заходился в хохоте, за что нередко получал в грудь отяжелевшей когтистой лапой. Затем, будто извиняясь, волчик делился угощением, оставляя возле подростка до блеска отполированные кости. А по ночам тайком залезал к парнишке в постель. Во снах он всё ещё видел тёплую заботливую мать, бегущую рядом и прикрывающую от опасности.
В привязанности Серого к Келибу ничего удивительного Мордоки не видели. С затаённой надеждой они наблюдали за переменами, произошедшими с младшим сыном. И только неприятный осадок после бессмысленного убийства волков омрачали настроение главы семейства.
Весной Серый ушёл, как и предсказывал Магнус. Каждый день вглядываясь в тайгу за окном, Келиб ждал, не мелькнёт ли среди замшелых стволов знакомая тень, не взбежит ли на пригорок лесной товарищ. Потянулись долгие месяцы пустого ожидания.
И однажды летом молодой стройный волк с серебристым клоком на спине близко подошёл к Грейстоуну. Серый красавец застыл среди деревьев, сверкая из сумрачной глубины ельника ярко-жёлтыми глазами.
Он стал возвращаться снова и снова, вырываясь из проулка перед самым носом сельчан. Напуганные до жути, те с воплями бросались врассыпную, а Серый мчался дальше.
«К младшему Мордоку повадился, – бурчали соседи, переводя дух и качая головами. – Вот уж звериная натура».
