По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур
На крыльце раздались шаги. Широко распахнулась дверь, впуская насыщенный дождевой влагой сквозняк, и на пороге возник Ланс. Не раздеваясь, он прошёл к очагу и сбросил на пол вязанку сырых дров.
– Отец ещё не вернулся?
– До ночи придёт, – уверенно заявил Келиб, наблюдая за сильными движениями старшего брата.
Тот хмыкнул, стащил с головы капюшон и взъерошил мокрые волосы.
– Ты идёшь на первую охоту? – спросил Келиб.
– Как снега улягутся, Магнус и отец Хэнка обещали взять нас с собой, – важно заявил Ланс.
Стряхнув с одного плеча намокшую меховую накидку, он сдвинул с кадки крышку и, зачерпнул кружкой воду. Утолив жажду, утёр рот. Приладив накидку на распялки у печи, он стащил сапоги и присел у отцова ружья. Подперев щёку ладонью, Келиб продолжал наблюдать за Лансом. А тот с трепетом провёл рукой по тёмному деревянному прикладу с металлическим узором и досадливо цыкнул:
– Не вовремя дожди вернулись.
– Ты собираешься зайти в запретный лес? – неожиданно спросил Келиб.
Не вставая с корточек, Ланс резко обернулся и вперил в младшего брата острый взгляд. Запретная для людей древняя территория северного склона грезилась в мечтах каждому мальчишке в Грейстоуне.
– Никак не могу привыкнуть к твоему звериному чутью, – усмехнулся он. – Будто насквозь видишь.
Келиб пожал плечами.
– Отцу не говори, – предупредил Ланс.
– Я, наоборот, хотел попросить тебя, – несмело сказал тот.
– Не понял, о чём? – нахмурился парень.
– Сходить туда.
– Сходить? В запретный лес? – Ланс недоверчиво покосился на Келиба: не ослышался ли? Тот молча кивнул. Взгляд серьёзен. Не шутит. – Ты опять что-то видел? – Парень поднялся, подошёл к столу и сел напротив младшего брата.
Келиб неуверенно дёрнул плечом и опустил голову.
– Не знаю, – замялся он и наморщил лоб. – Я бы сходил. Что-то зовёт оттуда, манит…
– Тебя зовёт? Что?
Ланс сузил глаза:
«Уж не ведьма ли старая опять ему голову морочит?! И чего это отец с матерью к ней с таким почтением? В Грейстоуне хоть и молчат, да на дом-то косятся. Сам не раз замечал неодобрительные взгляды соседей. И про Келиба уже не первый год всякие слухи ползут: что-то не то с сыном Мордоков».
Келиб вздохнул, будто услышал мысли брата, и уставился на робкий огонёк свечи. Уж говорил-говорил, что зла нет в Наринге, да тому всё одно. Как невзлюбил с детства, когда его с другими мальчишками с болота погнала, так и фырчит с тех пор в её сторону.
– Лес зовёт, – тихо ответил Келиб. – Только отцу не говори. И Айне тоже.
Глава 8
Под снегоступом с треском переломилась хрупкая хворостина. Замерев на шаге, Ланс внимательно прислушался. Голоса охотников давно стихли, но осторожность излишней не бывает. Отец голову оторвёт, если узнает, что они с Хэнком так далеко ушли от лагеря. Первая охота, и сразу такое своеволие.
Тишина. Только дробь дятла бодро протарахтела вдали.
Раздвигая колючие ветви, приятели продирались сквозь заросли молодого ельника. Впереди – Ланс. Позади, не отставая, бесшумной тенью двигался товарищ.
На священной земле волков правил суровый закон гор. Кем и когда была проведена граница между миром людей и дикой природы забылось в глубоком прошлом. Да только нарушать заповедную границу бывалые охотники не решались. Ходили слухи, что обитает здесь своенравный горный дух. Видеть его никто не видел, а вот слышать приходилось не раз – в грохоте камнепада, грозовых гневных раскатах и злобном рычании хищников, вышедших в ночь на охоту.
Желая глянуть хотя бы глазком, подойти чуть ближе, но так, чтобы, не нарушая границу, приобщиться к великой тайне, друзья двинулись в обход высокого каменного уступа. За ним начинался заповедный лес северного склона Атсхал. Обогнув тёмно-серый каменный угол, они остановились. Впереди дыбились поваленные давней бурей дубы. Мощные стволы вековых деревьев надёжно скрывали тропу в тёмный неведомый мир.
Ланс поглядел по сторонам и снял снегоступы. Товарищ последовал его примеру. Пригнувшись, они полезли под погибшими деревьями, рискуя напороться на острые сучья. Те будто оскаленные клыки древнего зверя-полубога грозили скинуть шапки, а заодно выхватить с головы немалый кусок кожи.
Одолев бурелом и обогнув очередной горный выступ, парни вышли к высоченному нагромождению чёрных плит. На ум пришло сравнение со стеной, созданной руками неведомого великана. Древняя кладка даже в разрушенном состоянии подавляла своими размерами. Задрав голову, Ланс со смесью страха и восхищения осматривал некогда непреодолимое препятствие.
– Вот она граница, – произнёс он севшим голосом. – Какое странное место.
– Я от стариков слышал, что здесь когда-то огненный бог жил.
Ошалевший Мордок повернул лицо к товарищу.
– Огненный бог? – переспросил он, ощущая в груди растущее волнение.
Хэнк кивнул и отступил назад. Ланс же, напротив, как зачарованный приблизился к сложенным плитам. В стене зиял гигантский пролом в форме молнии, от него во все стороны ветвилась густая сеть трещин. Как будто сюда и впрямь когда-то ударила молния. За проёмом сизо-сумрачным лесом темнела манящая тайна.
«Дальше нельзя, дальше запретная территория. Дикие, не хоженые людьми тропы».
– Ты пойдёшь туда? – послышался за спиной сдавленный голос Хэнка.
Ланс обернулся.
– Но ведь никто не узнает?
– А если лесной дьявол поднимется, не боишься? – Глаза встревоженного товарища бегали по каменной стене, скрывающей заповедник. – Я слыхал, людоед одноглазый в том годе за Верхним ажна троих задрал. Ох и коварный. Никак его выловить не могут.
– А глаз ему кто выбил? – возразил Ланс. – Кто-то ж изловчился!
– Так то ещё, когда староста Густав молодым был. А разговоров про растерзанных селян и в те времена хватало.
– Слыхал, слыхал, – согласно покачал головой Мордок, заглядывая в дыру между каменными плитами. – А ещё слыхал, будто бы Густав эту тему не особенно жалует.
– С чего?!
– Вот что для всех загадка. А казалось бы. Ладно. Зверя бояться, в лес не ходить. – Не раздумывая, Ланс запрыгнул на каменный навал у подножия стены. – Далеко не пойду. Я скоро.
И занырнул в пролом.
Попав на запретную территорию, он остановился, ощущая величие момента приобщения. Казалось, здесь, на другой стороне, даже время текло неспешно. С высоты своего роста на парня со строгостью взирали деревья. Из-за сплетения ветвей в
