Кирилл Казанцев - Наследство убитого мужа
– Ты что, дура, совсем страх потеряла? – в бессилии скрипел он зубами. – У тебя башка хоть что-то соображает? Ты на кого пошла, сука страшная? Ты Уголовный кодекс читала? Знаешь, что бывает за покушение на жизнь сотрудника полиции?
Я стерпела «суку страшную» и даже ухом не повела при упоминании всуе УК РФ. Но потом он начал полоскать меня такими словами, что я снова потеряла свое ангельское терпение, убрала телефон, села на корточки и подтащила к себе тяжелую дубину, очень кстати оказавшуюся под ногами. Джулай не просто говорил – по мере своего повествования он поднялся, вцепился в коренья, выползшие из склона, и грузно лез наверх, имея все шансы выбраться. Но я встала бастионом – взялась за корягу обеими руками, поднялась, расставив ноги, и задрала ее над головой. Джулай поперхнулся:
– Эй, ты, прошмондовка, а ну брось…
Я так и сделала. Коряга сделала в воздухе полтора оборота и снесла Джулая с обрыва, как пушечное ядро. Я не метательница молота, но это был хороший бросок. Он повалился, раскинув конечности, тело его вывернулось каким-то непотребным образом. Я насторожилась. Водопад эмоций еще не унялся, но становиться убийцей полицейских мне как-то расхотелось. Впрочем, волновалась я напрасно. Подобные экземпляры просто так не умирают. Джулай застонал, заскреб когтями по обрыву. «Ну, все, – подумала я, – сейчас будет рождение Левиафана».
– Браво, девочка… – прошептал отомщенный парень. Он подтащил под себя ноги и косо усмехался. – Ты в натуре красава, молоток, заделала ментяру прямо под ключ… Респект, красавица. Давай, вали отсюда, смотри не попадись этим волчарам… А выберешься, все расскажи…
Я замешкалась. Оставлять этого парня раненого в канаве…
– Вали отсюда, вали, – морщился он. – Не вытащишь меня – обоих спалят… Двигай говорю, крошка, да пулей чеши, пока не закатали…
К сожалению, за прошедшие полчаса в расстановке сил ничего не изменилось. Я могла сколь угодно гордиться собой (и основания на то имелись), но по-прежнему находилась в западне. Лес кишел плохими парнями, а единственный выход надежно перекрыли. Но я уже уверовала в свое предназначение и высокое мастерство. Передвигалась по зарослям короткими перебежками, залегала в ворохе бурелома и вскоре вычислила, в какую сторону «дует ветер». Я выглядела так, что мне уже не нужно было маскироваться. Листва и грязь облепили меня всю – с ног до головы. Небольшая поляна «недалеко от чертовой трехрукой сосны» находилась в центральной части лесного массива, метрах в семидесяти от опушки. На нее и сходились под прицелами стволов окровавленные, избитые люди. Неспособных передвигаться тащили волоком. Охотники устали, шутили уже без огонька и избивали своих жертв без азарта. Разбивались на группы, курили, обменивались впечатлениями о минувшей половине дня. Я лежала в зарослях молодого репейника и снимала все на камеру. Зарядка в телефоне пока не иссякла. Избитых людей бросали в кучу. Они сидели на земле, прижавшись друг к другу, – обессиленные, с обреченной покорностью на опухших лицах. Кто-то лежал, мелко подрагивая, подтянув под себя ноги. Заразительно зевал Шалашевич. Тянул сигарету за сигаретой майор Калинин, выискивая кого-то взглядом между деревьями. Вяло хихикал Плющихин, вычесывая из-за шиворота живую и неживую органику. «Примерный семьянин» Михеич ходил кругами вокруг трех сосен и безуспешно пытался до кого-то дозвониться. Инна Островная расположилась на бугорке, вооружилась косметичкой, зеркальцем и наводила порядок на собственной физиономии. Эльвиру раздражало ВСЁ. Нервная, в расстегнутой щеголеватой курточке, с распущенными волосами, она переминалась с ноги на ногу, постукивая тонкой палочкой по голенищу сапожка, и распекала брюнетку Галину. Очевидно, что-то в текущих событиях Эльвиру не устраивало. Галина почтительно внимала, но на лице застыло скучающее выражение: дескать, ты начальница, ты и разгребай, а я тут, типа, на отдыхе.
Двое подтянутых полицейских пригнали еще одного заключенного и бросили в общую кучу. Плющихин начал их пересчитывать, тыкая пальцем в каждого. Сбился со счета, злобно пнул по ноге ни в чем не повинного выходца из страны хлопка и «кровавой диктатуры», начал пересчитывать заново.
– Не сходится! – во всеуслышание объявил он. – Двоих не хватает.
– Что, Плющихин, папа у Васи осёл в математике? – хохотнул Шалашевич и тоже начал считать. Задумался. Полученное число определенно отличалось от первоначального.
– А у нас кого не хватает? – встрепенулась Эльвира и стала пересчитывать сослуживцев.
– Джулая, – буркнул Михеич, бросая телефон в карман. – Не отвечает на звонки, поганец. И Ситникова что-то не видно.
Но упомянутый сотрудник уже бежал. Я услышала, как захрустел хворост у меня за спиной, и, прекратив съемку, втянула голову в плечи. Боже, пронеси… Но сотруднику было не до странных выпуклостей в земле. Он торопливо просеменил, спотыкаясь о коряги, метрах в пятнадцати правее. Голос охотника дрожал от волнения.
– Эльвира Алексеевна, там Джулай в канаве и один из этих, – кивнул он на кучку «обработанных» заключенных. – Ушаков – ну, Ушастый его погоняло, из тех, что банкомат на Воинской обнесли… Оба плохи. Джулаю в больницу надо, вы бы видели его. Едва живой, говорить не может, только шепчет, весь переломанный…
– Тот парень, что ли, его? – отвесил челюсть Шалашевич. – Ни хрена себе, ну и наглость…
– Не, не он, – замотал головой сотрудник. – Джулай говорит, что девка… ну, та самая, Эльвира Алексеевна, которую вы с собой привезли…
– Что ты сказал? – Эльвира побагровела и так уставилась на подчиненного, словно это он был виновен во всех неурядицах.
– Так это… – стушевался подчиненный и на всякий случай отошел на безопасное расстояние. – Джулай так говорит, Эльвира Алексеевна, не сам же я придумал…
Эльвира исторгла в пространство матерную руладу, треснула себя палочкой по сапогу. Компания угрюмо безмолвствовала, только Плющихин натянуто гоготнул:
– Вы кого привезли, Эльвира Алексеевна? Это просто чудовище какое-то. Скоро в нашем управлении работать будет некому – все по больничным разбегутся.
– Заткнись! – прорычала Эльвира, и Плющихин стушевался.
Соседка отвернулась и кусала губы. Доставила я ей проблем. Потом она исподлобья стала осматриваться. И другие занялись тем же. Я окаменела, сжала в кулачке телефон, прекратив съемку. За качество маскировки я не волновалась – голова была залеплена листвой, как любая из кочек. Но если присмотреться или, боже упаси, совершить неверное движение… Взоры угрюмых полицейских скользили по складкам местности, цеплялись за меня, вроде даже замирали, вычленяя нехарактерное для пейзажа тело…
– Вытаскивать его оттуда надо, Эльвира Алексеевна, – хмуро возвестил Шалашевич. – Потеряем мужика – будут левые проблемы. Нам еще и с Вайманом что-то надо делать – на аспирине и бинтах он долго не протянет.
– Проблем не будет, – резко выплюнула Эльвира. – Михеич, Ветров, тащите Джулая и того ублюдка, что рядом с ним валяется. Вызывайте «неотложку» – да чтоб без шума и копоти. Черт, еще одного не хватает… – Она раздраженно защелкала пальцами и брезгливо уставилась на кучку оборванных заключенных, пытаясь, видимо, вспомнить лицо «отсутствующего». Ни к чему хорошему это не привело. У Эльвиры побелели скулы. – Вы еще здесь? – со злобой уставилась на упомянутых. – Васильев, Петренко, остаетесь караулить этот сброд, чтобы не надумали еще раз поиграть в прятки, а остальные расходятся лучами, связь – голосом. Пока не поймаете – никаких вам путан и возвращения домой. При обнаружении… подозреваемой… чтобы весь лес об этом знал! Ну, Женечка, ну, удружила… – сжала кулаки Эльвира. – В Рэмбо поиграть вздумалось?
В моей руке вдруг вздрогнул и зажужжал телефон. Спина покрылась мурашками. Какого черта?! Пауза из двух секунд (чертовски мало, чтобы принять меры), и телефон разразился ритмичной шансонной мелодией! Я же отключила звук! Я не полная дура! И вдруг дошло: отключить-то отключила, но слишком нервно жала телефон в кулаке, видимо, случайно надавила чувствительную боковую клавишу… На экране возникла помятая жизнью и непутевым мужем блондинка – не первой и даже не второй свежести. Я яростно надавила красную клавишу: заткнись ты, дура, занят твой мужик! Боже правый, поздно! Я смотрела с прибывающим ужасом, как завертели головами люди на поляне, встала в стойку Эльвира. А один из мужиков, грузноватый, невысокий, именно тот, что обронил свой гребаный смартфон, вдруг растерянно захлопал по карманам и завизжал фальцетом:
– Эй, народ, это же моя мелодия… Блин, а где мобила?
Взоры всех присутствующих мгновенно обернулись в том направлении, где, собственно, и была его мобила. Я поступила неверно, позабыв о своем предназначении и «высоком мастерстве». Стоило проявить выдержку, медленно отползать – позиция была выбрана удачно, я бы просто скатилась в лощину и тихо испарилась. Звонящий телефон должен означать лишь то, что в этом месте он и был утерян. Трудно связать его с моей персоной нон-грата. Но я обезумела от страха. Ноги подбросили, я нарисовалась во всей красе – позеленевшая, с вытаращенными глазами – и опрометью бросилась наутек, не разбирая дороги. А за спиной взревела лужеными глотками вся банда, и алчущая мщения толпа кинулась в погоню…
