Кирилл Казанцев - Наследство убитого мужа
Я сидела рядом с ней и ревела в полный голос, размазывая слезы по лицу. С косогора бежали какие-то люди, подъехала машина, с нее тоже кто-то выпрыгивал. Я их знать не знала и видеть не хотела. Мужчины, блин! Что бы они делали без нас – хрупких беззащитных созданий, абсолютно не подготовленных к реалиям суровой жизни?
Эпилог
Антон орал на меня так, что падали стены: «Дура, идиотка! Как могло тебе такое в голову прийти?!» Когда я попыталась робко вспомнить великие народные мудрости: типа, победителей не судят, цель оправдывает средства, не суди, да не судим будешь, все такое – он впал в неописуемую ярость, а потом два дня и две ночи со мной не разговаривал. Спал упираясь носом в стену, чай заваривал в отдельном чайнике. Ну, что поделать. Полюбил дурочку – страдай. Я болталась по своей безразмерной пятикомнатной квартире, вытирала пыль и загадывала: если будет дуться еще и третий день, брошу его к чертовой матери! На хрена мне этот бесперебойный источник недовольства?
Позвонила Шура Казначеева – с солнечной Доминики, из номера отеля люкс.
– Ты дура, да? – с надеждой спросила она. Похоже, у Шуры имелись собственные источники информации, которые донесли ей, что в Сибири что-то неладно. – Ну хорошо, все обошлось. А если бы не обошлось? Ты хоть представляешь, по какому краю ты ходила?
– Шура, милая, – вздохнула я, – то, что я дура, мне твердят уже два дня и две ночи. Я все про себя знаю. Если так будет продолжаться, у меня на этом свете не останется не только любимого человека, но и лучшей подруги. Уйду искать того, кто считает меня умной.
– Вот так, значит, да? – задумалась Шура. – Ладно, сдаюсь, замолкаю. Но в качестве справки, Женечка: ты не найдешь такого человека. Все, молчу.
– Как отдых? – спросила я.
– Да разве это отдых? – фыркнула подруга. – Это хуже каторжной работы – лежать целыми днями под пальмой и ждать, пока на тебя что-нибудь свалится. Это у тебя там отдых, подружка… Ладно, извини, кажется, Рудик просыпается. Буду дальше трудиться…
Потом позвонил Вадик, пропел аллилуйю с панегириком и скромно поинтересовался, серьезно ли у меня с «этим парнем». Я ответила, что завтрашний день покажет, но вроде бы да, серьезно. Он долго охал, мялся, жаловался на сложную семейную жизнь и на сломанную ногу. Жалко ли мне его? Я ответила, что жалко. И что всегда буду его жалеть. Он обрадовался, но я добавила, что только мысленно и дистанционно. После чего аккуратно повесила трубку.
Позвонили из ФСБ, спросили, чем я занимаюсь. Я пошутила: а разве вы не видите? Они по достоинству оценили шутку и пригласили в гости – поговорить, кое в чем признаться. Разумеется, в тот день, когда мне будет удобно, но не позднее, чем завтра. Я ответила, что подумаю.
Позвонили с работы, и я страшно удивилась: у меня еще и работа есть?
– Только не пугайтесь, Евгения Витальевна, – бодро сообщила Любаша, – но ваши магазины пока еще работают. Аншлагов в них не наблюдается, но товар худо-бедно разбирают. Будет неплохо, если однажды вы заедете в офис и похлопочете о зарплате сотрудникам. Очень трудно, знаете ли, работать бесплатно.
Больше никто не звонил. На третий день материализовался покаянный Антон, обнял меня и сообщил, что трудный период в его жизни закончился и он готов совершить нестандартный для себя поступок. Пригласил меня в ресторан, где в торжественной, хотя и милой обстановке вручил славное золотое колечко.
– Ты не торопишься? – ахнула я.
– Я опоздал, – сокрушенно вздохнул он. – Надо было не орать на тебя, а сразу сделать это.
– А где мы будем жить? – спросила я наутро, придя в себя от изумления.
– Надо подумать, – ответствовал мой суженый, переползая на мою подушку. – У меня однокомнатная квартира, у тебя пяти… Но в твоей квартире мы точно жить не будем.
– А куда мы ее денем? – не поняла я.
– Продадим, – нашелся он. – Купишь себе что-нибудь из одежды. Я так понимаю, жизнь должна начаться с чистого листа?
Он даже не догадывался, до какой степени был прав…
