Последнее отражение - Наталья Николаевна Тимошенко
Анна требовала – сначала осторожно, но с каждым днем все настойчивее, – чтобы Всеволод перестал ходить к Гриммеру. А Всеволод не мог. Старый аптекарь привлекал его, манил тайнами. И часто ночами, лежа без сна, Всеволод думал о том, что, если однажды придется выбирать между Анной и Гриммером, он выберет последнего.
У Гриммера в помощниках ходил молодой Пауль. Фамилии его Всеволод не знал, да и подружились они не сразу. Пауль будто присматривался к чужаку и лишь потом, когда решил, что тот достоин внимания, потихоньку вошел к нему в доверие. Пауль был низок ростом, некрасив, но при этом обладал такой невероятной харизмой, что уже через полчаса общения с ним и мужчины, и женщины переставали замечать его недостатки.
– Да сдалась она тебе! – махал рукой Пауль, когда Всеволод осторожно жаловался ему на то, что Анна опять обижается: он отменил ужин с ней, потому что Гриммер обещал показать что-то интересное после закрытия аптеки. – Тебе что, девок мало вокруг? Эта, небось, еще и недотрога. Знаем мы таких богачек: сначала свадьба, а потом уже утехи. Я тебя с такой мадемуазель познакомлю, мигом свою Анну забудешь!
И Пауль познакомил. Мадемуазель звали Клара Штарк. Она не была такой образованной и утонченной, как Анна, зато знала, что нужно молодому мужчине. И брала недорого. Всеволод первые несколько раз страшно стеснялся, но вскоре приходил к Кларе уже свободнее. И Анна совсем отошла на задний план.
А потом случилась встреча, полностью перевернувшая жизнь Ордынского. Как-то душным летним вечером он в очередной раз помогал Гриммеру в аптеке. Пауля не было, он уехал к родственникам куда-то за Зальцбург. Как обычно, в аптеке царил полумрак, лишь над рабочим столом Гриммера висели зажженные свечи.
– Есть одна дама, – сказал внезапно Гриммер, наполняя пузырек настойкой полыни. – Особенная. У нее салон по пятницам, в Мариахильфе. Закрытый круг, конечно. Но я скажу ей о вас. Думаю, вы заинтересуете ее. Вы – человек перехода, а таких она чувствует, как охотник чует след.
– Перехода? – переспросил Всеволод, прислонившись к стене между двумя книжными шкафами, где пылились старинные фолианты на латыни и французском.
– Между жизнью прежней и жизнью будущей, – пояснил аптекарь. – Еще не определивший свое место в новом мире, не разорвавший до конца связи с прошлым. Вам будет полезно посетить ее салон.
Гриммер не настаивал. Только оставил адрес и дату, написанные на старинной визитной карточке с золотым обрезом. Никаких фамилий. Только имя: Мария.
Пятничным вечером Всеволод, надев лучший костюм и прихватив трость – чтобы хоть как-то чувствовать себя уверенно, – отправился по указанному адресу. Еще накануне вечером он не был уверен, что пойдет, даже пообещал Анне поужинать с ней. Но, как только наступила пятница, Всеволод почувствовал необычайное волнение, будто сегодня должно случиться что-то важное. И даже в обед он еще сомневался. А ближе к вечеру понял, что обязан познакомиться с этой загадочной Марией.
Сначала прошелся по Мариахильферштрассе. Улица была пестрая, шумная, с добрым десятком пекарен и двумя трактирами, куда стекаются франты, балагуры и иной праздный люд. Вечер выдался теплым, народ не спешил разбредаться по домам. Указанный дом Всеволод нашел быстро. Старый особняк с барочной лепниной и облупившейся дверью притаился между двумя более новыми зданиями. Люди проходили мимо, будто не замечали его, и Всеволод с большим волнением поднялся по ступенькам и постучал в деревянную дверь. Его встретила молодая девушка с белой маской на лице, молча взглянула на него и жестом пригласила пройти. Не спросила его имя, не удивилась визиту. Всеволод, оглянувшись в последний раз, нырнул в темный пыльный коридор, освещенный лишь немногочисленными свечами на стенах.
Девушка провела его вдоль нескольких дверей, остановилась у последней. Распахнула ее, но сама не вошла, лишь показала Всеволоду, что он может проходить. Молодой человек шагнул внутрь.
В большой гостиной, окна которой были занавешены тяжелыми бордовыми шторами, собралось человек десять. Все они были мужчинами, возраста от двадцати до, пожалуй, шестидесяти. Некоторые стояли у стены, едва слышно переговариваясь друг с другом, другие же молча сидели на стульях. Одни что-то читали, другие просто рассматривали стены. На Всеволода взглянули без особого интереса, не поприветствовали. Он тоже не сказал ни слова. Прошел внутрь, осторожно опустился на свободный стул вдали от всех. В гостиной витало тяжелое ожидание, и Всеволод, пока еще не подозревавший, чего именно они ждут, прислушался к разговорам. Говорили в основном на латыни и французском. Всеволод понимал отдельные слова, и латынь привлекала его куда больше. Те, что говорили на французском, обсуждали скачки. Ничего важного.
И вот она вошла.
Мария.
На ней было длинное черное платье, будто выточенное из дыма. Черные волосы уложены в замысловатую высокую прическу, лицо скрывается за кружевной маской, через которую лишь поблескивают колдовские глаза. Она не выглядела старой, но и молодой ее назвать было нельзя, словно возраст ее был вне времени. Тонкая талия и высокая грудь определенно принадлежали женщине молодой, но вот взгляд казался умудренным опытом, тяжелый, будто видящий насквозь.
Мария остановилась в центре гостиной, мгновенно приковала к себе взгляды. Те, что разговаривали, замолчали. Кто сидел – встал. Всеволод тоже поднялся, нервно сжимая в руках трость. Мария обвела каждого взглядом, будто пересчитывала. Ни на ком не остановилась, никому не кивнула. Каждый стоял перед ней прямо, будто солдат перед генералом. Наконец Мария посмотрела на Всеволода. Подошла ближе, взяла его за руку.
– Вы – тот, о ком говорил Гриммер? – спросила по-русски. Голос ее звучал тихо, имел сильный акцент, но Всеволод понял каждое слово. – Русская кровь сильна. Сильно и ваше проклятие. Но я помогу вам.
Он хотел было возразить, но почувствовал, что в горле сухо, будто в пустыне. А Мария тем временем сделала шаг к большому круглому столу в одном из углов гостиной, произнесла:
– Сегодня мы начнем с малого.
Она села за стол, и это словно дало знак остальным: мужчины принялись рассаживаться на стульях. Всеволод тоже занял свободный, с удивлением обнаружив, что стульев было ровно по количеству присутствующих. Откуда хозяйка знала, что он придет? Ведь он сам до последнего сомневался. А она, похоже, нет.
На столе появился старинный музыкальный автомат с цилиндром, покрытым крошечными шипами. Когда его завели, он заиграл медленную, тягучую мелодию. И тогда Мария достала из футляра череп какой-то небольшой птицы, положила в центр стола и велела всем закрыть глаза.
– Сегодня мы услышим то, что было забыто. – Она прошептала неизвестные слова на латыни, затем снова перешла на немецкий. – И пусть мертвое вспомнит дорогу домой.
Тени в комнате, видимые даже сквозь сомкнутые веки, словно ожили. Воздух сгустился. Всеволоду стало трудно дышать, он почувствовал в груди ледяной ком, а в голове странный, щемящий ужас. Казалось, что вот-вот произойдет что-то непоправимое. Он хотел вскочить, убежать, но продолжал сидеть не шевелясь. Он будто не управлял своим телом, ему остались лишь мысли: путаные, страшные.
– На сегодня достаточно, – сказала вдруг Мария.
Послышались сдержанные выдохи, и Всеволод понял, что страшно было не только ему. Мария меж тем поднялась и, снова никого не удостоив взглядом, вышла из гостиной.
Всеволод не помнил, как покинул салон. В тот момент он ничего не видел, ни на что не обращал внимания и был уверен, что больше никогда сюда не вернется.
Анна на него обиделась. Как выяснилось, Всеволод забыл отменить ужин, и она, опозоренная, ждала его в ресторане почти целый час. Всеволод собирался как-то загладить вину, когда вдруг понял, что ему все равно. Все его мысли теперь занимала Мария и ее салон. Всеволод не помнил, что происходило на сеансе, не знал, для чего все проводилось, и тем не менее не мог отделаться от мысли, что ему это надо. Чем
