Джео Лондон - Бандиты Чикаго
- Это безработные, не имеющие приюта, - сказали мне полицейские. Хозяин этого кабачка, тоже негр, жалеет их и разрешает им проводить здесь всю ночь; наутро он дает им также по стакану кофе... все ради любви к своим чернокожим братьям.
Этот пример чернокожей солидарности растрогал меня.
Вот почему я не смеялся, как это делали полицейские, когда мы входили в маленькие часовни негритянских баптистов, где негры-проповедники всякий раз, по нашей просьбе, приглашали верующих исполнять во славу Божью песни и неистовые танцы. Моих компаньонов рассмешил редингот, [длинный сюртук особого покроя] в который был одет негр-священник.
Я не смеялся... не смеялся даже тогда, когда понял так же, как в знаменитой сцене парижского мюзик-холла, что мистицизм этих больших черных детей все более и более доводит их до настоящего сумасбродства, принимающего формы чистого безумия... безумия crescendo... к счастью, не имеющего последствий.
В неистовстве изливается мистическая душа негра...
Я не смеялся...
Только одно приключение рассмешило меня в этот трогательный вечер: визит в самый роскошный отель черного квартала.
Хозяйка отеля миссис Элизабет Вернет оказывала мне почести с чересчур навязчивой любезностью. Впрочем, я восхищался тем, как эта дородная негритянка, достигшая пятидесятилетнего возраста, ухитрялась поместить свое темно-коричневое тело весом в сто пятьдесят кило в платье из шерсти, декольте которого обнажало грудь Фелии Литвин и руки Ригуло.
Я был поражен, когда пышная хозяйка с широкой гордой улыбкой заявила мне:
- Мой черный отель - самый лучший в мире... Он пользуется таким реноме, что у меня в данный момент гостят два француза... один месье и одна мадам из Ниццы. Хотите видеть ваших соотечественников?
Ясно, я тотчас же согласился встретиться с четой из Ниццы. Мне очень любопытно было увидеть тех, кто оставил берега Средиземного моря, чтобы переселиться на берег озера Мичиган, тех, у кого родилась такая пошлая идея - поселиться в негритянском отеле...
И я увидел, как из лифта торжественно вышли господин и "очень смуглая" красивая дама, которые объяснили мне... по-английски (а не по-французски), что он бывший музыкант джаз-банда в Монмартре, а она бывшая танцовщица в баре на Елисейских полях, причем последнее время они жили в Ницце, как очень состоятельные рантье. Покончив со своим рассказом, "французы" быстро поднялись на лифте в свой номер, немного раздосадованные, что их потревожили...
На этот раз я шел вторично в негритянский квартал только для того, чтобы встретить чернокожего гангстера, необычайную редкость...
Когда мы с Гарри пришли в Гран-театр, занавес был уже поднят. Зал был наполовину пуст - экономический кризис дает себя чувствовать везде.
Исключительно черная публика, оркестр исключительно из негров, труппа тоже только негритянская!
Я и Гарри - единственные белые люди в этом здании. Мы садимся на последнюю скамью у оркестра. Суровый Гарри и на досуге имеет хмурый вид.
Спектакль состоит из ревю мюзик-холла, среднего, но хорошего ревю, довольно роскошно обставленного...
Артисты выполняли его с почти бешеным увлечением, поддерживаемые невероятным энтузиазмом зрителей.
Ах, нет более благодарной публики, чем негритянская! Не было такого танца, который не срывал бы бурных аплодисментов; не было такой песни, которой не пришлось бы бисировать... У меня создалось такое впечатление, что спектакль никогда не окончится, что "браво-брависсимо" заставят артистов остаться на сцене навеки.
Вдруг... крик, еще более громкий и более выразительный, чем другие, возвещает выход почти обнаженной танцовщицы, движения которой заставляют трястись с невероятной скоростью ее единственное украшение - пояс из перьев.
Исключительная и единственная в своем роде танцовщица!
Эта высокая фигура, эти необычайно длинные руки, этот коленчатый затылок!..
Между двумя проявлениями восторга публики, Гарри шепнул мне в ухо:
- Это Глориа Свэнсон... Нельзя ли сказать, что это мужчина? Проклятый тип, ей-ей!
И он объясняет мне, что эта танцовщица на самом деле негр с весьма скверным поведением...
Однажды, участвуя в сцене ревю, он пародировал "герлз" и имел такой грандиозный успех, будто никогда не переставал носить юбку... короткую до пределов возможного.
- После полуночи, - шептал мне дальше Гарри, - он танцует в ночном кабаке негритянского квартала. Он зарабатывает много денег и пользуется еще "успехами" в других областях "искусства"... Однажды вечером какой-то директор банка...
Я больше не слушаю Гарри. Я присматриваюсь к тому, как "Глориа Свэнсон" исполняет финальный танец последнего акта. Этот номер, правда, опрокидывает законы равновесия, но в то же время он совершенно не считается с правилами приличия и стыда... Кроме того, меня интересует, не раздумал ли "стрелок" Буга Морана и не пошел ли в другое место? Кто может понять психологию чернокожего?..
Наконец!.. Наконец опускается занавес.
Негритянская парочка разгуливает по залу с высоко поднятой головой. Они очень гордятся своими хорошими праздничными костюмами...
Гарри указывает мне на одного негра, похожего на всех остальных.
- Это он... это он и есть, - говорит Гарри.
Гарри оставляет меня одного, подходит к "нему", пожимает ему руку. Я всматриваюсь в "него". Он не столь черен, как другие негры - как мне раньше показалось. Он представляет Гарри свою подругу, маленькую женщину с прекрасными зубами...
Это и есть черный гангстер... большая редкость... "человек, который убивал". Он ни большой, ни сильный, ни красивый, ни безобразный... У него нет также свирепого или жестокого вида... Он, в общем, незначительный субъект.
Он хорошо развлекался - глаза его блестят.
Но вот антракт кончился. Мы опять занимаем места. Гарри, однако, не знакомит меня с чернокожим гангстером. Он оправдывается тем, что "человек, который убивал" примет меня после спектакля... теперь он еще под впечатлением наслаждения от "искусства" единственной и незабвенной танцовщицы...
Мой визит к негру-бандиту был продолжительным, поучительным... печальным.
Утро вступило в свои права, когда мы с Гарри ушли из негритянского квартала. Терпкое воспоминание о белой ночи в черном квартале еще долго будет жить в моей памяти...
Я сейчас расскажу о ней.
Глава 13
Исповедь черного гангстера
Очень низкий домик на одной из улиц около Большого Бульвара... У порога два-три негритянских семейства, по-видимому, в полном составе: отцы, матери, негритята. Взрослые говорят между собою шепотом... дети и подростки играют в лошадки, издавая громкие крики. В "цветном квартале" ложатся спать очень поздно. Уже давно пробило полночь.
Ах, этот "цветной квартал", - говорят в Чикаго.
"Человек, который убивал" на ходу вежливо приветствовал негров, говоря им: good night!
С тех пор, как мы вышли из театра, я впервые услышал звук его голоса, так как до сих пор, во время ходьбы, говорил большей частью Гарри, почти полушепотом. Он, по-видимому, побуждал "цветного" гангстера поделиться своими тайнами.
В течение всего времени, по дороге от театра до этого домика, я шагал рядом с его "подругой". Она только смеялась наивным ребяческим смехом, обнажая свои великолепные зубы. Она избегала говорить со мною.
Эта молодая негритянка, которую мне бы следовало изучить, является весьма знакомой фигурой в барах черного квартала. "Перипатетичкой", т.е. странствующей "философкой", зовут ее. Это у нее часто останавливался "человек, который убивал" - иногда ради удовольствия, иногда ради безопасности. Он, несомненно, думал, что это благоразумнее, чем останавливаться у доброй миссис Элизабет Вернет, в самом роскошном отеле "Нью-Отель-Винсенз", в роскошном постоялом доме, где можно встретить ниццских смуглянок!
Но вот темный коридор и в конце его, на первом этаже, квартирка из двух комнат - насколько я могу судить.
У входа меня тошнит: едкий, неопределенный запах, смесь вонючего керосина или бензина с запахом горячего сала и пота. Гадкий, противный для европейца запах, преследующий меня и по сей день так же, как и та кошмарная ночь, которая иногда кажется мне нереальной, фантастической, но которая все же была наяву.
И, действительно, в настоящем моем рассказе о похождениях среди бандитов Чикаго есть так много экстраординарного, кажущегося почти фантастическим, что иногда можно подумать, что все это не соответствует правде, преувеличено, искажено...
Однако это все - правда, настоящая жизненная правда!
Роман, написанный жизнью, самой неприкрашенной жизнью, а не фантазером-писателем, часто кажется измышлением, фантастикой.
Мне, переживающему свои авантюры среди чикагских бандитов, тоже иногда кажется все нереальным, я начинаю не верить своим ушам и глазам...
Вот почему везде, где возможно, я стараюсь точно отмечать дату, место происшествия, имена и фамилии персонажей, но иногда мне, по понятным причинам, приходится опускать их.
