Амплуа убийцы. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
— Это точно, женщины скорее яд в чай подсыпят, — вставил Волков.
— А я всё-таки думаю — нельзя сбрасывать со счетов возможность женского участия, — возразила Рязанцева. — Да, женщина не будет сама разрубать тело, но она легко может сделать это чужими руками, вспомните дело Снежиной. Шерше ля фам.
Махоркин внимательно посмотрел на Рязанцеву, раздумывая над её словами. Он вспомнил то, первое их совместное расследование, когда, услышав эту фразу из уст юной стажёрки, он не придал ей значения. И напрасно. Рязанцева оказалась права. Второй раз допустить подобный промах было бы непростительно.
— Ну что ж. Я согласен. Такая версия тоже имеет право быть.
— Меня озадачила фраза, произнесённая Дорофеевой, когда они были наедине с Королёвым.
— И что это за фраза?
— Дорофеева просила вернуть ей туфли и зонтик.
— Что бы это могло означать?
— Не знаю, но почему-то эта фраза не идёт у меня из головы.
— Может вам напрямую спросить об этом у Дорофеевой или у Королёва?
— Вряд ли они скажут, надо иметь что-то веское. Такое, что заставило бы их признаться в адюльтере, — рассуждала Рязанцева под прицелом глаз следственной группы.
— Если роман действительно был, то их могли видеть вместе, — резонно предположил Котов. — Возможно, Королёв приводил даму к себе домой. Или сам к ней захаживал.
— Вполне возможно. Тогда, Олег, ты сегодня работаешь с соседями по адресу Дорофеевой, Виктор, ты страхуешь балерину, а я поговорю с соседями Лебедевой. Давно надо было это сделать.
— Предлагаю другую схему. Если основная версия «Поклонник», то и работать надо, в первую очередь, по ней, а вы, Елена Аркадьевна, все силы направили на сомнительную версию с мужем балерины. Не адюльтер нам сейчас надо раскапывать, а искать этого поклонника. Значит так. Ревин, Котов и Волков сейчас отправляются в тот самый подвал — заново осмотреть место, может что-то упустили, какие-то следы.
— Какие там следы, Александр Васильевич? В воде всё.
— Ничего, Игорь Ильдарович у нас профессионал, каких мало. У него и нюх, как у собаки, и глаз, как у орла.
— Ты мне льстишь, Махоркин.
— Я в вас верю.
— Мне вечером балерину провожать, — попробовал увильнуть Котов, вспоминая аллергию, которую удалось приостановить только с помощью таблеток.
— Ничего — успеешь. Осмотрите всё тщательно и не только в подвале, но и всё поблизости: подъезд, лестничную площадку, прилегающую к дому территорию. Где-то недалеко должны быть ещё куски тела. Не бегал же он с ними по всему городу. Лена… — Махоркин повернулся к притихшей Рязанцевой, — вы так и быть езжайте по своему плану. А я побеседую с Дорофеевой. Вызову её к себе на допрос. Может со мной она будет поласковей, чем с вами, — подмигнул Махоркин, снова удивив присутствующих. — План понятен? Или мне «Марусю» разрисовать?
— Не надо.
Волков, Котов и Ревин покинули кабинет, оставив начальника и подчинённую один на один.
— Сэ кю эт авек туа? — Лена смотрела на Махоркина сквозь малахитовый прищур лисьих глаз.
— А что со мной? — улыбаясь, переспросил Махоркин.
— Я вас таким первый раз вижу. Где вы были?
— Эх, Лена! — Махоркин подошёл к окну. — Весна на дворе, у людей праздники, все за город на маёвку выезжают, а мы тут с вами куски тел собираем.
— Вот и отдыхали бы. Зачем так рано вернулись, вы же сказали — через три дня.
— Оказалось, что не могу я без этой чёртовой работы. И отдых не в радость и предателем себя чувствую, что оставил вас одних.
— Ну мы уж как-нибудь обошлись бы.
Новый приступ аллергии начался у Котова, как только в поле зрения оперативников показалась та самая серая «хрущёвка», в подвале которой они обнаружили страшную находку.
Двор огласило громогласное «апчхи».
— Ну вот, началось, — недовольно буркнул Виктор и полез в карман за таблетками.
— Мы ведь ещё даже в дом не зашли, чего ты расчихался? — удивился Ревин.
— Да прикидывается он, просто идти не хочет, — как всегда в своей манере отреагировал Волков. — Вот я тут точно — ни пришей кобыле хвост.
— Не прикидываюсь я, — утирая нос, оправдывался Котов, — эта зараза, похоже, от одной мысли обостряется.
— Ага, рассказывай… — ухмыльнулся судмедэксперт, — хотя… вот герпес на губах — этот да, вылезает, как только о нём вспомнишь, по себе знаю, но чтоб аллергия…
— Стоп. А это кто? — прервал его разглагольствования Олег.
Вдоль дома двигалась юная особа. Проходя мимо каждого подвального окошка, она приседала и пристально вглядывалась в зияющую темнотой дыру.
— Чего это она там высматривает? — Котов придержал Волкова за куртку. — Давайте-ка понаблюдаем.
Странная девушка оглянулась на оперативников. Трое мужчин увлечённо осматривали старую «копейку», не обращая на неё внимания. Больше во дворе никого не было. Уверенная в своей незаметности девушка проскользнула в подъезд.
— Ну что, пора, — скомандовал Котов и двинулся вслед за ней.
Сквозь маленькие квадратные отверстия в стене подвала пробивались слабые солнечные лучи, которые позволяли рассмотреть двигающийся вдоль трубы силуэт.
— Стоять, — выкрикнул Котов.
— Ой, — вскрикнула девушка и обернулась. Яркая шёлковая косынка съехала с головы, рассыпая пружинки коричневых локонов. — Извините, а вы тут руку не видели?
До окончания мединститута Ане Простаковой оставалось всего-то ничего — месяц, а там экзамены, и она — дипломированный врач-ортопед. Её будущее было предопределено с самого рождения. А кем ещё могла стать Аня, если и её родители, и родители её родителей, и… все в роду у Простаковых были лекарями.
Ещё в детстве любимой игрой была «больничка». Девчонки во дворе выносили небольшие клеёнчатые сумочки с красным крестом посередине, в которых был целый арсенал игрушечных медицинских инструментов, и только у Ани инструменты были настоящими. Но главным объектом всеобщей зависти был всамделишный фонендоскоп.
Все, даже мальчишки, с завистью смотрели на это чудо техники, выпрашивая у хозяйки разрешение подержать в руках удивительный приборчик. Аня была девочкой не жадной. Фонендоскоп передавался из рук в руки в порядке живой очереди, давая возможность каждому приложить холодный металлический диск к груди товарища, чтобы послушать, как бьётся сердце.
В медицинский институт Аня поступила с первого раза, не понадобилась даже протекция родителей. Девушка прилежно училась, но за год до окончания курса в семье Простаковых случилось горе.
О том, что самолёт «Боинг 737–500» авиакомпании «Аэрофлот Норд», выполняющий рейс Москва-Пермь разбился, Аня узнала из вечерних новостей. Она не сразу поняла (а может просто мозг отказывался принимать информацию), что это тот самый самолёт, на котором её родители летели в гости к родственникам. Она смотрела в телевизор, пережёвывая котлету, и не понимала, что происходит. «Все 88 человек погибли», — выстрелом в голову прозвучали слова диктора.
Аня опустила вилку, проглотила
