Золотое правило молчания - Галина Владимировна Романова
— Смотри, чтобы я не волновался, — повторил сын ее любимую присказку. — Мы же одна команда, так?
— Конечно.
Она поймала сына за голову, наклонилась и поцеловала в макушку. От той пахло парфюмом старшего брата. Тот вдруг взялся брить бороду, где только вот пробились четыре волоска. И потребовал купить ему туалетную воду.
— Чтобы не было раздражения, — авторитетно ответил он на ее недоумение.
Лада пообещала. И с первых же выплат на заводе купила ему то, что он просил. Сын был признателен. Но благодарил сдержанно. Как всегда, просто кивнул. Тут же спрятал флакон с туалетной водой понадежнее, строго приказав младшему не трогать.
Тот пообещал. Но нашел и тронул.
Ох, зря она назвала его в честь своего брата — Вадика. Запросто вместе с именем унаследует его дурные черты. Не нашел бы ее заветную коробочку! Беды тогда не оберешься.
Лада встала, плотнее прикрыла дверь и, подумав, подперла ручку спинкой стула. Снова полезла на верхнюю полку, достала коробку из-под старинных туфель, изношенных еще в девичестве. Сняла крышку и уставилась на ровные ряды денежных пачек. Подрагивающими пальцами потрогала купюры. Достала несколько пачек, проверила содержимое. Нет, не кукла. И не фальшивка. Настоящие. Она уже пробовала их тратить. Принимали везде. Не фальшивка точно.
Но куда вот ей их девать — так много. В банк нести нельзя по понятным причинам. Дома в коробке из-под обуви хранить — безумие. Вадимка дотошный. В ее отсутствие проверяет и находит все, что Лада от него прячет. И если найдет деньги…
Узнает ее старший сын, школьные товарищи и соседи. Узнают все! Вадимка болтунишка.
Куда же спрятать? Тут ведь не только ее доля. Тут еще и доля Вадика.
Куда же, куда спрятать?..
Дверная ручка дернулась вверх-вниз. Дверь содрогнулась.
— Мам, ты опять закрылась? — заныл Вадимка. — Ну чего ты опять? Открой!
— Я переодеваюсь, отстань.
— Ты же только пришла с работы. Куда собралась? — не понял младший.
— Меня пригласили на день рождения к одному из наших сотрудников, — принялась она врать сыну на ходу. — Не хотела идти, да надо. Чисто политический вопрос.
Пока врала сыну, успела стащить старый свитер и снять с вешалки блузку с широкими рукавами. Куплена была сто лет назад и не надевалась ни разу. Вырез слишком глубокий. Рукава претенциозно широкие. Надела сейчас за десять секунд. Сунула коробку с деньгами в свою сумку, в которую можно треть мешка картошки поместить. Поправила перед зеркальной дверцей шкафа волосы и отодвинула стул от двери.
— Вот чего ты ломишься, а? — слегка ткнула она пальцем в макушку любимого сына. — Мама переодевается, а ты рвешься.
— Прошу прощения, — лучезарно улыбнулся ее любимец. — А что купила в подарок?
— Я ничего не покупала. Мы скинулись. Кто-то из коллег купит. Мне некогда этим заниматься.
Пока самозабвенно врала ребенку, прошла в прихожую. Обулась в теплые полусапожки. Они с ее черными джинсами «на все случаи жизни» великолепно сочетались. Потянулась за пуховиком. Руки замерли у самого крючка вешалки.
Господи! Когда уже она выбросит эти лохмотья? Пуховику было сто лет в обед. Уже трижды стирался. Пух лез наружу от каждого дуновения ветра. Тепла совсем не держал. И выглядел так, будто она его на помойке подобрала.
Ну, ничего! Она выбросит его уже завтра. Сегодня пристроит деньги понадежнее. А завтра осторожно начнет тратить. Она уже решила как. Будет брать все в рассрочку или кредит. Ненаглядно. И детям объяснение. Они у нее — что старший, что младший — очень подозрительные.
— Ма, а ты долго на дне рождения будешь? — принялся ныть Вадимка, когда она уже оделась и взялась за дверную ручку.
— Не знаю, сынок. Я, может, и вовсе туда не пойду, — вдруг решила она немного отступить от лжи. — Сейчас в магазин зайду, позвоню коллегам, настроения прощупаю и, может, никуда не пойду. Если что, сообщу.
— Хорошо.
— Ты, если что, ужинай без меня. И Дениске еду разогрей, как он с тренировки вернется. Он там устает. И есть потом забывает. А тренер сказал, что после тренировки ему требуется много белковой пищи.
Только тренер забыл уточнить, где взять столько денег: и на то, чтобы оплачивать занятия, и на форму, и на белковую пищу, и на добавки всякие.
— Макароны с овощами, разве это белковая пища? — усомнился дотошный Вадимка.
— Я сварила ему сразу пять яиц, — напомнила Лада. — Это чистый белок, если что. Все, малыш. Закрывай дверь. И никому не открывай.
— Денису тоже? — озорно засверкали голубые глаза младшего сына
— Денису откроешь. — Лада с улыбкой поцеловала любимую макушку и прошептала в нее: — И не воруй парфюм брата.
Вадимка вырвался из ее рук, отбежал на метр и, приложив пальчик к губам, прошептал:
— Мамочка, это ведь наш секретик, так? Ты меня не выдашь?
— Нет, — улыбнулась Лада.
— И я тебя тогда не выдам. — Вадимка глянул на нее с хитрым прищуром и, так же не переставая шептать, произнес: — И я никому не расскажу, что ты прячешь в обувной коробке…
Он расскажет! Он точно расскажет. Если на него кто-нибудь надавит, он все выболтает. Всю дорогу до того места, где она решила спрятать деньги, Лада промучилась вопросом: как отвлечь Вадимку? Как убедить его в том, что он все придумал?
Надо сыграть на полуправде, решила она. Это был ее излюбленный прием с раннего детства: врать наполовину. Ее младший брат всегда врал родителям нагло, а Лада — частично. Утаивала лишь ту часть правды, которая могла бы ей навредить. И ей все всегда прощалось. Вадима наказывали. Ее — на ее памяти — ни разу.
Все. Она точно знает, что скажет Вадимке. Выйдя из метро, Лада тут же набрала телефон младшего сына.
— Дениска не пришел еще? — спросила она, хотя по времени было еще рано.
— Нет. А ты пошла на день рождения?
— Нет. И не пойду, малыш. Сейчас съезжу по делам. Потом в магазин. Куплю нам что-нибудь вкусненького. И домой. И кстати…
Лада несколько раз посмотрела по сторонам и себе за спину, чтобы убедиться, что за ней никто не следит. Ее никто не подслушивает.
— То, что ты видел в обувной коробке, никакой не секрет. Это не мое.
— Да? — разочарованно протянул младший сын. — Так жалко! А чье?
— Это принадлежит дяде Вадиму. Он отдал мне на сохранение. Я сначала согласилась. А вчера взяла и отдала ему все.
— Вчера? — удивился Вадимка. — А мне кажется, что я сегодня днем эту коробку видел в твоем шкафу.
— Тебе показалось, милый. — Она делано тяжело вздохнула. — Любишь ты выдумывать. А потом все путать.
