Золотое правило молчания - Галина Владимировна Романова
— Значит, вы все же расстались? Накануне официальной помолвки? Да-а, Фокин, тебе надо было сильно постараться, чтобы она тебя бросила. Что натворил, признавайся?
Признаваться ему было не в чем. Он ничего такого не совершал. Просто не хотел никаких посиделок с ее родителями, и тут его вызвали на работу. Ну так совпало!
— И все? — Округлила карие глаза Леонова и погладила ежик короткой стрижки на макушке. — Вот женщины! Мне бы их проблемы!
— А у тебя какие проблемы, Леонова?
— У меня? — Она укусила себя за нижнюю губу, подумала. — Да никаких, собственно. Дело раскрыть побыстрее хочется. Разобраться в старых тайнах Ивушкина, стоивших ему жизни. Кстати, Василисы прекрасной так на работе и нет. Холодова утверждает, что девушка на больничном. Простудилась. Адресом и телефоном меня снабдила буквально полчаса назад. И чтобы вы не гневались, гражданин начальник, поясняю: сообщение с адресом и номером телефона от Холодовой пришло в момент совещания. По этой причине докладываю только теперь.
Ну да! Ну да! Только для начала фото Жанны с ее новым бойфрендом ему показала. И его личной жизнью поинтересовалась. И причиной, по которой они с Жанной расстались.
А так — да, вовремя доложила.
— Телефон и у меня имеется, — не стал он ее упрекать. — Только Василиса, как ты ее называешь, прекрасная, на звонки не отвечала.
— И мне не отвечала. Но мы без звонка нагрянем, а? Что скажешь, товарищ майор? Навестим больную?
— Навестим. Только Ходакову позвоню.
Ходаков до адреса официанта Вадима Усова еще не добрался.
— Пробки, товарищ майор, — голос капитана звучал лениво.
— Ты на светофоре, что ли, уснул, капитан? — разозлился Паша. — И почему один поехал? Если парень убийца…
— Я не один, майор. Я пару пэпсов с собой пригласил. Еще помню тот ваш прошлый гнев.
А Паша помнил ту самую перестрелку, которую устроил Игорек при задержании, сунувшись самолично задерживать группу юных гопников. И ведь сказали: одному не соваться на адрес. Нет же! Ему некогда было. Он рядом с нужным домом оказался совершенно случайно. Не терять же время. А о том, что голову мог потерять, не подумал.
— Хорошо, — оборвал Павел нытье Ходакова про «невозможно страшные» автомобильные пробки. — Доложишь с места.
Они вошли в кабинет с Леоновой, толкаясь локтями. Он забыл уступить ей дорогу — задумался. Она настырно перла вперед. Как всегда.
— Одеваемся и едем? — полезла Леонова за своей курткой в шкаф.
— Сейчас. Кое-кто уточню. Ты иди, иди пока. Жди меня в машине. — Павел взял со стола ключи от машины, протянул ей. — На, заведи пока. Прогрей.
Подозрительно покосившись на начальника, Леонова натянула куртку, застегнула до подбородка, накинула капюшон. И только тогда забрала у него ключи.
Холодовой он набрал, стоило двери за Леоновой закрыться.
— Анна Витальевна? — будто уточнял он, хотя прекрасно узнал ее голос. — Майор Фокин беспокоит.
— Я узнала вас, майор, — вот точно с улыбкой ответила она. — Что-то срочное?
— Я о Василисе Стрельцовой хотел кое-что уточнить.
— Да-да, слушаю вас. Но хочу предупредить, майор, я с ней не очень хорошо знакома. Просто штатная единица, не более.
— И тем не менее. На данный момент она у нас является главным свидетелем. А мы ее нигде не можем найти! — тянул он резину только потому, что ему нравилось слушать ее голос. — Коллеги из архива вообще о ней ничего не знают. Вне работы, я имею в виду. И тот номер телефона, что вы мне дали, все время находится вне зоны. И…
— Майор, я не отвечаю за всех сотрудников, — перебила его с напряженным смешком Холодова. — И не могу их принуждать общаться вне работы. Это личное дело каждого. Если сотрудники архива не сочли нужным звать Стрельцову на семейные торжества, принудить их к этому я не могу. И никто не может. Если Стрельцова никого не звала к себе в гости, это ее личное дело. Если никто не знает ее настоящего адреса, это, скорее, мое упущение. Не поработала как надо с персоналом. Ивушкин наверняка ее адрес знал. Но он нам рассказать уже ничего не сможет. Я узнала какой-то адрес через девочек, которые как-то забегали к Василисе на кофе. Тот ли это адрес, где она сейчас живет, или она сменила место жительства, не могу точно знать. Но это лучше, чем ничего. Не так ли?
— Так. А что с записями с видеокамер? Ваш генеральный дал наконец разрешение просмотреть их без ордера? Или мне начинать уже получать ордер на просмотр?
— Вот если честно, я его с пятницы еще не видела. У них там какие-то семейные дела. Он звонит за день несколько раз, но все на бегу. В жуткой запаре, как я понимаю. Но обещаю вам, как только Алексей Георгиевич появится, первый вопрос, который я ему задам, будет о записях с видеокамер в архиве. Не надо ордера!
— Анна Витальевна…
Он хотел поблагодарить ее и еще спросить про Громова. Даже пару вопросов подготовил. Но тут дверь кабинета распахнулась.
— Я так и знала! — На пороге стояла Леонова. Уже без капюшона, в расстегнутой куртке. — Так и знала, что меня отправишь в машину, а сам станешь ей звонить. Ну вообще-е…
— Анна Витальевна, я вам перезвоню с вашего позволения, — проговорил Фокин с недовольной гримасой и отключился.
Дала она позволение на его следующий звонок или нет, так и осталось загадкой.
— Ну что опять, Леонова? Ты чего вернулась? Сказал же, машину прогрей.
— Прогрела уже, — пристально наблюдала она за тем, как он надевает пуховик. — Только маршрут у нас меняется.
— В смысле? — Он потеснил ее в коридор, захлопнул дверь кабинета. — Стрельцова переехала за выходные?
— Ничего не знаю про Стрельцову. Но совершенно точно знаю, что капитан Ходаков обнаружил нашего подозреваемого Усова мертвым.
Глава 8
— Мам, ты чего тут делаешь?
Младший, Вадимка, названный так в честь непутевого брата, ворвался в ее спальню, насмерть перепугав. Она еле успела сунуть заветную коробку на верхнюю полку шкафа и захлопнуть дверцу.
— Ты чего врываешься как угорелый, Вадимка? — с легким упреком поинтересовалась Лада. — А если я занята?
— Чем? — Ясные голубые глаза Вадимки смотрели ей прямо в душу, тревожили и заставляли чувствовать себя дрянью. — У тебя секретики?
— Нет, что ты. Какие у меня могут быть от вас секреты?
Лада фальшиво улыбнулась, надеясь, что младший сын отстанет и выйдет наконец из ее крохотной спальни, отгороженной от большой комнаты дощатой стеной. Она тогда усядется на край своей полуторной кровати и
