Дмитрий Стрешнев - Крутой секс
— Я не вбежал! — возразил Костик. — Меня сюда закинули.
— Тогда, — все так же сердито сказал Сева, — может быть скажете, что тут творится, и куда я, собственно, попал?
— Неужели не ясно? — огрызнулся Костик. — В бордель. А творится здесь сплошной бардак.
— Скажите, — обеспокоенно спросил Сева, оглушенный этими словами, — вы не видели там, за дверью, девушку в таком… платье… кажется, зеленом? И что это за грубые люди в военном?
— Девушек там было полным-полно самых разных, но всех замели, — с готовностью сообщил Костик. — Поэтому вашу зеленую не помню.
— Но почему они увезли всех женщин? — в смятении воскликнул Сева. — Почему они мужчин проигнорировали?
— Везде свои порядки, — пожал плечами Костик.
— Есть места, где все наоборот. Когда я работал переводчиком в Багдаде, мне пришло приглашение на одно культурное мероприятие. Мой приятель Юрик Ершов попросил захватить его жену, которая умирала со скуки. Я говорю: «Юрик, на приглашении написано: «На два лица», а я иду со своей благоверной. Так что ничего не обещаю». Он говорит: «Ну, может как-нибудь пройдете». Приезжаем, куда надо, я подхожу с двумя бабами к парню на входе. Он прочитал приглашение, потом повертел головой во все стороны и спрашивает: «А где второй приглашенный?» Я тут же сориентировался и отвечаю: «Я один». Он нас всех троих широким жестом запускает внутрь: «Проходи!..».
Вместо того, чтобы хотя бы снисходительно улыбнуться, Сева застонал, снова подбежал к двери и некоторое время увечил об нее свое нежное тело наивного интеллигента, пытаясь вырваться на свободу.
— Главное — не терять голову в любой ситуации, — сказал между тем Костик у Севы за спиной. — Я в этом убедился в Бейруте во время гражданской войны. Начинается артиллерийский обстрел — все побросали машины, где попало, и разбежались. Тут же появляется невозмутимый полицейский и начинает вешать штрафы за неправильную парковку.
Не сумев победить дверь, Сева вспомнил про окно, и в отчаянном порыве принялся крутить ручки на раме.
— Скорее! Помогите мне! Что вы стоите? — закричал он Костику. — Девушка, о которой я спрашивал, — моя жена. Я должен ее спасти!
Костик присвистнул. Нечасто удается увидеть мужа, отдавшего свою жену на заработки в бордель.
— Эх, сейчас бы лестницу! — в тоске воскликнул Сева, распахивая раму.
«И икры с шампанским», — хотел насмешливо заметить Костик, но подавился первым же словом.
Потому что на край окна с легким стуком действительно легла верхушка лестницы.
20
Тем временем с другой стороны того же здания из подъезда вывели и вслед за Катей погрузили в милицейский автобус женщину, изяществом похожую на кобру, и женщину в пышном платье, в котором всего немного чересчур, и длинноногую девушку с походкой как у заводного страуса, и девушку с грудями острыми, словно латинская буква «дубль-ве»… короче, весь коллектив мадам Цыкиной. С Катей на всякий случай обращались аккуратно: сразу видно, что выглядит поприличней, не исключено, что спит с каким-то солидным папиком, наскулит ему — потом нахлебаешься.
Последними в салон залезли опер и два ОМОНовца, и автобус, подвывая казенным мотором, без особого энтузиазма покатил по улице.
Сначала пассажиры молчали. Однако затянувшееся путешествие располагало к общению. Скоро вокруг зашумели разговоры, и до Катиных ушей с разных сторон стали долетать обрывки фраз, которыми обменивались между собой девушки:
— …Я и представить не могла, что он такой хрю…
— …Убила бы ее, а потом его… Нет, его бы оставила для перевоспитания…
— …Поверь подруга, любовь начинается как раз там, где кончается секс…
— …Мой племянник говорит: скоро нас всех прогонят, а разврат будет исключительно через компьютер. Загнал пару ключевых слов — и получай полное удовольствие…
Очевидно, Катиным спутницам было не привыкать к подобным приключениям. А вот самой Кате не с кем было перемолвиться словом, поэтому она обратилась к оперу:
— Куда мы едем, Глеб Сергеевич?
— Могу объяснить, но неохота язык воспалять, — беззлобно отозвался тот.
Да и с чего бы ему не быть в благодушном настроении, если выполнение ответственного задания шло пока успешно.
— И в самом деле, Глеб Сергеевич, рассказали бы, — заметила девушка-заводной страус. — Этот самый депутат — очень он старый?
— А вам что больше по душе? — полюбопытствовал опер.
— Чем старее — тем козлее, — за всех ответила мадам.
Вот так, рассуждая о предметах почти философских, они вместе с автобусом добрались, наконец, до пункта назначения, оказавшегося по всем приметам частной сауной.
— Конечная! — объявил опер. — Вылезаем.
Возле сауны ждали несколько человек в неброской одежде. Один из них, с полными губами, сделал оперу римское приветствие.
— Как у тебя?
— Все стандартно! — отозвался опер. — Бардак прибыл.
Рядом с губастым вился службист рангом пониже, прижимая к уху маленькую рацию.
— Ну? Где они там? — строго спросил его губастый.
— Подъезжают.
— О чем говорят?
— Объект интересуется, не получится ли как в прошлый раз.
— Кого спрашивает?
— Помощника.
— Что тот говорит?
— Мамой клянется, что не получится.
— Мамой — это хорошо, это убедительно. Еще что объект говорит?
— Говорит, что любит секс в сильных формах, что прыть уже не та, но пятерых осилит.
— Так, — заволновался губастый. — Объявляю готовность номер один! — и сообщил еще кому-то по рации:
— Приступаем к заключительному этапу операции «Крутой секс»!
— Всем по местам, лишние авто убрать! — скомандовал он. — Девкам раздать полотенца — и в баню!
— Слышали? — сказал опер Кате и остальным. — Готовность номер один — это значит, чтоб через минуту все были в белье счастливых цветов. Лично проверю.
Мадам осталась вместе с опером снаружи, а ее питомиц (и Катю тоже, разумеется) запустили в обитое душистым финским деревом развратилище. Девушки развеселились, приключение уже начинало становиться забавным. С воодушевлением они принялись извлекать из туфель и чулок напедикюренные ногти, а потом вообще начали визжать и щипаться. В разгар веселья в помещение вошел губастый.
— Тихо! — прикрикнул он. — А то щас раздам всем сестрам по мозгам! Не куролесить тут, друг другу товарный вид не портить!
После этого вступления губастый достал и показал фотографию.
— Вот этого обработать по первому разряду, чтобы визжал.
— Ишь — старый хрен, а все за девчонками прихрамывает, — заметила женщина в золотисто-песчано-бежево-черном, снимая с себя последнее бежево-черное.
— Обработаем! — заверила остальная компания.
Удовлетворенный губастый вышел. Невзирая на его строгое предупреждение, веселье снова тут же возобновилось. Одна только Катя не принимала участия в невинных банных шалостях. Не то чтобы она была ханжа, а просто увиденная фотография напомнила ей что-то. И вдруг она вспомнила и закричала:
— Постойте! Послушайте! Знаете, что за тип сейчас сюда заявится?
Голос ее был столь взволнован и пронзителен, что все остальные примолкли и обернулись.
— Какой такой тип? — спросила женщина, изяществом похожая на кобру.
— Тот, которого нам показали! На фото! — продолжала Катя. — Знаете, кто он? Не знаете? Вы что, газет не читаете?
Конечно, будь Катя переспелой интеллигенткой с поджатыми губами, унылой рыбой-моралисткой с выпученными от негодования глазами, ей бы сказали… сами знаете, что сказали бы ей. Но услышать упомянутые слова из уст биксы, превосходство всех параметров которой проступало даже сквозь неподходящий прикид, и которая к тому же не заносилась, и даже губы намазать по-ядреному не умела — тут даже болезненная женская зависть и чувство здоровой шлюшьей конкуренции ко всеобщему удивлению угасали.
Поэтому после Катиных слов между дамами возник изумленный говор, в котором можно было различить слова: она… читает… газеты!..
— Вы что, новости по телевизору не смотрите? — продолжала удивляться Катя. — Это же Ковригин! Он позволил снести исторический дом в Зачатьевском переулке! Ему общественность писала, просила. Это был чудесный дом, в нем даже один литератор жил! Депутат должен закон защищать, а он… Вы знаете, что это был за дом!
Катя тряхнула головой — разлетелись беспечные волосы. Ах, как в этот момент она была хороша!
Дамы наконец прекратили щипаться и обступили Катю.
— Откуда ты все это знаешь?
— У меня муж все знает. Он общается с лучшим знатоком по этой части — профессором Аркадием Марксовичем Потаповым!
— Ах, вот как! — загорелась женщина рельефная, как Гималаи. — Мы тоже девки нормальные, подкрученные, соображаем. Сейчас обеспечим крутой секс этому тошнотику, народному желаннику, которого нам тут сватают!
