Валерия Вербинина - Сиреневый ветер Парижа
– Не произноси при мне этого слова! — крикнул Саразен, угрожающе выставив указательный палец. — Думать, между прочим, имеют право только люди, имеющие мозги! Кто тебе вообще сказал, что это она?
– У меня отличная память на лица! — защищался его собеседник, на всякий случай стараясь держать собственное лицо подальше от кулаков Саразена. — Спросите кого хотите! Я поэтому и пошел в полицию, чтобы…
– Сколько ты служишь в полиции? — оборвал его Саразен.
Маменькин сынок подумал, похлопал глазами.
– Три дня, — нехотя признался он наконец. — Сегодня третий.
– А тебя не учили, — вскипел Саразен, и морщинки в уголках его глаз яростно задергались, — тебя не учили, что прежде чем стрелять в человека, его надо об этом предупредить, а?
– Но она же террористка! — взвизгнул юнец. — Как можно церемониться с такой?
Саразен сдался. Парень слово в слово пересказывал его собственные мысли, однако, вспомнив, к чему все это привело, Саразен чуть не задохнулся от ярости.
– А ты не слышал, что Вероника Ферреро оказала французскому правительству бесценную помощь, посодействовав в задержании Принца, и что ее надо хоть немного уважать за это? А?
– Признаться, я что-то такое читал, — честно признался юнец и пару раз взмахнул ресницами.
У Саразена руки чесались придушить его, но он как-никак находился на государственной службе и не мог давать волю своим инстинктам.
– Об этом везде писали, — проворчал Саразен. — Какой-то журналистишка… как его там? — рявкнул он в сторону помощника.
– Артюр Боннар, — глухо донеслось из-за газетного листа.
– Точно, он! — Саразен щелкнул пальцами. — Эта сволочь пронюхала о Веронике, хотя мы старались скрыть ее участие как могли.
– Поэтому мы опубликовали официальное опровержение этой информации, — промолвил газетный лист.
– Что? — Саразен обернулся в сторону Лероке.
– Ну да, — подтвердил обрадованный юнец. — Я сам читал, что, дескать, все это брехня и газетная утка. Ваш большой начальник сам так сказал.
Саразен позеленел. На этот раз привычка органов госбезопасности все отрицать сослужила ей плохую службу.
– Это неважно! — злобно выпалил он.
– Как это — неважно? — удивился молодой полицейский.
– Она действительно нам помогла, — бросил разъяренный Саразен. — Когда Принц сбежал, мы дали ей убежище, но она скрылась оттуда, потому что знала, что, если он доберется до нее, ей будет худо. — Он не сказал только того, что намеренно задержал Веронику, рассчитывая, что Принц непременно придет, чтобы поквитаться за предательство, и тогда Саразену удастся схватить его. Именно по этой причине сообразительная испанка предпочла отказаться от гостеприимства своего бритоголового «друга». — А тут еще ты со своей идиотской пушкой! — внезапно заорал он на притихшего парня. — Черт! Черт! Черт бы вас всех подрал!
Лероке выглянул из-за газетного листа, отхлебнул кофе из чашки, стоявшей на краю стола, поставил ее на место и снова нырнул за газетный лист.
– А ты прекрати читать! — обрушился на него Саразен, чтобы сказать хоть что-то.
Лист с треском сложился и упал на стол.
– А ты прекрати орать, — спокойно сказал Лероке, глядя на босса своими бесцветными глазами.
Лероке был в своем роде человек-невидимка. Если бы ему в голову взбрела фантазия средь бела дня прихлопнуть президента возле Елисейского дворца, ни один очевидец не сумел бы назвать каких-либо отличительных примет покушавшегося. Лероке был сер, зауряден и неприметен, как мышь.
– Ладно, — злобно сказал Саразен, сел на край своего стола и развернул лицом к себе молодого человека, испуганно застывшего на сиденье стула. — Ладно. Итак, ты от большого ума пальнул в нее. Что дальше?
Юнец застенчиво потупился.
– Я промахнулся, — промямлил он.
– Ясное дело, — глумливо согласился Саразен, ухмыляясь, как сатир, — такой идиот, как ты, не мог не промахнуться. А потом?
– Кассирша завизжала и бросилась на пол, — доложил доблестный страж порядка. — А потом…
Тут он умолк и, скривившись, осторожно потрогал скулу. Лероке, скрестив руки на груди, преспокойно покачивался на задних ножках стула.
– Эта проклятая старая ведьма, вы ни за что не поверите, — простонал горе-полицейский, — она ударила меня сумкой по руке, а потом бросилась на меня и стала бить сумкой по голове. У меня аж искры из глаз посыпались.
– Хорошо, что ты вообще не сгорел на работе, — саркастически заметил Саразен, которому в глубине души очень понравилось, как лихая старушка — божий одуванчик отделала желторотого.
– Это нападение на полицейского! — вскричал маменькин сынок.
– Ты же был в штатском и уже отслужил свою смену, — напомнил ему Саразен. — Сам виноват!
– А сумка у нее тяжеленная, — недоуменно продолжал юнец, не слушая его. — И как ей хватает сил таскать ее за собой? Я думал, она вообще мне глаз выбила.
– А пушка? — внезапно спросил Саразен.
– А? — встрепенулся юнец. — Что?
– Что стало с пушкой, умник? — терпеливо повторил Лысый Череп.
Маменькин сынок слегка приоткрыл рот.
– Я… Мне кажется, я ее уронил.
– И она ее подобрала, — заключил Лероке.
– Что? — подпрыгнул юнец. — Кто это?
– Вероника Ферреро, — с убийственным спокойствием объяснил Саразен. — Подобрала твою пушку и была такова. Сперла, кажется, еще сок и упаковку краски для волос, но это мелочи.
Юнец охнул и прижал ладони к вискам. Воображение рисовало ему картины одна страшнее другой: вот Вероника Ферреро из его оружия расстреливает дюжину полицейских, после чего штурмом берет Елисейский дворец. Лероке хотел вновь взяться за газету, но по взгляду Саразена понял, что лучше не делать этого.
– Что же мне теперь делать? — ныл юнец. — Мне, наверное, следует подать в отставку… За мою ошибку могут поплатиться жизнью ни в чем не повинные люди…
Лероке фыркнул. «Каких же все-таки кретинов берут в полицию», — подумалось ему.
– Вали отсюда, — приказал Саразен.
– А?
– Я сказал: вали отсюда. Или хочешь, чтобы я дал тебе хорошего пинка на прощание?
– Я вам больше не нужен? — пролепетал важный свидетель, пятясь к дверям.
Саразен встал посреди комнаты и подбоченился.
– Если понадобишься — я тебя из могилы достану, — пообещал он. — Брысь!
– Идиот, — хмыкнул Лероке, когда горе-полицейский исчез за дверью.
– Не береди мне душу, — проворчал Саразен. — Давай снова посмотрим видео.
Камера слежения в магазине запечатлела всю сцену. Саразен внимательно — в который раз — просмотрел ее, хмурясь и покусывая изнутри нижнюю губу.
– Вот, она подобрала его пушку, — сказал он. — Видел?
– Видел.
– Интересно, на кой черт она ей?
– Не знаю.
Саразен потер подбородок.
– А сок? — внезапно спросил Лероке. — Зачем ей воровать сок? Ведь у нее должна быть куча денег. Власти заплатили ей половину награды за Принца.
– Да. А половину обещали отдать после суда, — проворчал Саразен. — Не понимаю.
– Что?
– Как-то она странно себя ведет.
– А что именно странного вы тут видите, шеф?
– То, что она подпустила так близко к себе человека с оружием, уже нонсенс, — начал загибать пальцы Саразен. — Затем: старушка уверяет, что девушка показалась ей симпатичной и немного забитой, что ли. Какой бы Вероника Ферреро ни являлась, ни один человек на всем белом свете не мог назвать ее симпатичной. У нее всегда был такой вид, словно она ищет, кого укусить.
– Может, старушка в маразме? — меланхолично предположил Лероке.
– Может. Ей семьдесят шесть лет. Но она твердо стоит на своем. Потом нашей Веронике тридцать три, а она дает девушке, с которой разговаривала, максимум двадцать пять. Жаль, что на этой пленке ни черта не видно.
– Но татуировка-то у нее есть, — сказал Лероке. — И полицейский, и старушка ее заметили. На левой руке, как и должно быть. Значит, это она.
– Татуировка татуировкой, но лицо!
– Пластика, — сказал Лероке тихо.
– Что? — вздрогнул Саразен.
– Она сделала себе пластическую операцию и собиралась перекрасить волосы, — пояснил Лероке. — Помнишь, она украла краску? Но операция ей не помогла, ведь наш юный друг ее все-таки узнал.
– Слушай, а это мысль! — восхищенно сказал Саразен. — Старик, ты молодец!
– Знаю, — отозвался Лероке скромно, — но никто, кроме тебя, шеф, этого не ценит.
Саразен его не слушал. Он что-то подсчитывал про себя.
– Она сбежала из убежища неделю назад. Слишком короткий срок. Думаешь, она могла…
– Могла. Во-первых, наука творит чудеса, а во-вторых, наша маленькая Вероника прекрасно знает, кто будет за ней охотиться.
– Охотиться. Ах да. — Саразен наморщил свое желтоватое лицо. — Я ведь чуть было не забыл. — Он подошел к своему столу и взял с него тоненькую папку с грифом «секретно». — Эту зашифрованную галиматью перехватила наша служба компьютерной разведки. Им это показалось интересным, и они отправили расшифровку мне. Ты знаешь, кто такой Феникс?
