Задача трех комнат - Циньвэнь Сунь

На следующий день в деревне не нашлось ни одного живого человека. Трупы были изуродованы до неузнаваемости, а в каждом доме лежала пуповина.

Услышав эту страшную легенду, Чжун Кэ пришла в ужас. Жуткая картина того, как младенцы выползают из кургана, особенно ярко запечатлелась в ее памяти.

– Тот черный колдун наложил на жителей деревни «проклятие младенца», смертельное заклятье. И хотя эта история – лишь легенда, такое древнее колдовство нельзя недооценивать, – произнес Лу Чжэнань на полном серьезе. – Проклятие младенца – это черное колдовство, которое берет начало от обрядов мяо[37], в древности оно было разновидностью «контактного колдовства».

– И откуда у тебя такие познания в колдовстве? – поинтересовалась Чжун Кэ.

– Милашка Чжун Кэ, это все правда, не смотри на меня так. Я действительно увлекаюсь оккультизмом, – с гордостью ответил Лу Чжэнань. – Геомантия, колдовство, западная магия, вампиры – я знаю обо всем понемногу.

– Не знала, что у тебя такой широкий круг увлечений.

– В общем, раньше я хотел стать мангакой[38], хотел через рисунок рассказывать необычные истории и поэтому читал много разных книг. Но потом я понял, что не гожусь для этого, и бросил затею, – неохотно поделился Лу Чжэнань. – В конце концов, не каждому это дано. В Китае есть очень крутой мангака, который рисует в жанре научной фантастики. У него отличное воображение и особый стиль, поэтому он мне так нравится. А еще он знаком с нашей семьей. Не так давно он даже приезжал к нам, чтобы сделать зарисовки.

– Ладно, давай вернемся к главной теме: думаешь, проклятие младенца как-то связано со смертью твоего дяди? – спросила Чжун Кэ. – На месте преступления на вентиляционном окне висела пуповина… Может, на него тоже наложили проклятие?

– У меня есть такое подозрение. – Губы Лу Чжэнаня дрогнули, парень встал, подошел к письменному столу, открыл ящик и достал предмет, завернутый в платок. Развернув его, он показал содержимое Чжун Кэ: – Вот что я хотел тебе показать.

Чжун Кэ уставилась на предмет в платке: это был железный гвоздик с квадратной шляпкой, на поверхности которого уже проступила ржавчина. Сам гвоздик был настолько мал, что, не присматриваясь, его можно было легко принять за иглу.

– Гвоздь?

– Это не просто гвоздь… – Лу Чжэнань внезапно побледнел. – Это гвоздь, которым прибивают крышку гроба.

– Гвоздь для гроба? – Чжун Кэ не верила своим ушам. – Как он может быть таким крохотным?

– Потому что это гвоздь не для взрослого гроба… это специальный гвоздь для детского гроба, – объяснил Лу Чжэнань. – Младенцев, которые умирают сразу после рождения, тоже хоронят. И в таких случаях требуются маленькие гробы в форме слитка, в крышку которых обычно забивают три гвоздика.

– И где же ты нашел этот гвоздь?

Лу Чжэнань вытер пот с лица тыльной стороной ладони и ответил:

– Несколько дней назад в комнате дядюшки Лу.

Глава четвертая

Предзнаменование смерти

В тот день семья Лу была занята только одним – празднованием семьдесят пятого дня рождения У Мяо. Она вышла замуж за Лу Юйго в 1960-х годах, став его второй женой. После смерти мужа пять лет назад У Мяо заняла место главы семьи Лу. Ее наследники, Лу Ли и Лу И, и пасынок Лу Жэнь уважали ее. Хотя У Мяо и не вела абсолютно все дела в доме, мужчины все же прислушивались, в той или иной степени, к мнению старушки.

Изначально банкет по случаю дня рождения У Мяо готовился как шумное и грандиозное празднество. Было приглашено множество гостей, в том числе коллеги и друзья трех братьев Лу. Однако, неожиданно для всех, в доме Лу произошло убийство. Две недели назад старший сын Лу Юйго, Лу Жэнь, умер в кладовой при загадочных обстоятельствах, и потому, разумеется, банкет по случаю дня рождения нельзя было проводить слишком пышно. Посовещавшись с У Мяо, Лу И решил отозвать все приглашения и запланировал небольшой обед в узком семейном кругу, главным образом для того, чтобы поднять старушке настроение.

В тот полдень У Мяо в сопровождении служанки спустилась по лестнице. Комната старушки находилась на третьем этаже особняка. Несмотря на возраст, ноги у женщины были здоровые, и она не нуждалась в трости при ходьбе. В будние дни У Мяо приходилось то и дело подниматься и спускаться по лестнице, но она все равно настаивала на том, чтобы оставаться в комнате на третьем этаже, объясняя это тем, что там тихо и спокойно. Однако, когда она шла по лестнице, для всеобщего спокойстия ей обычно помогала служанка.

Служанку звали Фань Сяоцин, но в особняке все называли ее просто Сяоцин. Сяоцин и другая служанка Лю Яньхун были родом из разных городов. Когда они приехали в Шанхай на заработки, их познакомили с семьей Лу через компанию по оказанию клининговых услуг. Так девушки и стали служанками в особняке Лу, поселившись на первом этаже. В их обязанности входила уборка, приготовление еды, прием гостей и повседневная забота о семье Лу.

На фоне двадцатишестилетней высокой и статной Лю Яньхун Сяоцин, которая была старше ее на два года, выглядела хрупкой и нежной девушкой: заплетенные в две косички крашенные в блонд волосы, незаметный легкий макияж на овальном лице, слегка завитые ресницы, аккуратный носик. Она походила на милую озорную девчонку по соседству. По сравнению с изящной Лю Яньхун с ее безупречными манерами Сяоцин была более живой и общительной.

– Тетушка У, присаживайтесь. – Сяоцин подвела У Мяо к главному месту за обеденным столом. Та слегка кивнула и села. В тот зимний день она выглядела немного изможденной. Шерстяная шапка и теплая куртка согревали старушку. У Мяо очень боялась старости и любила вспоминать былые времена – в конце концов, в молодости она была звездой Шанхайской оперы. Она всегда обижалась на людей, которые упоминали ее возраст. Именно поэтому Сяоцин называла ее «тетушка У», а не «бабушка У».

Чтобы выглядеть как можно моложе, У Мяо красила свои седые волосы в черный цвет, однако морщины на лбу и вокруг рта, а также пигментные пятна в уголках глаз предательски выдавали ее преклонный возраст. С виду она казалась слегка злобной старушкой, и в ее облике совсем не просматривалась доброта, присущая всем бабушкам. Даже наоборот, чувствовалась необычайная строгость.

Сяоцин уже собиралась развернуться и уйти, как вдруг ее остановила У Мяо.

– Сяоцин, перекрась свои желтые волосы в натуральный цвет! На кого ты похожа, – сказала У Мяо почти приказным тоном, а затем взглянула на бедра служанки и с отвращением добавила: – И носи чулки повыше! И лак для ногтей у тебя слишком яркий. Сколько раз тебе повторять, девушки должны вести себя достойно, скромно, ты меня поняла?

– П-п-поняла, тетушка У. – Сяоцин очень обиделась, но не осмелилась возразить. – Я тогда пойду.

Сяоцин направилась в сторону кухни, но позади нее снова раздалось ворчание У Мяо:

– И ходи правильно, спину выпрями, нечего враскорячку тут расхаживать.

Сяоцин ничего не оставалось, кроме как подчиниться хозяйке, и девушка через силу выпрямилась. Она давно привыкла к бесчисленным придиркам У Мяо.

На кухне Лю Яньхун уже вовсю готовила праздничный обед. Она подмигнула Сяоцин, как бы говоря не обращать внимания на ворчание У Мяо. В ответ Сяоцин развела руками и сказала:

– Все в порядке, мне не привыкать.

В это время из города вернулся дворецкий Цзи Чжунли. В руках он нес торт, который на заказ изготовил известный кондитер. Оставив торт на кухне, дворецкий ушел по другим делам. Цзи Чжунли – молчаливый мужчина, который каждый день ходил в одном и том же черном костюме на все случаи жизни. Выглядел он старше своих пятидесяти пяти лет: редкие волосы уже тронула седина, а на лбу появились морщины. Густыми бровями и ястребиным носом Цзи Чжунли напоминал старого дворецкого Бэтмена.