Светлана Алешина - Акула пера (сборник)
– В мою смену – никто, – отрезала девушка. – Все, я могу идти?
Александр Михайлович вопросительно посмотрел на меня. Мне уже было ясно, что из сердитой медсестры вытянуть ничего больше не удастся. Но она, желая подстраховать себя от новых вопросов, с вызовом сказала:
– Взяли бы да спросили у самой больной! Она-то уж точно знает, кто к ней приходит!
– Ну ладно, без тебя разберемся! – уже с досадой произнес Александр Михайлович и махнул рукой. – Спасибо, можешь идти!
Светлана резко повернулась и, стуча каблучками, вышла в коридор. Александр Михайлович виновато улыбнулся, почесал нос и спросил:
– А правда, почему вы не спросите у Самойловой? И вообще, если не секрет, чем она вас так привлекает?
– Вообще это секрет, – мило улыбнулась я. – Но вам сажу. Мы хотим найти человека, который сбил Татьяну Михайловну.
– Но его же уже нашли! – удивленно поднял бровь доктор. – Он же уже под стражей!
– У нас подозрения, что это ошибка, – не моргнув глазом соврала я. – Но многое пока нам и самим неясно. Татьяна Михайловна что-то умалчивает. Вот мы и пытаемся разобраться.
– Понятно! – ошарашенно пробормотал доктор. – Независимое журналистское расследование, значит?
– Вы нашли удивительно точное определение! – одобрительно заметила я. – Только оно еще и конфиденциальное – поэтому большая просьба…
– Я нем как рыба! – поспешил успокоить меня Александр Михайлович и, многозначительно улыбнувшись, добавил: – Ради вас я готов молчать, даже если меня подвергнут суровым пыткам!
– Не зарекайтесь! – сказала я. – Впрочем, вряд ли кто-то станет вас пытать. Это дело не имеет широкой огласки. Просто мне не хотелось бы, чтобы о наших поисках болтали на каждом шагу. А главное, Самойлова не должна ничего знать.
– Об этом не беспокойтесь, – улыбнулся Александр Михайлович. – Наша Самойлова не из тех людей, с которыми хочется общаться. Медперсонал от нее просто стонет. Конечно, такие больные всегда капризны, но Самойлова в этом отношении – экземпляр вообще уникальный!
– Александр Михайлович! – вспомнила я. – Помогите нам еще в одном вопросе. Нам требуется фотография этого уникального экземпляра. Но не в теперешнем плачевном состоянии, а в обычном виде. Взять ее неоткуда, кроме паспорта. А он, как вы знаете, лежит в тумбочке, под самым носом у Самойловой. Виктор у нас – ас, и переснять фотографию для него – секундное дело. Однако хотелось бы, чтобы Самойлова ничего не заметила. Возможно ли организовать это? Скажем, во время сна…
Александр Михайлович задумался на минуту, а потом сказал:
– Вообще лежачие больные спят очень плохо и чутко. Сами понимаете – сутками в постели, любому спать надоест. Но есть выход. Дважды в день мы вводим Самойловой обезболивающее. После этого она обычно тридцать-сорок минут спит достаточно крепко. Ваш фотограф мог бы за это время вполне управиться, я полагаю. К сожалению, следующий укол теперь будет сделан перед ночным сном. Наверное, удобнее будет подъехать завтра утром – часикам эдак к одиннадцати, как вы думаете?
– А нельзя ли в виде исключения сделать дополнительный укол? – спросила я. – Например, перед дневным сном?
Александр Михайлович нахмурил лоб, но потом решительно мотнул головой.
– Это было бы нежелательно! – сказал он. – Собственно, я уже намеревался постепенно отменять обезболивающее, тем более что Татьяна Михайловна, судя по всему, относится к тому типу людей, у которых легко формируется наркотическая зависимость… В общем, давайте отложим до завтра!
– А если просто, безо всяких этих? – вдруг спросил Виктор.
– Ты имеешь в виду – просто зайти, залезть в тумбочку, сделать снимок и уйти? – спросила я. – Представляю, какой скандал после этого разразится!
Александр Михайлович смущенно кашлянул и признался:
– Вы знаете, главного я вам еще не сказал… Самойлова категорически от меня потребовала, чтобы вы, Ольга Юрьевна, у нее в палате не появлялись. Она заявила, что от этого у нее делается плохо с сердцем, и опять пообещала написать жалобу. Так что без крайней нужды вам ее посещать не стоит.
– Но Виктора-то она не видела, – возразила я.
– Это верно. Но она ведет себя сейчас крайне бдительно и постоянно настороже, – объяснил Александр Михайлович. – Даже если я сейчас соберу возле ее постели консилиум, чтобы отвлечь внимание, я вовсе не уверен, что вашему Виктору удастся добраться до сумочки. Лучше не рисковать! Не скажу, что рискую потерять место, но заведующему очень не нравится, когда больные жалуются на врачей.
– Я вас прекрасно понимаю, – заметила я. – И вашего заведующего, кстати, тоже. Нам самим желательно, чтобы Татьяна Михайловна вела себя тихо. Поэтому мы выбираем предложенный вами вариант. Виктор завтра подойдет к вам часиков в одиннадцать.
– Ага, – сказал доктор. – К этому времени я как раз закончу обход и буду относительно свободен. Мы нарядим Виктора в белый халат, чтобы он не так бросался в глаза, и, думаю, он без помех сможет совершить свое черное дело… – он довольно улыбнулся, приглашая нас поддержать его шутку.
Прежде чем распрощаться, я попросила Александра Михайловича еще об одной услуге.
– Понимаю, что это не входит ни в чьи обязанности, – сказала я. – Но нельзя ли поставить нас в известность, если Самойлову опять кто-нибудь навестит? Особенно если это будет обыкновенный мужчина в неброском костюмчике. И было бы неплохо разузнать, кто эти люди. Между прочим, Самойлова уже давно не работает на хлебозаводе…
– А где же она работает? – с интересом спросил Александр Михайлович.
– Мне бы и самой хотелось это выяснить, – сказала я. – Только почему-то мне кажется, что Татьяна Михайловна этого не скажет.
– Любопытно! – хмыкнул доктор. – Хорошо, постараемся сделать все, что возможно. Я лично обращу на это внимание, обещаю вам! Даже забыв, что это не входит в мои обязанности.
Когда мы садились с Виктором в машину, я поинтересовалась, как ему понравился доктор.
– Чересчур сговорчив! – недовольно заметил он.
– Ну, это ты уже придираешься! – обиделась я. – По моим наблюдениям, со сговорчивым человеком гораздо приятнее иметь дело, чем с несговорчивым, – он охотно идет тебе навстречу…
– В том-то и дело! – мрачно пробурчал Виктор.
Звучало это довольно туманно, но я отнесла недовольство Виктора на счет извечного мужского соперничества. Поставьте рядом двух мужчин – и вы тут же получите парочку соперников, даже если никакого предмета соперничества нет и в помине. Быть первым и единственным – это в крови у мужчин.
Тем более что сам Виктор относился совсем к другому типу мужчин, нежели милейший доктор. Нашему фотографу трудно было развязать язык, и он трижды бы подумал, прежде чем сообщить постороннему хотя бы даже такую мелочь, как точное время.
Возможно, этому его научил жизненный опыт. В былое время Виктор прошел Афганистан. Он служил во взводе разведки и повидал всякое. Он умел принимать правильное решение в любой экстремальной ситуации, был непобедим в рукопашной схватке, мог часами незаметно выслеживать интересующий нас объект, но разговаривать он не любил – это уж точно.
Поэтому я не особенно удивилась, когда выяснилось, что Александр Михайлович Виктору не понравился. Они были слишком разными, и вряд ли Виктор взял бы доктора с собой в разведку. Но я даже не подозревала, насколько окажется прав Виктор в своем отношении к сговорчивости Александра Михайловича и какой неприятностью для нас она обернется.
Впрочем, и сам Виктор в ту минуту не мог, конечно, этого знать. Он просто высказал свое мнение – и только.
Но все это было пока в будущем, и нас с Виктором больше занимало, сумел ли что-нибудь выяснить Ромка, побывав в доме Самойловой. К тому времени, как мы вернулись в редакцию, он еще не показывался, но беспокойства это у нас не вызвало: мы-то были на машине, а бедному Ромке приходилось передвигаться общественным транспортом.
Он появился примерно через полчаса, чрезвычайно гордый и сияющий как медный пятак. Сразу было понятно, что его разведывательная акция принесла какие-то плоды. Но он не спешил докладывать о своих успехах.
– Мне бы чашечку кофе, – небрежно заметил он, с видом победителя усаживаясь в кресло. – А то в горле что-то у меня пересохло.
– Джеймс Бонд вернулся, – прокомментировала Маринка и с фальшивой угодливостью добавила: – Может быть, капельку коньяку, сэр?
– Коньяк до исполнения совершеннолетия является административным правонарушением, – немедленно сообщила я. – А если речь идет о намеренном вовлечении несовершеннолетнего в это административное правонарушение, то речь может уже идти об уголовной ответственности лица, вовлекшего…
– Да я не прошу коньяка! – завопил Ромка. – Я прошу чашечку нормального кофе! Я что – не имею права?
– Маринка, мигом приготовь человеку кофе! – распорядилась я. – А ты давай выкладывай, с какой радости у тебя такой гордый вид!
