Искатель, 1996 №2 - Лоуренс Блок
Однако съел он все. Еда ему не понравилась, будь его воля, он бы к ней не притронулся, но приходилось притворяться, что угостили роскошным лакомством.
А Мбора все говорил и говорил.
— И вот что еще. Два человека, один сосет кровь другого, и что это означает? Один — сущее зло, а второй — круглый дурак, а дурак заслуживает того, чтобы зло кормилось с него. Покорная жертва ничуть не лучше злодея. Эти евреи шли в газовые камеры, словно овцы на бойню. Есть ниггеры, которые поведут себя точно так же. Сейчас они позволяют сосать свою кровь, потом покорно пойдут на смерть. Овцы на бойню!
— Не все из нас — овцы.
— Одни разговоры. Разговоры и разговоры. — Мбора поднялся, заложил руки за спину, заходил по комнате, словно зверь в клетке. В очках в роговой оправе. С глазами навыкате. Одевался он, впрочем, как белый человек. Пиджак на трех пуговицах, белая рубашка, черный узкий галстук. Худой, угловатый, он кого-то напоминал Симмонзу, но тот никак не мог вспомнить, кого именно.
— Вот что я тебе скажу. Знаешь, почему я трачу на тебя время? — Его палец мелко подрагивал у носа Симмонза. — Потому что, поговорив с тобой две минуты, я понял, есть у тебя голова на плечах. А в голове не опилки, а мозги. Ходишь по этим улицам и видишь, до чего же невежественный у нас народ. Мы не успеваем родиться, как нам начинают вдалбливать, что ниггеры тупы. Тверди об этом ребенку с колыбели, и он действительно вырастет тупицей. Так оно и происходит. Голова есть, а как ей пользоваться, никто не знает. Поэтому, когда я встречаю брата, который умеет думать, я остаюсь с ним, говорю с ним, стараюсь, чтобы мои слова выдавили яд хонки из чистой и прекрасной черной души. Ты понимаешь меня, брат?
— Я тебя понимаю.
Мбора прошествовал к окну, помахал кому-то рукой.
— Люди внизу не думают. А начинать надо с теми, кто мыслит, мыслит правильно, мыслит как черный, а те, что внизу, они способны только следовать за тобой. Или как овцы на бойню, или на священную войну за права черных. Чтобы идти за лидером, ума не надо.
Кого же он мне напоминает, думал Симмонз. Память отказывалась ему помогать. А мысли эти мешали сконцентрироваться на разговоре.
— Мы тряхнем этот город, брат. Тряхнем так, что мало не покажется. Не город весь штат, и другие штаты…
Симмонз еще мог понять, почему такие дома надо сжигать. Так поступали в Детройте. Были там дома, которые никто не хотел реставрировать или сносить, и люди, которые в них жили, поджигали их, потому что лучше жить под открытым небом, чем в этих клоповниках.
Но убийства и грабежи… нет. С этим он согласиться не мог. Результат-то предсказуем: истекающие кровью черные тела на асфальте. Если такое случится, расисты прямо заявят: видите, мы были правы, черные — те же звери. Симмонз знал, что такое война, как она начинается и что на ней происходит. И давно уяснил, что участвовать можно лишь в той войне, где у тебя есть шанс на победу. Вьетнам или Ньюарк — разницы никакой. Если уверенности, что будешь со щитом, нет, лучше остаться дома.
— Мозги у тебя есть, брат. — Дрожащий палец вновь оказался перед hqcom Симмонза. — Но одних мозгов недостаточно. Отличные черные мозги надо кое-чем подкрепить. Знаешь, чем? Оружием, которое поможет мозгам.
Симмонз энергично кивнул. Сукин сын, подумал он. Ему даже не пришлось поднимать этот вопрос. Мбора все сделал сам. И тут же он понял, кого напоминает ему Мбора. Черного Вуди Аллена, в этом сомнений у Симмонза не было.
ГЛАВА 12
Кассиршу звали Патриция Новак. Лет двадцати восьми, как предположил Джордано, последние два или три года в разводе. С ее двумя детьми Джордано познакомился, когда заехал за ней. В дом ее родителей. Двадцать восемь лет, разведенная, с двумя детьми и живет в доме родителей. Добавить, пожалуй, нечего.
Обычная женщина, не красавица, но и не страшненькая. Ростом чуть повыше Джордано, с тяжеловатыми талией и бедрами, с излишне широким лицом. От этих недостатков она могла избавиться без труда, если б на несколько месяцев заменила в своем рационе углеводороды на белки. А вот что прилипло к ней навечно, так это глупое выражение лица. Причем по отдельности с носом, губами, скулами, подбородком все у нее было в порядке. Но Джордано знал, что отдельные черты — не главное. Лицо определяет характер человека. И если женщина выглядит глупой, значит, она и впрямь глупа…
— Отличный обед, Пат, — улыбнулся он ей. — Едва ли я сам смог бы найти такой хороший ресторан.
— Я не знала, нравится ли тебе итальянская кухня.
— Да с ней не может сравниться никакая другая!
— Все говорят, что это лучший итальянский ресторан.
— Значит, эти все — сумасшедшие, подумал Джордано. Макароны переварены до неприличия, а соусы… его мать поставила бы на стол бутылку кетчупа, если бы ей предложили попотчевать семью таким соусом. С другой стороны, всем известно, что неаполитанцы не могут даже вскипятить воду. Ресторан-то назывался «Дыхание Неаполя». Выходило, что на семьдесят процентов Неаполь дышал горчицей.
Он открыл для нее дверцу автомобиля, помог ей сесть, обошел автомобиль, скользнул за руль. Подумал, а сколько раз ей открывали дверцу автомобиля. Прекрати, одернул он себя. Ты не просто должен провести с ней вечер. Ты должен привязать ее к себе на неделю, потому что работает она в нужном тебе месте и знает ответы на вопросы, которые ты еще даже не сформулировал. И если уж ты собираешься целую неделю долбить этот кусок мяса, ты должен максимально расположить ее к себе. Соблазнить ее скорее всего не проблема, сложнее соблазнить себя, а для этого первым делом надо перестать жалеть эту крошку.
Он завел двигатель, но не притронулся к рычагу переключения передач.
— Знаешь, Пат, я вот думаю насчет кино.
— Я с удовольствием, Джордан.
Джордан Льюис — так представился он Патриции. С вымышленными именами у него была проблема: он их все забывал. А вот сочетание Джордан Льюис как-то прижилось: в прошлом он часто им пользовался, поэтому и запомнил.
— Я тут заглянул в газету. Посмотрел, где что идет. Выбор небогатый.
— В каждом городе
