Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
–Ему, должно быть, это не нравится?
–Ничуть. Он, не привыкший ни от кого выслушивать нравоучений, сердится, ссорится с ней на каждом шагу; несколько раз помолвка оказывается под угрозой. Ему нужно ехать в Нижегородскую губернию, чтобы заложить имение, подаренное к свадьбе отцом, и разжиться хоть какими-то деньгами. Ведь у него, как и у невесты – ни копейки. И вот перед самым отъездом Пушкина в Болдино происходит грандиозный скандал с тещей. Он покидает Москву, не зная, быть ли свадьбе. Предупреждение или нет?
–Не уверена. Родственники – это не знак,– возразила Анна.– Это – реальность, которая от нас не зависит. А знак – это нечто особенное.
–Ничем ее не проймешь! Ладно, продолжим. Он приезжает в Болдино, и вдруг – на тебе! На Россию обрушивается холера и вспыхивает она именно в пушкинских краях! Пушкин заперт в деревне, свадьба откладывается. Ну, это хотя бы – знак?
–Ну, холера, конечно, не заяц,– задумчиво проговорила Анна. – Хотя это ведь не против него лично. Это – эпидемия в масштабах целой страны…
–Вот шведка твердолобая! Угораздило же меня в такую влюбиться! Как будто не было вокруг деликатных французских девушек. К твоему сведению, Пушкин и мыслил себя исключительно в масштабах страны! Его как-то спросили, в каком ведомстве он числится, он ответил: «Числюсь по России».
Глава пятая
Норов уехал из Карловки, не простившись с Сережей, – он не хотел его видеть. Всю ночь перед выездом он не спал, думал, о том, как поступить правильно, но так ничего и не придумал. По дороге в Харьков он ненадолго задремал в машине, несмотря на рваную езду Салмана.
До Харькова они добрались быстро, за два с половиной часа, наскоро перекусили в привокзальном кафе и принялись ждать состав, но он все не появлялся. Прошел час, потом другой; Норов отправил на пейджер полковника вопрос о том, что случилось, однако ответа не получил.
Он двинулся в администрацию вокзала, но его попытки выяснить что-нибудь о судьбе поезда не увенчались успехом; в Харькове, при царившей тогда на Украине неразберихе, никто ничего не знал. Норов, уже встревоженный не на шутку, метался по вокзалу, не находя себе места, не зная, что предпринять.
Наконец пришел ответ от полковника: «Застряли в Полтаве. Торчим на запасных путях. Приезжай».
Дурные предчувствия Норова усилились. Прыгнув в машину, он велел Салману срочно возвращаться в Полтаву. Всю дорогу он сидел стиснув зубы, не говоря ни слова, и его тревога передавалась чеченцам. Состав они нашли на какой-то полузаброшенной боковой ветке, километрах в полутора от вокзала. Машинист и полковник курили у локомотива; машинист был растерян и заметно испуган; он знал ценность груза и, наслушавшись Рындина, опасался нападения. Рындин был угрюм. Вообще-то он не курил, и то что сейчас, стрельнув у машиниста сигарету, он неумело затягивался не в себя, показывало, что он на нервах.
–Воткнули нас сюда, а на кой хер, неизвестно! – принялся обескуражено объяснять Норову машинист.– Сказали, колеса проверить надо, а че их проверять-то? Их уж, бать, сто раз проверяли. Главное, бать, стоим-стоим, а никто не идет, ниче не проверяют. Я было сунулся к ихнему руководству, а мне: «чекай!». А че чекать-то, бать? У моря погоды? Сколько еще чекать? Нам домой надо!
–Может быть, взятку надо сунуть? – обратился Норов к полковнику.
–Взяткой тут не отделаешься, – мрачно покачал тот головой. – Чую, крутой замес пошел. Нас нарочно тут заперли!
–Кто?
–Кто-кто! – сердито передразнил Рындин.– Костя Лях, вот кто! Говорил я тебе! Проверка колес – просто предлог, дураку понятно. Мы в капкане! Тут Кости Ляха вотчина, он в Полтаве хозяин! А у нас стволы забрали, мы, считай, голые!
Норова и самого одолевали скверные подозрения, он лишь не хотел высказывать их вслух, чтобы совсем не перепугать машиниста. Все еще цепляясь за соломинку, он предложил Рындину вместе сходить к начальнику вокзала и попытаться решить проблему деньгами.
Рабочий день уже закончился и начальника вокзала на месте не оказалось, он ушел домой; они торкнулись к заместителю, но у того шло какое-то вечернее совещание. Дождавшись окончания, они прорвались в кабинет, несмотря на протесты секретарши. Заместитель – пожилой, толстый, обрюзгший, лысый и усталый, в пропахшем потом пиджаке, принялся грубо их отчитывать за то, что они ворвались к нему без разрешения. Правила, кричал он, придуманы не им, а существуют для всех и ради всяких заезжих коммерсантов с России он менять их не будет. И не надо тут панику устраивать, у него и без них забот полно. Выпустят их сразу, как только проверят колеса, кому они здесь нужны, ждите! Добиться ответа на вопрос, когда проверка закончится или хотя бы начнется, было невозможно. Предлагать деньги в такой ситуации казалось бессмысленным.
Они вышли раздраженные и еще больше взвинченные. Давая выход эмоциям, Рындин последними словами ругал хохловскую бюрократию, но оба понимали, что дело совсем не в бюрократии. На перроне полковник вспомнил, что машинист просил его купить курева; они направились к ларьку с сигаретами, но тут на их пути возникли два коротко стриженых здоровых парня в черных куртках.
Это были те самые парни, которых Петро в Карловке представлял своими помощниками, Норов не запомнил их имен, они все время держались особняком. Случайно оказаться здесь они не могли. Норов и полковник сразу напряглись. Парни неспешно, вразвалку приблизились.
–Здорово, хлопци,– лениво, как бы нехотя заговорил один. – Що, якись проблеми?
Норов и Рындин, не отвечая, ждали продолжения.
–Чуэшь, з вами тут люди хочут на цю тему перетерети,– произнес парень, обращаясь к полковнику.
–Какие люди?
–Побачиш. Ти сюди вечери пидтягуйся до девяти, ми видвеземо.
–А может, я не хочу с людьми тереть!– возразил Рындин несколько нервно.
Парень смерил его взглядом.
–Цукор тоби потрибен? Или вже немае?
Полковник вновь не ответил, да этого и не требовалось. Было ясно, кто тут хозяин.
–Короче, в девять,– сказал другой по-русски.
–Тильки не спизнюйтеся, – прибавил первый.
Норов не знал украинского; по-русски слово звучало почти ругательно.
–Сами не спизнюйтесь,– буркнул он в ответ.
Парни удалились, все так же неспешно, как и подошли.
–Спизнюки полтавские,– пробормотал Норов.
–Попали, нах! – выдохнул полковник. Он побледнел.– Предупреждал я тебя, бля, а ты не слушал! Это Костя Лях! Пи-ц нам!
* * *
–Ладно, пусть холера – национальное бедствие, а не направлена против Пушкина лично,– уступил Норов.– Но
