Город в когтях зверя. Детектив советской эпохи - Елена Архипова
Он этого лица не видел, так как в число близких людей не попадал и попасть не мог. Когда вошёл, вокруг гроба сидели девчонки-подружки. Одна из них даже встретилась с ним взглядом: его глаза выражали сочувствие и боль, а, может, это была маска, к которой он привык с детства и надевал, когда это было нужно. Он не сказал ни слова, постоял минуту-две и вышел. Резко. Убийца отдал свой долг жертве — проводил её в последний путь. Дрогнуло ли его сердце, посетило ли душу раскаяние? Кто знает…
Город откликнулся на новое убийство по-своему, наполнился очередными слухами, усугубляя, нагоняя тем самым на себя ещё больше страха и отчаяния. Вечерами улицы почти вымирали, и даже в квартирах слышалось меньше непринуждённых разговоров — все мысли города заполонил убийца. Строились предположения, догадки, вспоминались аналогичные случаи из прошлого.
А он, убийца, всё так же ходил на работу, где считался хорошим специалистом, добрым и весёлым человеком. В забое он рассказывал подробности последнего преступления с позиции стороннего наблюдателя: все ведь знали, что он живёт по соседству с погибшей девушкой. А по вечерам…
Нет, не напрасны были подозрения и опасения Жанны, подруги Веры: её действительно выслеживали. Это был он. Ходил вокруг её дома, искал причину, чтобы выманить девушку на улицу. Он смотрел в окно её комнаты, видел, как Жанна ходила, читала, подолгу сидела, задумавшись. Он сопровождал её днём, но присутствие сотрудников милиции (а Жанна была одним из свидетелей, проходивших по делу Веры) не давало осуществится его плану: девушка должна стать его очередной жертвой. Это он решил ещё тогда, на похоронах Веры, когда их взгляды встретились. Жанна по-прежнему ходила в гости к его жене, играла с маленькой дочкой, всеобщей любимицей, вздыхала, переживала и плакала, когда вспоминали Веру. А он делал вид, что ему тоже плохо, вместе со всеми он произносил слова соболезнования, разделял горе, пытался развеселить девчонок, предлагал сходить в кино, на речку, в парк. Но всем было как-то не до этого: они постоянно были вместе, словно чувствовали, что именно сейчас им никак нельзя расставаться, отбиваться от стаи, в которой они инстинктивно чувствовали спасение. Их объединяло, сближало и одновременно спасало общее горе.
ГЛАВА 9. ПОСЛЕДНЕЕ УТРО
Рассвет опускался на крыши густым вязким теплом, будто солнце, высвобождая из-за горизонта лучи-лепестки, вбирало в свои объятия просыпающиеся улицы, за ночь отряхнувшие с себя пыль деревья, большеглазые автобусы, спешащие по своим делам в предвкушении людских голосов, суеты, дневного шума. Это было обычное утро, похожее и непохожее на другие, прелюдия к большому летнему дню. Шумные городские птицы, поделившие город на районы, собирались в кучки вокруг брошенного кем-то кусочка хлеба и оставшихся после вчерашней выгрузки невкусных капустных листьев, разлетались в стороны, ныряли в облюбованные ими озерца пыли, чистили пёрышки, суетились, делая вид, что им очень интересна каждая мелочь в этом непонятном восхитительном мире.
Когда луч света, запутавшись в тюлевой шторе, всё же проник в комнату, Катя открыла глаза. Она любила этот миг полусна, полуяви, когда сознание ещё витало в нереальности, чем-то напоминая маятник: туда-сюда, туда-сюда. Солнечный зайчик, отслоившись от зеркала, стоящего на окне, подрагивал на стенке. Она подняла руку — свет уместился в ладони. Солнечный зайчик всегда напоминал ей детство: была у них такая игра с зеркалом, когда зеркало в зеркало — и кто кого пересветит, переослепит. Временами Кате казалось, что детство закончилось, осталось за недосягаемой гранью, и возврата в него нет. Огорчало ли её это? Да нет же: ей всегда хотелось быть взрослой, взрослее мамы. Почему? Да так уж получилось, что маму она опекала с самых ранних лет, хотя мама этого, кажется, и не замечала. Но сегодня, когда пятнышко солнца коснулось её ладони, Катя вновь почувствовала себя маленькой зеленоглазой толстушкой лет пяти-шести, которая не выговаривала букву «р» и до жути мечтала стать артисткой, сыграть главную роль в каком-нибудь очень героическом фильме.
Она засмеялась тихонько, про себя, потянулась, села на кровати и нащупала ногами тапочки. Набросив серый халатик, подошла к окну. Утро только-только опустилось на землю, раскрасив соседние дома в радужные краски, щебеча птичьими голосами, шелестя утренней листвой. Раздался протяжный свист тепловоза, задрожали стёкла — признак привокзального житья-бытья. Катя представила, сколько предстоит дел сегодня и горько улыбнулась: редко её планам удавалось сбыться, всё мешали какие-то обстоятельства, неожиданные гости, шум и веселье в доме, которое порядком ей надоело. Жили они втроём: мама, брат, который был на два года старше её и учился в строительном училище, да она, Катя, успевшая окончить восемь классов, мечтавшая учиться дальше (уже не на артистку, эти мечты так и остались там, в детстве), но кто его знает, как жизнь обернётся: денег в доме вечно не хватало, время летело кувырком, снежным комом, на пути которого не было ни кустика. Катя временно подрабатывала няней в детском садике и работу свою любила, относилась к ней не то что добросовестно, а даже с каким-то вдохновением. Ну и пусть горшки и сопливые носы, ведь они такие забавные, эти детки, порой этакое отчебучат — хоть стой, хоть падай. А, может быть, общение с этими сопливыми носами напоминало ей самой, детсадовской воспитаннице, собственное детство? Детство, весёлое, беззаботное, с синяками, ушибами, лепестками зелёнки на коленках, с неразрешимыми поначалу глобальными проблемами, которые сводились к отсутствию таковых вообще. Неужели ты мелькнуло, детство, как солнечный зайчик, оторвавшись от звонкого зеркала и исчезло или перешло в чьи-то чужие владения?
Катя вышла на крыльцо, нахмурилась, увидев разбросанные окурки (итог чьего-то полуночничанья), смела их веником в кучу, вынесла мусор, налила в ведро воды… Так начался для неё этот день, ещё полный будничных, никчёмных, по сути, событий и грандиозных планов.
…У него день начался гораздо раньше: он работал в первую смену. Всё было настолько обыденно, что — не случись после работы эта встреча на строительной площадке, куда он зашёл посмотреть,
