Я жила в плену - Флориан Дениссон
– Добрый день! Жандармерия, – уронила Эмма.
Произнесенное слово как по волшебству заглушило все раздававшиеся внутри звуки.
– Вы сегодня утром забрали машину с места аварии, так? – спросила она.
– Да… и не одну… – робко произнес молодой человек.
Ахмед стоял позади Эммы, уперев руки в бока, и озирался, как робот, сканирующий гигантский гараж.
– Белый «фольксваген», – уточнила Эмма.
– А, эта… Там, сзади, – сказал парень и ткнул грязным указательным пальцем в это самое «там».
Эмма крутанулась на каблуках и зашагала.
– Эй, подождите, я не знаю…
– Ты здесь главный? – обернулась Эмма.
– Вообще-то, нет, главный – Серджо, но он на вызове. Может, стоит…
– Как тебя зовут? – перебила его Эмма.
– А… Алексис, почему вы…
– Отлично, Алексис. Я – аджюдан Леруа, он – капрал Буабид. – Она достала из внутреннего кармана куртки удостоверение и показала собеседнику. – Мы только взглянем на колымагу в интересах расследования, твой патрон в курсе, так что не нервничай.
Алексис закатил глаза и пожал плечами:
– Ладно, ладно, без проблем.
Он исчез за капотом машины, и какофония в помещении зазвучала с новой силой.
* * *
– Ух ты! Чудо, что они не погибли, – заметил Ахмед, раскрыв от изумления рот.
В искореженной груде металла с трудом можно было признать автомобиль. Крыша опасно прогнулась сантиметров на тридцать, передок так съежился, что мотор вдвинулся в кабину и оказался между двумя сиденьями, а правое переднее колесо задралось перпендикулярно.
Жандармы молча созерцали этот обломок кораблекрушения.
– По-моему, техосмотр она не пройдет, – с привычной иронией бросила Эмма.
Каждый заклинает судьбу на свой манер, подумал Ахмед, в качестве амулета носивший в бумажнике сложенную пополам фотографию сестер.
– Так, начнем с визуального осмотра, – сказала Эмма. – Ты проверяешь корму, я – нос.
– Ну, если тебе удастся хоть что-нибудь разглядеть, – откликнулся Ахмед.
Он наклонился, обводя взглядом кабину, Эмма вытянула шею, через окно с пассажирской стороны обозрела сиденье и после долгой паузы спросила напарника:
– Результат?
– Внутри все вверх тормашками, на полу бумажки, на заднем сиденье пластиковый пакет. Ветровое стекло разбито, видно плохо. Что у тебя?
Эмма не ответила, заметив среди осколков стекла на коврике под бардачком какой-то желтый блик, наклонилась через раздавленную дверь, едва не порезав живот об острые, как зубы бешеного волка, остатки стекла.
Кончиками пальцев она подцепила тонкую золотую цепочку, напоминающую уснувшую змейку. На ней висел овальный медальон с изображением Пресвятой Девы с надписью «SANCTA INFANTIA»[6] печатными буквами по ободку. Максим был прав: украшение наверняка принадлежит Виктории. Эмма торжествующим жестом вскинула руку с добычей. Ахмед отреагировал спокойнее, бросив:
– О’кей.
– Поехали допросим нашего задержанного, – скомандовала Эмма, обходя машину, чтобы присоединиться к напарнику.
В этот момент она заметила сквозь заднее окно легко узнаваемую картонную коробочку и вгляделась повнимательнее, чувствуя, как от волнения стянуло затылок. Эмма нахмурилась, отпихнула Ахмеда, засунула руку в пластиковый пакет с цветным логотипом АЗС и между пачкой печенья, продырявленной бутылкой газировки и столбиком жвачки нашла жирный липкий чек. Она просмотрела его сверху вниз, и у нее свело челюсть, а кишки завязались узлом. Задержанный соврал, и у Эммы Леруа будет с ним серьезный разговор.
11
Сыщики решили сделать перерыв, чтобы дать Виктории отдохнуть, – если верить ее рассказу о пережитом, она точно это заслужила. Вряд ли кто-то хоть на мгновение сумеет представить этот ужас. Полжизни какой-то псих держал девушку под замком, она пребывала в отчаянии. Однако сейчас нельзя допускать проволочек, надо действовать стремительно: каждая потерянная секунда дает фору палачу. Время не на стороне жандармов, а шансы похитителя растут: он летит вперед со скоростью ста километров в час, а они все еще распутывают узлы и не знают, в какую сторону обратить взгляд. Сутки спустя преступник может оказаться в двух тысячах километров от последнего места, где был замечен. В данном случае прошло от восьми до десяти часов с того момента, как Виктория выбралась из багажника. Максим сделал быстрый подсчет в уме, достал смартфон и открыл «Гугл. Карты». Теоретически получалось, что похититель мог из Франции добраться до Испании, Италии, Польши, Словакии, Сербии, Боснии, Дании или до любой промежуточной страны. Поле вероятностей кружило голову, и Максим сунул смартфон в карман, чтобы заглушить зловредный голос, нашептывавший насмешливые слова.
Жак Савиньи вышел к Максиму и Борису с джезвой в руке. Кухня выглядела старомодной, среди мебели темного дерева сумрак только сгущался. На одной из стен, среди изображений Христа и Пресвятой Девы, висела пробковая доска с фотографиями белокурой, застенчиво улыбающейся девушки.
– Это Виктория? – спросил Максим, ни к кому конкретно не обращаясь.
Хозяин дома подошел к нему, кивнул и спросил бесцветным голосом:
– Еще кофе?
– Спасибо, с удовольствием.
Максим сделал глоток, не сводя взгляда с фотографий, запечатлевших симпатичную девочку-подростка с почти кукольным лицом, довольно пышными формами и золотистыми волосами. За стенкой, в гостиной, на старом неудобном диване сидела другая Виктория – стройная, худенькая шатенка с длинной челкой.
Максим насторожился и незаметно подал знак Борису, привлекая его внимание к этой странности. Они молча переглянулись.
Неожиданно в дверях появился Анри Саже, бросил недобрый взгляд на Бориса и заговорил веско и торжественно, обращаясь к жандармам:
– Не стану вам мешать, господа, делайте свою работу. – Он повернулся к Савиньи. – Мужайся, Жак.
Максим не помнил, как он при встрече обратился к дяде – на «ты» или на «вы», – да это и не имело значения: рано или поздно Борис узнает, что они родственники. А может, уже знает… Незачем хранить секрет теперь, когда Анри вышел в отставку. Ладно, пусть будет «ты».
– Я тебя провожу.
– Пожалуй, присоединюсь к вам, хочу продышаться. – Борис двинулся следом.
Они пересекли прихожую, где висели другие портреты Виктории в детстве, спустились с крыльца и ступили на покрытую росой свежескошенную траву. Борис достал телефон и отошел, Анри и Максим не торопясь шагали к машине, и как только они оказались вне зоны доступа Павловски, Саже вполголоса спросил у племянника:
– Блондин не слишком тебя достает?
Максим кинул на коллегу быстрый взгляд через плечо и ответил:
– Он до ужаса прямолинейный, этакий крючкотвор, но сыскарь хороший.
– Не позволяй ему совать нос в твои дела, Максим.
– Он выше по званию, Ассия сделала нас напарниками, придется привыкать.
