Милан Николич - Современный югославский детектив
Кивком головы он подтвердил, что все понял. Я встал, показывая, что разговор окончен. Машинально протянул ему руку, которую он поспешно схватил.
— Пока все, Црнкович, — заключил я. — Теперь вы свободны. Желаю вам продолжить жизнь порядочным человеком!
— Спасибо, — кратко ответил он, протягивая руку и Младену, которую тот принял несколько растерянно. — И до свидания!
Он вышел. Младен злобно на меня покосился.
— В сорок пятом мне и во сне не снилось, что когда-нибудь я пожму руку фашистскому прихвостню!
Пришлось его утешить.
— Не переживай, Младен, твоя рука не отвалится. Он свое получил сполна, а теперь: будет он по отношению к нам лоялен, и мы его не обидим!..
Кивнув, Младен уселся на стул и откинулся на спинку.
— Что ж, — сказал он, — нам не остается ничего другого, как ждать… пока кто-нибудь не объявится Црнковичу или пока не найдется Владо Мандич!
— Не совсем так, — ответил я, присаживаясь на краешек стола. — Я собираюсь махнуть на итальянскую границу, к Дутовлю, осмотреть место, где похитители бросили машину люблянца. Надеюсь, ты не станешь возражать и поможешь мне, взяв на себя организацию наблюдения за Црнковичем…
VII
— Вот! На этом месте мы его и нашли! Точно здесь!..
Томаж, мой молодой коллега из Сежанского управления внутренних дел, выскочил из машины, которую я остановил по его знаку. Мой пес Вучко ринулся вслед за ним, а я вышел только после того, как поставил машину на ручной тормоз.
Проход был узким. Томаж приподнял нависшую над дорогой ветку чахлого кустика и позвал меня, указывая на грунт.
— Глядите, Малин! Еще сохранились следы протекторов!
В самом деле. Следы автомобильных покрышек явственно отпечатались на мягкой земле.
— Очевидно, похитители нарочно спихнули машину с дороги, — продолжал Томаж. — Похоже, старались, чтобы ее нашли не сразу…
Вучко скакал вокруг, нимало не интересуясь следами машины: я еще не подал ему никакой команды. Надвигался вечер, тени удлинялись. Часа через полтора станет совсем темно. Надо было спешить, если мы хотим осмотреть окрестности.
Достав из машины карту, я развернул ее, отыскивая на ней место, где мы остановились.
— Где мы сейчас находимся, Томаж? — спросил я.
Он тотчас согнулся над картой и поставил точку.
— На проселочной дороге, километра три северо-западнее Дутовля в сторону села Горянское, — пояснил он, и я карандашом отметил на карте указанное место.
— Недалеко от границы, — заметил я. — Всего в нескольких километрах…
— И четырех не будет, — уточнил Томаж. — Граница идет через лес, сразу за гребнем…
Гора была невысокая, поросшая легкопроходимым, редким леском.
— А еще какой-нибудь населенный пункт есть между этим местом и границей?
Томаж ответил, покачав головой:
— Ни одного… Местность здесь довольно пустынная. Почва не годится для обработки, камней полно, только пастбища…
— А пограничные посты?
— Справа и слева… Мы находимся приблизительно посередине между ними. Граница здесь только патрулируется, перехода поблизости нет.
— Получается, опытному человеку здесь плевое дело перебраться через границу, так?
Томаж расстроился, будто я его в чем-то обвинял, и стал оправдываться:
— Патрули ходят довольно часто. С собаками… Только от собак польза не ахти какая: крестьяне тут пасут овец, а овцы оставляют такой запах, он все другие забивает, и собаки теряются…
— Вы осмотрели окрестности, когда обнаружили угнанную машину?
— Только поблизости. Машину нашли пастухи, им показалось подозрительным, что за ней никто не приходит, ну они и сообщили в ближайшее отделение милиции. Когда я приехал, народ возле машины еще толпился. Даже если оставались следы, которые бы умный песик взял, овцы и вся эта публика давно затоптали.
Он был прав. Мне кое-что пришло на ум, и я осведомился:
— Томаж, овцы обычно пасутся на лугу, только до опушки леса, так?
— Так. Но в эту дубравку крестьяне свиней пускают на желуди…
Овцы и свиньи!.. М-да, тут и самый прекрасный пес не сориентируется… И все же… одно Томаж упустил из виду! Ведь сейчас ранняя весна, никаких желудей нет и в помине! И, надо полагать, крестьяне не пускают свиней в дубравку, потому как им там нечего делать!
Я сказал это Томажу. Он даже пальцами прищелкнул — не знаю, то ли с досады, что сам не догадался, то ли с радости, что я оказался такой сообразительный.
— А я об этом и не подумал, — признался он искренне. — В роще стоило бы поискать… Если уже не поздно!
— Попытка не пытка, — ответил я. — Вучко — собака умная и с прекрасным нюхом. Вперед!
Я свистом подозвал Вучко, и мы поспешили через пастбище. На опушке остановились. Я погладил пса по голове и, указав рукой на опушку, скомандовал:
— Ищи, Вучко! Ищи!
Весело взмахнув хвостом, пес помчался вперед, пригибая морду к земле. Время от времени он останавливался, что-то обнюхивая, и продолжал бег. Видимо, следов человека, ведущих в рощу, ему не попадалось.
По моим предположениям, нарушители перешли границу поблизости от того места, где бросили машину. У них не было времени заметать следы, а чтобы перейти границу в другом месте, надо было пройти несколько километров. Посему, когда Вучко убежал слишком далеко, я вернул его свистом и направил в другую сторону, придерживая на кромке леса.
Метров через сто пес замер, уткнув морду в землю, затем поднял голову и, обернувшись к нам, коротко пролаял.
— Что-то нашел! — обрадовался я. — Быстрее за ним, Томаж!
Мы побежали за псом. Увидев, что мы приближаемся, Вучко рванул в рощу. Я выкрикнул ему вслед новую команду, чтобы он не потерялся из виду:
— Спокойно, Вучко! Ищи спокойней!
Забравшись метров на двести в глубь леса, Вучко остановился возле вороха сучьев и залаял. Что это значит? Может, опять потерял след?
Нет! Нашел что-то укрытое под сушняком. Мы с Томажем раскидали ворох…
— Черт возьми! — воскликнул Томаж, от изумления переходя на родной словенский.
На земле лежал мужчина лет сорока, одетый в довольно потрепанный костюм. Кто-то позаботился замаскировать труп сухими ветками. Мужчину убили, в этом я не усомнился ни на секунду. Иначе зачем было так тщательно скрывать его от случайных прохожих? Хотя на первый взгляд раны заметно не было.
В рощице становилось все темнее. Томаж наклонился, вглядываясь в лицо мертвеца: благо он лежал на спине и не нужно было его переворачивать. И снова изумился, узнав убитого:
— Да ведь это же Янез Врховчев!
— Ты его знаешь? Кто такой?
— Еще как знаю! — ответил Томаж. — Мы с ним частенько имели дело. Мелкий контрабандист. Наведывался в Триест с пропуском в приграничную зону и оттуда привозил товар для спекуляции. Мы подозревали, что он и нелегально границу переходит, но доказать не могли!
Томаж еще говорил, а я уже строил версии. Одну я сразу же откинул, как маловероятную… Конечно, могло случиться и так, что контрабандист Янез Врховчев случайно наткнулся на нарушителей, намеревающихся нелегально перейти границу, и они убили его, опасаясь оставить свидетеля… Гораздо вероятнее было, что Янез Врховчев служил этим людям проводником, а теперь они его ликвидировали потому, что он слишком много знал. Или он начал их шантажировать, почуяв, что из них можно вытянуть лишнюю денежку?
— Была у этого человека семья? — спросил я. — Жена, дети?
Томаж покачал головой:
— Нет. Насколько я знаю, он жил один. Выпить был не дурак и никогда не старался заработать больше, чем нужно на это дело.
— Все-таки не мешало бы осмотреть его квартиру. Где он жил?
— В Горянском. Только…
Поняв, о чем он думает, я сказал:
— Перед тем как поехать в Горянское, ты заскочишь в Сежану, оставишь рапорт и вызовешь опергруппу. Я с собакой подожду тебя здесь…
Томаж побежал к машине. Я остался возле убитого и первым делом выкурил сигарету. Только после этого наклонился и потрогал мертвое тело. Совершенно холодное и окоченевшее. Точное время, когда наступила смерть, установит врач, который приедет с опергруппой. Если его убили те, кого преследуем мы, значит, это произошло приблизительно тридцать шесть часов назад.
Я не хотел обыскивать одежду убитого до того, как прибудет опергруппа и труп сфотографируют. Закурив новую сигарету, я не спеша вышел из рощи, возвратившись на место, где была найдена машина. Карта валялась в траве возле шоссе; второпях Томаж не догадался забросить ее в машину. Тем лучше! Я поднял ее и принялся отыскивать Горянское, где, по словам Томажа, жил Янез Врховчев… Всего в двух или трех километрах отсюда, на той же дороге, в километре от границы, к которой эта дорога тянется.
Я задумался. Если бы Янез Врховчев отправился в Триест по своим делишкам, он бы, скорее всего, выбрал для перехода границы местечко поближе к своему селу. Эта мысль укрепила меня во мнении, что здесь у него была назначена встреча с кем-то, кто его, по причинам мне неизвестным, и ликвидировал. Выходит, он им вовсе не требовался, чтобы провести через границу? Было бы куда логичнее, если бы тело убитого оказалось по другую сторону границы, в Италии. Это бы значило, что устранен свидетель, слишком много знавший. Странно…
