Кира Измайлова - Ведется следствие
В купе генерального следователя велся разговор на схожие темы. Руперт Бессмертных только что закончил гонять своего стажера по самым разным темам, а теперь поглядывал на него, явно собираясь задать напоследок еще один каверзный вопрос.
— Изложи-ка, Малой, — сказал он, закинув ногу на ногу, — что тебе известно о юнце, так пылко преследующем нашу дорогую Каролину?
Дэвид откашлялся и выпрямился.
— Герберт Свищевски, — забарабанил он, — единственный сын Иоанна и Ханны Свищевски, наследник семейного состояния. Вследствие этого — чрезвычайно избалован, привык получать всё, что только пожелает, в мгновение ока.
— Без лирических отступлений, — поморщился Бессмертных.
— Так точно. Три года назад был отправлен родителями в столицу — получать высшее образование. Числится студентом Университета, однако на занятиях ни разу не появлялся. Присылаемые родителями деньги тратит на модных актрис, дам полусвета, обычных модисток, а также прочие развлечения, перечисление которых займет, по моей скромной оценке, около получаса.
— Можете опустить, — кивнул Руперт. — Что еще?
— Герберт Свищевски, согласно характеристике, слаб, внушаем. Склонен к драматизации событий. Судя по поведению, его можно заподозрить в душевной болезни, но, по наблюдениям, он вменяем. Отклонения, конечно, есть. Либо ему доставляет неизъяснимое удовольствие представляться жертвой безответной любви, либо он инфантилен, и предъявляемые им требования о благосклонности — не более чем истерика ребенка, выпрашивающего конфетку. Известно, что он может подолгу добиваться неприступной дамы, однако, заполучив ее, мгновенно теряет к ней интерес. Собственно, это следствие его тщеславия. Общедоступные… гхм… вещи его не привлекают, он привык получать самое лучшее.
— Иными словами, этот спектакль мы будем наблюдать еще долго, — задумчиво сказал следователь, опершись подбородком о сцепленные пальцы. — Бедная Каролина. Впрочем… Думаю, она тоже получит от этого представления некоторое удовольствие.
Дэвид счел за лучшее промолчать.
— Ну, посмотрим, как будут развиваться события, — заключил Бессмертных. — Хорошо, Дэвид, сегодня вы неплохо поработали. На завтра… Сходите-ка в библиотеку, возьмите Уголовный кодекс Каролевства и освежите в памяти статьи со сто восемнадцатой по двести первую. Проработаем кое-какие спорные вопросы.
— Библиотеку?.. — изумился Дэвид.
— Ах да, я забыл, что вы так и не поинтересовались историей создания и конструкцией Большого Королевского экспресса, — ядовито сказал Руперт. — Возьмите заодно книги по этой тематике, вам будет интересно, ручаюсь. На этом — всё на сегодня.
— А-а…
— Что?
— А как пройти в библиотеку? — убито спросил Дубовны.
— У проводника спросите, — посоветовал Бессмертных, нацепляя на орлиный нос очки и раскрывая пухлую книгу.
— Так точно…
Рано поутру Ян Весло, имевший на физиономии явные следы недосыпа, неслышно прошел по коридору вагона первого класса и, откашлявшись, постучал в купе Каролины Кисленьких. Он знал, что она встаёт рано, поэтому не опасался потревожить ее сон.
Дверь стремительно распахнулась, и если бы не выучка оперативника, быть бы ему мокрым с головы до ног — Каролина опрокинула над тем местом, где он только что стоял, полный таз холодной воды.
— Госпожа Каролина, что это с вами? — удивленно спросил Ян.
— Ох, это вы… — облегченно выдохнула та и зорко посмотрела по сторонам. — Заходите скорее!
— Случилось что-то? — недоумевал Ян.
— Случилось! — Каролина с грохотом швырнула таз для умывания на пол. Серебристое манто на неубранной постели попыталось забраться под подушку. — Герочка Свищевски случился… Вы не представляете себе, что это за пытка! Я наступила ему каблуком на ногу, больно наступила, ручаюсь, а он начал вопить, как счастлив от того, что я обратила на него внимание… А каково во втором часу ночи выслушивать вирши, которые этот ненормальный бормочет в замочную скважину?!
— Почему… в замочную скважину? — оторопел оперативник.
— Ну неужели бы я открыла ему дверь! Ах… — Каролина посмотрела на себя в зеркало. — Ну на кого я похожа? Под глазами синяки…
— Прекрасно выглядите, госпожа Каролина, — честно сказал Ян. — А я это… ну…
— Ну давайте, давайте, — нетерпеливо сказала женщина. — Вот честное слово, после того, что я слышала сегодня ночью, я вам слова дурного не скажу!
— Нет-нет, вы скажите непременно! — перепугался оперативник, вынимая из-за пазухи сложенные листы. — Потому что… ну… сами понимаете…
— Ну конечно, — улыбнулась Каролина, разглаживая исписанную бумагу.
— А что, — осторожно поинтересовался Ян, — у этого Свищевски всё действительно… плохо?
— Хуже не слыхала! — ответила женщина. — Нет, когда он читал чужие стихи, я еще могла это выносить, хотя он подвывал в самых неподходящих местах… Но когда он перешел к своим! Ян, школярские рифмы вроде «кровь-любовь» и «розы-слёзы» достойны занесения в анналы мировых шедевров поэзии… особенно по сравнению с этим ужасом. Я бы под страхом смертной казни запретила Свищевски писать стихи, а я всего лишь любитель!
— Ну, я тоже, — смущенно уставился в пол Весло.
— Ах, ну ладно вам, — махнула на него Каролина и снова улыбнулась.
Была, была у оперативника Яна Весло одна, но пагубная страсть: он писал стихи. Да не какие-то, а исключительно посвященные королеве. Он создал несколько венков сонетов, недурную поэму, много прочих вещей… По правде говоря, он никому не осмелился бы показать свои опусы. Однако выручила случайность: Ян как-то записывал разрозненные строчки на совещании, это увидела Каролина, а поскольку сама она тоже не чужда была сочинительству, то… Эта тайна сплотила их маленький писательский союз. Ян отдавал свои стихи Каролине, а та честно говорила, где хромает рифма, а где ужасны сравнения. Каролина же, в свою очередь, просила Яна проверять ее опусы на предмет особенных ляпов. Это странное сотрудничество приносило свои плоды: Каролина, как известно, была весьма популярной писательницей, а Ян издал уже два стихотворных сборника (второй — под патронажем лично Ее величества), правда, под псевдонимом.
Кто-то мог бы спросить, как можно посвящать пронзительные строки королеве, которая была изрядно старше Яна годами, но дело в том, что он обращался не к Аните Отважненьких (урожденной Беленьких), а королеве — как символу. Ее величество, кстати говоря, прекрасно это поняла, отчего и взяла талантливого поэта под крыло. Она вообще покровительствовала людям творческим. Наверно, потому, что сама не была способна зарифмовать даже две строчки, а всю нерастраченную энергию отдавала гоночным локомобилям…
— Вот, держите, — спохватившись, Каролина сунула Яну охапку исписанных стремительным почерком листов. Пишущая машинка ехала в багажном вагоне — кто же мог знать, что она вдруг потребуется именно сейчас? — Я тут немного отошла от обычной манеры повествования, уж скажите, если что не так…
— А я там тоже, того… размер сменил, — кашлянул Ян. — Поглядите, оно вроде недурно, но как-то больно странно и непривычно…
— Непременно, — заверила Каролина. — А теперь идите, иначе я совсем опоздаю к завтраку!
Стоило Яну открыть дверь, как раздалось: «О, коварная, как вы могли… как вы могли! Я умру по вашей вине, я немедленно умру!».
— Опять он! — простонала Каролина. — Ян, сделайте милость, пригласите снова поручика. Мне с ним как-то спокойнее…
— Непременно. Его к вам прислать?
— Да, пожалуй! Пусть приходит через полчаса, я буду готова… Иначе я просто убью этого мальчишку, и Полу придется поставить печать на мой расстрельный приговор! — мрачно добавила Каролина…
Ровно через полчаса в дверь купе снова постучали. Каролина, уверенная, что это поручик Вит-Тяй явился исполнить свой служебный долг, отворила… и попятилась, потому что в купе вошел огромный букет алых роз. У букета была черноволосая макушка с безупречным пробором и ноги в модных узких брюках и начищенных штиблетах.
— Это для вас, о прекраснейшая! — простонал букет, и Каролина признала Герочку Свищевски.
— Уйдите, — сказала она сквозь зубы, комкая манто. Манто такое обращение не устраивало, оно свалилось на пол и юркнуло в угол, оставив по пути безобразные клочья серой шерсти на безупречных брюках Свищевски. — Немедленно. Иначе я закричу!
— Но разве я желаю вам зла?! — театрально возопил тот, рассыпая розы у ног Каролины. — О, придите же в мои объятья, молю вас!
— Не доросли еще, — мрачно ответила она.
— Чего же вы хотите, о жестокая? Я всю ночь слагал вам стихи, я засыпал вас цветами, я… — Свищевски задумался. — Я недостаточно хорош для вас? Ведь у меня знатная семья, и я единственный наследник!
— Но зачем я вам?
