Время милосердия - Джон Гришэм
Ужас, который в тот момент испытывали они с Дрю, передался, казалось, всему залу. Глядя на то, как Кира рыдает, размазывает слезы по лицу, пытается быть сильной после всего пережитого, никто не остался равнодушным.
– Может, сделать перерыв? – спросил Джейк.
Кира покачала головой. Ей хотелось скорее со всем этим покончить.
Когда Стюарт затопал вниз по лестнице, они с Дрю поняли, что с матерью случилась беда, иначе она бы пошла защищать их. Они ждали в темноте, прижавшись друг к другу. Шли минуты, оба плакали. Сначала спустился вниз Дрю, а затем Кира. Сев на пол в кухне, рядом с мамой, Кира силилась оживить ее. Дрю набрал 911. Он бродил по дому, но Кира не знала, чем он занят. Потом брат закрыл дверь спальни, и она услышала выстрел. Когда Дрю вышел, она спросила, что он сделал, хотя и так знала. Дрю ответил: «Я его застрелил».
Джейк внимательно слушал, время от времени вроде бы заглядывая в свои записи, а на самом деле следя за присяжными. Те на него не смотрели. Их взоры были прикованы к девочке.
– Кира, вот вы спустились вниз по лестнице и нашли вашу мать. Вы еще боялись Стюарта?
Кусая губы, она кивнула:
– Да, сэр. Мы не знали, что он делает. Мы увидели маму на полу и решили, что он убьет и нас.
Джейк перевел дух, улыбнулся ей и произнес:
– Спасибо, Кира. Ваша честь, я передаю свидетеля стороне обвинения. – Он сел и ослабил воротник, тоже, как и вся рубашка, мокрый от пота.
Лоуэлл Дайер в смятении приблизился к трибуне. О том, чтобы напасть на беспомощную девушку, не могло быть и речи. Кира завоевала безоговорочное сочувствие присяжных, и любое недоброе слово обвинителя дополнительно сыграло бы в ее пользу. Он начал перекрестный допрос со слов:
– Мисс Гэмбл, вы постоянно смотрите в какие-то записи. Могу я поинтересоваться, что там у вас?
– Конечно. – Она вынула сложенный листок. – Это мои записи о пяти изнасилованиях.
Джейк усмехнулся. Он зарядил эту мышеловку, и Дайер слепо в нее попал.
– Когда вы их приготовили?
– Я долго над ними работала. Заглядывала в календарь, чтобы точно знать, что не ошиблась с датами.
– Кто вас об этом попросил?
– Джейк.
– Джейк учил вас, какие свидетельские показания давать в суде?
– Мы готовили мои показания, да, сэр.
– Он тренировал вас, как выступать?
– Протестую, Ваша честь, – произнес Джейк. – Любой опытный адвокат готовит своего свидетеля. В чем, собственно, дело?
– Мистер Дайер?
– Просто уточняю, Ваша честь. Это перекрестный допрос, я не подчиняюсь строгим ограничениям.
– Если это имеет отношение к делу, Ваша честь, – сказал Джейк.
– Отклоняется. Продолжайте.
– Можно мне посмотреть на ваши записи, мисс Гэмбл? – спросил Дайер.
Свидетелям разрешалось использовать справочные письменные материалы, но, едва Кира стала в них заглядывать, Дайер понял, что они придутся ему кстати. Впрочем, всего через мгновение он пожалел, что завел о них разговор.
Она подняла бумажки, словно с намерением передать обвинителю. Тот уточнил:
– Ваша честь, можно мне подойти к свидетелю?
– Конечно.
Дайер взял листок, развернул его. Джейк позволил интриге завладеть залом на несколько секунд, а потом вскочил.
– Если так будет угодно суду, мы охотно приложим записи Киры к вещественным доказательствам. У нас есть их копии. Присяжные могут взглянуть. – Он помахал листками.
Записи, сделанные Кирой собственноручно, ее собственными словами, были идеей Либби. Она запомнила эту хитрость, примененную однажды в процессе об изнасиловании в Миссури. Тогда по совету защитника пострадавшая заготовила шпаргалки, чтобы лучше справиться с нелегкой свидетельской задачей. Обвинитель, увлекшись, потребовал, чтобы их показали ему, и совершил непоправимую ошибку.
В записях Киры пять изнасилований были описаны выразительнее и страшнее, чем в ее показаниях. Она писала о своей боли, ужасе, о своем и его теле, о крови, об учащавшихся мыслях покончить с собой. Кира все их пронумеровала: изнасилование 1, изнасилование 2…
Стоило Дайеру взять листок и бросить на него взгляд, как он понял свою ошибку. И поспешил вернуть бумажки.
– Спасибо, мисс Гэмбл.
Джейк, продолжая стоять, произнес:
– Подождите, господин судья. Это тот момент, когда присяжные вправе ознакомиться с записями. Штат сам привлек к ним внимание.
– Штат имеет право на любопытство, господин судья, – заметил Дайер. – Это перекрестный допрос.
– Разумеется, Ваша честь! – подхватил Джейк. – Мистер Дайер затребовал записи, стараясь доказать, что свидетель выдрессирован мною и дает показания по бумаге. Увидев листы, он решил, что подловил нас. Теперь мистер Дайер дает задний ход. Записи предъявлены, Ваша честь, и присяжные вправе увидеть их.
– Я склонен с этим согласиться, мистер Дайер. Вы сами попросили показать вам записи. Несправедливо было бы скрыть их теперь от присяжных.
– Я возражаю, Ваша честь, – в отчаянии пролепетал Дайер, уже не находя объяснений.
Джейк, все еще демонстрируя листы, сказал:
– Я предоставляю эти записи суду в качестве вещественных доказательств, Ваша честь. Не станем скрывать их от присяжных.
– Довольно, мистер Брайгенс, дождитесь своей очереди.
После четвертого изнасилования Кира записала: «Я привыкаю к боли, она проходит через два дня. Но у меня уже два месяца нет месячных, по утрам мне часто бывает дурно. Если я беременна, он меня убьет. Может, он и маму с Дрю убьет. Мне лучше умереть. Читаю рассказ про девочку моих лет, полоснувшую себя бритвой по запястьям. Я тоже так сделаю. Где бы взять лезвие?»
Лоуэлл Дайер, с трудом поднявшись, попросил разрешения посовещаться с Масгроувом. Они принялись шептаться, качая головами, не представляя, как поступить. Дайер обязан был что-то сделать для дискредитации свидетеля, вызвавшего волну сочувствия, и спасти неудачный перекрестный допрос, да и само дело. Вскоре он кивнул Масгроуву, словно один из двоих предложил решение. Шагнув к трибуне, он произнес:
– Итак, мисс Гэмбл, вы говорите, что мистер Кофер неоднократно подвергал вас сексуальному насилию.
– Нет, сэр. Я говорю, что Стюарт Кофер меня насиловал, – поправила она. Этот ответ тоже был подготовлен Либби и Порсией.
– И вы никому об этом не сообщали?
– Нет, сэр. Некому было.
– Вы подвергались таким ужасным нападениям и не искали помощи?
– У кого?
– Как насчет сил правопорядка? Полиции?
В этот момент у Джейка сжалось сердце. Но при всей неуместности вопроса он был к нему готов, как и его свидетель. Кира внимательно посмотрела на прокурора и медленно, отчетливо произнесла:
– Сэр, меня насиловала полиция.
У Дайера опустились плечи, рот сам по себе приоткрылся, он тщетно искал слова и не находил их. Его ужасала мысль, что на любой следующий вопрос свидетель ответит еще более сокрушительный репликой. Поэтому ему осталось лишь глупо улыбнуться и поблагодарить Киру, будто она действительно помогла ему. За этим последовало максимально стремительное бегство на прокурорский стул, какое только мог допустить уважающий себя обвинитель.
– Уже почти полдень, – объявил Нуз. –
