Убежище - Нора Робертс
– По многим причинам. – Они зачерпнули зерна. – Звонок недостаточно длинный, сделан с одноразового мобильного. Звонящий сразу же уничтожает телефон и аккумулятор, по крайней мере, так считают в полиции. Всегда только отрывки из интервью или фильмов. Они даже смогли идентифицировать некоторые из них. Сообщения не всегда повторяются.
– Они угрожают ей, пугают ее.
– Да, цель неизменна. Одна из версий заключалась в том, что какой-то псих, одержимый Кейт, хотел привлечь к себе внимание. Но сейчас это кажется уже маловероятным, учитывая, что звонки продолжаются уже много лет.
– За этим может стоять ее мать. Кейт так не думает, потому что у записей ужасное качество, а у этой женщины полно денег. Но это может быть прикрытием, чтобы казалось, что это просто какой-то псих.
Рэд перешел к следующему загону. Все лошади высунули головы и наблюдали за ними, как будто говоря: «Поторопись, человек, я здесь умираю с голоду».
Это всегда забавляло Рэда.
– Я сначала тоже так думал, – сказал он Диллону. – Кейт обычно получает звонок примерно в то же время, когда всплывает какая-нибудь история или Дюпон дает очередное сенсационное интервью. Возможно, она так делает контрольный выстрел в Кейт.
Диллон вернулся, чтобы взять предродовые анализы у беременной кобылы в соседнем стойле. Взяв кровь, он сделал пометку в планшетке у загона.
– Если это правда, – сказал он, – то это не угроза. Просто мелочность и подлость.
– Шарлотта Дюпон очень мелочная и подлая, поэтому ее нельзя сбрасывать со счетов. Я не решусь утверждать, что она не стала бы нанимать кого-то, кто может причинить Кейт вред, но без нее она потеряет легкий доступ к добыче.
Рэд нахмурился, глядя на планшет, затем повернулся. Диллон уже положил таблетку для лошади в надрезанную четвертинку яблока.
– Иначе он не станет принимать лекарства.
– Я помню.
– Не сомневайся, он это выплюнет. Он хитрый. А что ты имел в виду под добычей?
– Когда Шарлотта Дюпон хочет привлечь внимание общественности, она разыгрывает печальную, раскаивающуюся мать неумолимой дочери. Некоторые люди покупаются на это.
– Потому что некоторые люди – идиоты.
Рэд и лошадь, жующая яблоко-пилюлю, уставились друг на друга.
– В этом старом мире полно идиотов. И еще кое-что. Я думаю, ей доставляет удовольствие думать, что она мучает Кейт и остальных. И я не думаю, что она откажется от этого.
Диллон обдумывал слова Рэда, пока они кормили, поили, давали лошадям лекарство.
– А что, если это не она? Спаркс мог бы такое провернуть?
– Я бы не стал недооценивать Спаркса, – кивнул Рэд, подумав, что шрам у него на плече – лишнее тому доказательство. – Я не понимаю, что это ему дает, но, если бы он увидел для себя выгоду, нашел бы способ.
Они принялись натирать лошадей, и воздух заполнился ароматом средств от насекомых.
– У него есть повод, чтобы заставить ее страдать, как и сообщалось в звонке. Она не сделала того, что ей было велено, и его поймали.
– Тогда, я думаю, мы продолжим присматривать за ней.
Рэд оглянулся и увидел, как Диллон протирает переднюю ногу мерина.
– А ты, я бы сказал, в некоторых вопросах старомоднее, чем мы с твоей бабушкой.
Это заявление вызвало усмешку у Диллона, когда он работал.
– Почти все мои знакомые старомоднее вас с бабушкой.
– Вот почему я без ума от нее уже двадцать пять лет. Ты знаешь, что она заставляет меня наматывать пряжу, которую делает? Вчера я смотрел игру и одновременно наматывал пряжу, как какая-то девочка с косичками и в переднике.
– Ну, я бы на это посмотрел, – пробормотал Диллон.
– Послушай, Дил, я не твой отец и не твой дедушка, но…
Повернув голову, Диллон встретился со взглядом Рэда.
– Ты был и остаешься для меня одним из самых важных в жизни людей.
– Ну, тогда я спрошу у тебя прямо. Ты собираешься предложить Кейтлин выйти за тебя замуж?
Диллон нанес мазь на заднюю ногу лошади, обошел ее и встал у другого бока – Рэд так не умел, он опасался обходить лошадей сзади.
– В свое время.
– Ты уже давно влюблен в нее.
– Почти уверен, что с тех пор, как мне исполнилось двенадцать.
Рэд обошел лошадь спереди.
– Думаю, что здесь ты прав. А есть причина, по которой ты ждешь?
– Сейчас она ответит «нет». И ей будет неловко. Я не вижу причин, по которым я не могу подождать, пока она скажет «да».
– И ты поймешь, когда это произойдет.
– Почти уверен, что да. У нее есть характерные привычки.
– Я никогда не мог обыграть тебя в покер, даже когда ты был ребенком. Что за привычки?
Диллон перешел к следующей лошади.
– Например, она теребит браслет, когда волнуется. Потирает его, когда нервничает.
– Я видел.
– Когда она думает, что будет беспокоиться или нервничать, она обязательно его надевает. Она вполголоса ругается на иностранных языках, когда расстроена. И даже не зная языка, я узнаю, что это именно ругательство. Если она решится на большой шаг, то обязательно наденет браслет. Она будет бормотать себе под нос что-то нечленораздельное, но не ругательства. Я бы сказал, это нечто вроде мантры.
Диллон тщательно и не торопясь протирал лошадь.
– Так что, когда настанет время, я пойму.
– Я бы с тобой поспорил.
Глава двадцать восьмая
Как и во время отъезда Лили, Кейт и Хью вместе стояли на улице, ожидая ее возвращения.
– С минуты на минуту.
Кейт посмотрела на часы и подсчитала, сколько времени прошло с тех пор, как Лили отправила сообщение после посадки.
– Даже с учетом пробок.
– Она привезла с собой идеальную погоду. Воздух совершенно чист. Она захочет прогуляться по саду после целого дня в пути.
– На моей памяти сад еще никогда не выглядел так красиво. А потом она захочет выпить мартини на террасе у моря или на мосту.
– Совершенно точно. – Хью обнял Кейт за талию. – Мы хорошо знаем нашу девчонку.
– Так и есть. О, ворота. Я слышала, как открылись ворота. Жаль, что мы не наняли духовой оркестр!
– Жаль, что я не подумал об этом. Ей бы понравилось. А вот и она.
Они смотрели, как черный и гладкий лимузин завернул за поворот.
– Теперь обе мои девочки будут дома.
Лимузин поднялся по холму и плавно заскользил по подъездной дорожке. Кейт бросилась вперед, чтобы самой открыть пассажирскую дверь, из которой вышел ее отец.
– Папа!
Обезумев от радости, она подбежала к нему и прыгнула в его объятия. Засмеялась, когда он стал кружить ее, совсем как когда она была ребенком.
– О, какой
