Лучшие истории о невероятных преступлениях - Эллери Куин
Райс родилась в Чикаго, где провела бо́льшую часть жизни; родители уехали в Европу, когда ей было всего три года, поэтому ее воспитывали другие родственники. Она работала на радио и занималась связями с общественностью, но мечтала стать певицей и сочиняла стихи и художественные романы, не имевшие успеха. Вскоре Райс переключилась на детективные произведения – и здесь добилась впечатляющих результатов.
Пожалуй, больше всего Райс известна благодаря серии романов с адвокатом Джоном Дж. Мэлоуном. Поначалу он был прописан как друг эксцентричной пары – симпатичного, но глуповатого агента по связям с общественностью Джейка Джастаса и его состоятельной невесты Хелен Брэнд. В ящике картотечного шкафа Мэлоуна под закладкой «Личное дело» хранилась бутылка виски. Но, несмотря на кажущуюся безответственность, он пользовался безоговорочной поддержкой друзей, в том числе Джастасов, Мэгги Кассиди – его секретарши с нерегулярной зарплатой – и капитана полиции Дэниела фон Фланагана из чикагского отдела по расследованию убийств. Первый роман о Мэлоуне вышел в 1939 году и назывался «Восемь лиц за три года», впоследствии в серии появилась еще дюжина книг.
Рассказ «Сердце его разорвалось» впервые был опубликован в 1943 году в мартовском номере журнала «Ellery Queen’s Mystery Magazine»; в составе сборника он был напечатан в книге «Имя Мэлоун» (Нью-Йорк, «Пирамида», 1958).
Сердце его разорва́лось
Джон Дж. Мэлоун тряхнул головой. Хотел бы он выкинуть эту навязчивую мелодию из головы – ну или хотя бы вспомнить остальные слова.
Когда мимо старой тюрьмы
Проезжаю на поезде скором…
Раздражающий мотивчик привязался к нему с трех часов ночи, когда он услышал эту песенку в исполнении уборщика бара «Ангел Джо».
Это показалось плохим предзнаменованием, и ему стало не по себе. А может, ему стало не по себе из-за дешевого джина, на который он перешел между двумя и четырьмя часами. В любом случае, из-за чего бы это ни было, Мэлоун чувствовал себя скверно.
– Держу пари, ваш клиент сегодня счастлив, – сердечно сказал охранник, ведя его к камере смертников.
– Вероятно, – проворчал Мэлоун. И напомнил себе, что тоже должен быть счастлив. Но он не был. Наверное, именно близость к тюрьме угнетала его. Джон Дж. Мэлоун не любил тюрьмы. Он жизнь посвятил тому, чтобы его клиенты туда не попадали.
Тогда надзиратель мне мягко сказал…
Опять эта песня! Откуда взялась следующая строка?
– Что ж, – продолжил охранник, – говорят, вы еще ни разу не теряли клиента. – Видимо, он решил, что не помешает расположить к себе такого толкового человека, как Джон Дж. Мэлоун.
– Пока нет, – отозвался Мэлоун. Однако с нынешним клиентом он был весьма к этому близок.
– Вы проделали большую работу, собрав улики, чтобы начать новое судебное разбирательство, – тарахтел охранник. Может, Мэлоун, с учетом его влияния, сумел бы выбить для него более выгодную должность. – Ваш клиент, конечно, был на седьмом небе, услышав об этом прошлой ночью! Точно был.
– Это хорошо, – уклончиво сказал Мэлоун.
Однако дело было не в уликах. Просто опытный адвокат должен знать пару-тройку любопытных фактов из личной жизни судьи. Теперь до суда нужно было успеть собрать те улики, но сейчас это волновало его меньше всего. К тому времени он наверняка уже выяснит, что же произошло. Мэлоун тихо напел себе под нос. Да, он поет следующие строки!
Надзиратель мне мягко сказал:
Он был слишком уж молод для смерти,
Перерезав веревку, мы сняли его…
Джон Дж. Мэлоун попытался вспомнить рифму к слову «смерти». Круговерти, поверьте… Затем отпустил несколько возмущенных замечаний об авторе песни, осознал, что вступает в камеру смертников, и замолчал, смущенный. В этом тюремном блоке Мэлоун обычно вел себя как на похоронах. Он снял шляпу и вошел внутрь.
И в этот момент разразился ад. Двое заключенных в блоке начали громко кричать. Раздался оглушительный сигнал тревоги, и сирена снаружи отозвалась отвратительным воем.
По коридору бежали охранники, и Джон Дж. Мэлоун машинально рванул вместе с ними к очагу волнения – четвертой камере слева.
Прежде чем адвокат добрался туда, один из охранников успел открыть дверь. Другой быстро перерезал блестящую новую веревку, на которой повис заключенный, и опустил обмякшее тело на пол.
Шум снаружи стал еще громче, но Джон Дж. Мэлоун почти ничего не слышал. Охранник перевернул тело, и Мэлоун увидел молодое, простоватое лицо Пола Палмера.
– Он повесился, – произнес один из охранников.
– Будучи моим клиентом? – сердито отозвался Мэлоун. – Повесился… – Он чуть не сказал «черт возьми», но снова вспомнил, что находится в камере смертников.
– Эй! – взволнованно воскликнул другой охранник. – Он жив! У него сломана шея, но он еще дышит.
Мэлоун оттолкнул охранника и опустился на колени рядом с умирающим. Голубые глаза Пола Палмера медленно открылись, в них мелькнуло выражение полной растерянности. Его губы разомкнулись.
– Не разорва́лось, – прошептал Пол Палмер. Казалось, он узнал Мэлоуна и уставился на него. – Не разорвалось, – повторил он.
И после этого умер…
– Вы правы, я буду участвовать в расследовании, – сердито сказал Мэлоун и пнул мусорную корзину начальника тюрьмы Гаррити. – Из-за вашего неэффективного способа управления тюрьмой я лишился клиента. – «И к тому же солидного гонорара», – печально напомнил он себе. Ему еще не заплатили, и теперь предстояла долгая тяжба с адвокатом, занимавшимся имуществом Пола Палмера и не пожелавшим вести его защиту. Мэлоун порылся в кармане, нашел три смятые купюры и горстку мелочи. Теперь он жалел, что ввязался в ту игру в покер на прошлой неделе.
Унылый кабинет начальника тюрьмы был переполнен. Мэлоун огляделся, узнал помощника начальника, тюремного врача – представительного седовласого мужчину по фамилии Диксон, – охранников из камеры смертников и охранника, проводившего его внутрь, – его звали Бауэрс, – высокого, плосколицего и долговязого.
– Он повесился, –
