Женщина в библиотеке - Сулари Джентилл
Что же, лучше мне попрощаться и вернуться к своим делам, стараясь не думать о том, как Алекс читает мой опус.
Твой в вечной и упрямой надежде
Лео
Глава шестая
Подарочную корзину доставили прямо в фойе. Спустившись ее забрать, я вижу миссис Вайнбаум и ее золовку миссис Джексон — они, должно быть, видели, как приехала посылка, и теперь обсуждают ее. Обе женщины одеты в элегантные пальто и щегольские шляпы. Будь мы в Сиднее, я бы предположила, что они направляются на ипподром, но здесь в таком виде ходят в магазины. Женщины меня не замечают.
— Йогурт? Какой мужчина дарит йогурт… и яйца? — Миссис Вайнбаум цыкает языком и хмурится.
— Может, она заболела? — Миссис Джексон внимательно разглядывает содержимое корзинки, стоящей на стойке ресепшен. — Тут и кофе есть. Даже сыр.
— Доброе утро, — говорю я.
Несмотря на то что я застукала их за разглядыванием чужой посылки, они не показывают ни грамма смущения.
— Для вас пришло, — говорит миссис Джексон.
— Как мило. — Я достаю открытку из букета цветов.
«Потому что вчера мы забыли зайти за продуктами, а Уит доел последнее. Возвращайся к работе. Не хочу, чтобы ответственность за задержку твоего шедевра лежала на мне. Каин»
Должно быть, при встрече с ним я упомянула, что мне нужно забежать в магазин, или Каин сам заметил, что на кухне было мало еды. Утром Уит пожарил и съел последние продукты: яйца, картошку, хлеб. Потом Каин всех выгнал, чтобы я могла вернуться к роману.
Я улыбаюсь. Последние три часа мне ужасно хотелось есть, но я боялась отпроситься у музы для похода в магазин. Она дама ветреная и очень обидчивая, дуется каждый раз, когда я не уделяю ей сто процентов своего внимания. Может, поэтому писатели умирают с голоду на чердаках — потому что музы у них садистки и тиранши. Миссис Вайнбаум и миссис Джексон удовлетворенно хихикают, видя что-то располагающее в моей улыбке. Я ненадолго остаюсь поболтать и убеждаю их, что я не больна, несмотря на йогурт.
— Он полезен, когда живот болит, — не слушая меня, говорит миссис Вайнбаум.
Швейцар заносит посылку в квартиру — сама я не могу, корзина большая и тяжелая — и оставляет ее на кухонном столе, а я принимаюсь разбирать содержимое. Молоко, хлопья, яйца, кофе, помидоры, яблоки, сушеные фрукты, сыр, миндаль, шоколад, три разных вида печенья, хлеб, арахисовое масло, джем, йогурт и букет желтых тепличных роз. Разложив все по местам, делаю себе бутерброд с сыром и арахисовым маслом на ржаном хлебе и наслаждаюсь как его вкусом, так и добрым жестом Каина. Звоню ему, чтобы поблагодарить, но его телефон выключен. Наверное, тоже работает. Оставляю голосовое сообщение и, положив трубку, тут же переживаю, не вышло ли оно слишком сентиментальным.
Просматриваю остальную почту, прибывшую одновременно с корзиной. Пара писем насчет стипендии и рождественская открытка от бабушки. Дешевая, из тех, что продаются в супермаркетах в упаковках по пятьдесят штук по цене меньше, чем стоит отправка. Серебряная снежинка на красном фоне. Ноябрь едва начался, но бабуля любит, когда ее карточки приходят первыми. Святки для нее — это гонка, демонстрация эффективности, которой она так гордится. От мыслей о доме на мгновение становится грустно. Бабуля наверняка уже нарядила елку и украсила дом пластиковыми Санта-Клаусами и гирляндами с оленями. На газоне стоит огромный надувной снеговик, помятый после многих солнечных лет, нарисованное лицо выцвело от жары. Рождество в Австралии порой больше похоже на упражнение в иронии.
Возвращаюсь к ноутбуку с кружкой кофе и печеньем. Девушка с Фрейдом — главное действующее лицо, ее поглотил крик, а теперь еще и странные воспоминания об убитой балерине. Ее терзают никак не связанные между собой обрывки тревожных мыслей. Я пишу ее ужас с осторожностью, позволяя невысказанному вести повествование, понимая, что открытые эмоции легко превратят историю в мелодраму. Я не уверена, что значат ее воспоминания. Пока я просто играюсь с ними, изучаю их. Может, Девушка с Фрейдом — свидетельница чего-то пугающего, выжившая жертва или даже убийца?
Последний вариант я не рассматриваю всерьез. На данном этапе мне не хочется этого знать, не хочется, чтобы ответ проскользнул на страницы слишком рано и испортил загадку. Так что я еду на своем автобусе, не заботясь о том, куда он идет, а фокусируясь на ритме, скорости и том, кто заходит и где решает сесть, что делает во время поездки: разговаривает с соседом, читает книгу или просто смотрит в окно. Водитель — лишь тень, необходимость. Пока я полностью его игнорирую.
Благодаря посылке от Каина нужда похода в магазин отпала, и я не выхожу из квартиры еще два дня. Смутно понимаю, что Каин не перезвонил, но, полагаю, странно ожидать, что он позвонит сказать мне спасибо за то, что я позвонила ему и сказала спасибо. Так звонки никогда не закончатся. И все же я переживаю, насколько сентиментальным было мое сообщение… Вдруг он решил, что я все не так поняла? Господи, как же стыдно! Почему я не сказала что-нибудь смешное или нейтральное?
Довольно поздно я принимаю видеозвонок на ноутбуке, ожидая, что увижу кого-нибудь из дома. Когда на экране появляется лицо Каина, я охаю от неожиданности и отпрыгиваю в сторону. Он улыбается:
— Фредди?
Голос у него слегка неуверенный.
Я бросаю взгляд на окошко в углу экрана, где показывается то, что видит Каин. Прическа у меня как у сумасшедшей, к тому же я одета в пижаму, которую давно стоило пустить на тряпки.
— Прости. — Я пытаюсь пригладить непослушные кудри рукой. — Подумала, что ты моя бабушка…
Его правая бровь взлетает вверх, но вопросов он не задает.
— Я хотел убедиться, что ты получила корзинку.
— О да. — Я снова его благодарю и отмечаю, что оставила ему сообщение два дня назад.
— Похоже, я потерял свой телефон, — отвечает он морщась. — Честно говоря, я надеялся, что ты нашла его у себя.
— Нет… у меня его не может быть. Я бы услышала, как он звонит.
Он раздраженно вздыхает:
— Видимо, придется стиснуть зубы и купить новый.
Мы немного болтаем о том, где он мог забыть телефон. Каин спрашивает меня о романе, и я рассказываю, что в историю пробралась балерина Мэриголд. Он сидит, откинувшись на спинку вращающегося кресла. Я
