Жорж Сименон - Бесхвостые поросята

Сименон Жорж

Бесхвостые поросята

Глава первая

Молодые жены любят пришивать пуговицы

Что касается семичасового звонка, тут сомнений быть не могло: Марсель звонил из редакции своей газеты. Жермена едва успела войти во франко-итальянский ресторан, на бульваре Клиши, где они обычно обедали и где ежедневно встречались, если заранее не назначали друг другу свидание в другом месте. У них был здесь свой столик, у окна, уже успевший стать как бы частью их дома.

Не успела она сесть и, взглянув на часы, удостовериться, что до семи оставалось еще три минуты, как к ней подошла Лизетта, девчушка из гардероба, с таким забавным любопытством разглядывавшая ее с тех пор как она вышла замуж и с таким удовольствием называвшая ее «мадам».

— Мадам Блан… Вас просит к телефону месье…

Она не сказала «Месье Блан». Она сказала просто «месье», причем с таким заговорщицким видом, словно это был их общий «месье».

Наверняка изменение планов на вечер. С Марселем нужно было постоянно быть к этому готовой. Вполне вероятно, что она сейчас услышит:

— Побыстрее отправляйся домой, переоденься в вечернее платье и приготовь мне смокинг… Мы идем на премьеру в…

Сколько вечеров за этот месяц, что они были женаты, провели они дома? Сосчитать было нетрудно — всего два раза.

— Алло Марсель?

На проводе был не Марсель. Это была телефонистка редакции, Жермена прекрасно знала ее голос, и та тоже узнавала ее по голосу.

— Соединяю вас с вашим мужем, мадам Блан, — сказала она.

Значит, он был в редакции. И не пил. Потому что стоило ему выпить совсем немного, она безошибочно определяла это по его голосу, по манере говорить. Впрочем, он бывал в таких случаях очарователен. Она ему в этом не признавалась, но втайне обожала его таким, чуть-чуть навеселе, но не слишком, конечно, когда язык у него начинал заплетаться.

— Это ты киска? Тебе придется пообедать одной. Тут у меня сидит Джон Диксон… Да-да менеджер Турнира. Он хочет, чтобы я непременно пообедал с ним перед матчем, и я не могу ему отказать…

А она и забыла, что у Марселя в этот вечер был запланирован матч по боксу. Сама она терпеть не могла бокс. Кроме того, она с самого начала поняла, что на подобного рода «деловые», как он их называл, собрания, он предпочитает ходить без нее.

— Понимаешь, в таких местах уйма всяких развязных типов, и где гарантия, что я не буду вынужден съездить одному из них по физиономии.

— А ты куда пойдешь, киска? В кино?

— Еще не знаю. Скорее всего домой.

— Я буду в половине двенадцатого. Самое позднее — в двенадцать… Статью напишу дома, и мы вместе отнесем ее в редакцию, хорошо? А может, ты предпочитаешь встретиться в двенадцать в пивной «Графф»?..

— Нет, лучше дома…

Она не расстроилась. Но и не обрадовалась, конечно. Следовало привыкать. Такая уж у него была профессия. Пообедала в одиночестве. Пару раз, склонившись над тарелкой, чуть было не заговорила с ним: за этот месяц она успела усвоить привычку думать вслух, привычку постоянно иметь его рядом, внимательно слушающего ее с этой его полунасмешливой, полуумиленной улыбкой.

— А десерт? А кофе, мадам Блан?

— Спасибо… Не хочется…

Проходя мимо освещенного кинотеатра, усомнилась, правильно ли поступила, сказав мужу, что пойдет домой. Потом вдруг заторопилась домой, в их дом, решив устроить себе что-то вроде праздника из этого одиночества, этого ожидания. До сих пор ей приходилось ждать его в барах, в кафе, где он назначал ей свидания. Она, можно сказать, даже не успела совсем освоиться с их квартирой.

Пешком поднялась по улице Коленкур, становившейся все спокойнее и все провинциальнее по мере удаления от бульваров Монмартра. Вечер был тихий, не слишком холодный для декабря, но сырой. Это был даже не дождь, а скорее туман, очень мелкий и редкий туман, окутывавший источники света как бы легкой прозрачной тканью.

Дом их находился на углу улицы Коленкур и улицы Лемарка, у площади Константэн-Пекер. Она видела его издали, различала даже на шестом этаже опоясывающий дом балкон с черными железными перилами, крохотная часть которого, ограниченная решеткой, составляла их безраздельную собственность.

Почему она почувствовала себя увереннее, увидев свет в соседних окнах? Проходя коридором, заметила в приоткрытую дверь консьержку, купавшую сына, поздоровалась с ней. Лифта не было. Это был единственный недостаток их дома. Медленно поднимаясь по лестнице, видела полосы света под дверьми, слышала звуки радио, обрывки разговоров и, казалось, даже ощущала особые запахи всех этих жилищ, которых словно касалась мимоходом.

— У вас есть квартира? — спросил он ее как-то этим особым, одному ему присущим голосом, из-за которого никогда невозможно было понять, говорит он серьезно или шутит.

Это было в Морсане, на берегу Сены, в самом конце лета. Жермена несколько лет подряд проводила там с друзьями летние уик-энды. Кто-то привел с собой Марселя, и тот стал появляться в их компании все чаще и чаще.

— Снимаю комнату в меблировке, — ответила она

— Я тоже. Вам это нравится?

— За неимением лучшего…

— Так вот. Я только что подыскал уютную квартирку… Просто чудо! Мечта по крайней мере пятисот тысяч парижан! В районе Монмартра. Со всех сторон открывается панорама Парижа.

Есть даже балкончик размером с носовой платок, где можно завтракать на солнышке. Когда оно есть, конечно. И добавил после паузы:

— Я уже снял ее. Теперь мне нужна жена. Причем срочно. Поскольку 15 октября я в нее въезжаю.

И, наконец, по-прежнему шутливым тоном:

— Вам это не подойдет? Спальня, гостиная, кухня, ванная и балкон…

Каждый раз это доставляло ей огромное удовольствие: подходя к двери, рыться в сумочке в поисках ключа, а потом, повернув выключатель, видеть повсюду принадлежащие Марселю вещи: пальто в прихожей, трубку, тапочки в спальне…

— Как жаль, что тебя нет дома, мой дорогой. Мы бы провели такой чудесный вечер…

Она говорила вслух, вполголоса, чтобы не чувствовать себя одинокой.

— Впрочем, если бы ты был дома, мы бы наверняка куда-нибудь пошли.

— Понимаешь, — шутливо говорил он, — я еще не стал домашним мужем, но я им стану, позже, когда мне будет… сколько?.. Пятьдесят? Семьдесят?

Попробовала читать. Потом решила привести в порядок свою одежду: где-то пришить пуговицу, где-то подшить подол… В девять часов подняла глаза на настенные часы и подумала, что матч в зале Ваграм уже начался; представила себе ринг, яркий свет прожекторов, толпу зрителей, боксеров, Марселя за столом для журналистов.

В половине одиннадцатого она все еще шила. И вдруг подскочила от оглушительного звонка, казалось, заполнившего всю квартиру. Это звонил телефон, установленный лишь на прошлой неделе, к которому она еще не успела привыкнуть.

— Это я, киска!

Она подумала, что Марсель впервые звонит ей к ним домой. Днем она обычно была в своем магазине, у «Коро и Сестер», и он звонил ей туда, звонил даже слишком часто по мнению сестер Коро.

— Что ты делаешь?

— Шью…

Почему она вдруг нахмурилась? Было в этом звонке что-то такое, что ей не понравилось, но она не могла определить, что именно. Он был по-прежнему совершенно трезв, но голос его звучал не как обычно. Он был как будто немного сконфужен, как бывало, когда ему приходилось лгать.

— Ты совсем не умеешь лгать!.. — не раз говорила ему она.

— Мне захотелось услышать твой голос… — проговорил он. — Сейчас начинается большой раунд… Народу — тьма… Да ты, наверно, слышишь…

— Нет. — Она не слышала шума полного возбужденных зрителей зала.

— Я надеюсь вернуться до двенадцати… Алло!.. Почему ты молчишь?

— Я слушаю…

— Ты не в духе?

— Да нет…

— Тебе скучно?

— Да нет, милый… Не понимаю, почему ты так беспокоишься…

— Я не беспокоюсь… Скажи…

Она поняла, что сейчас узнает причину этого звонка

— Если я вдруг немного задержусь…

— Ты собираешься задержаться?

— Нет… Но ты же понимаешь… Возможно, придется выпить по стаканчику с организаторами…

— Допоздна?

— Нет… Пока… Целую…

Она послушно чмокнула в телефонную трубку. Потом захотела что-то сказать:

— Марсель, я…

Но он уже повесил трубку, и она снова осталась совсем одна в их квартире, с разбросанными вокруг платьями и бельем.

Если она была абсолютно уверена, что в первый раз он звонил из редакции (поскольку слышала голос телефонистки), то никаких доказательств того, что второй раз он действительно звонил из зала Ваграм, у нее не было, и впоследствии она убедится в обратном.

В одиннадцать убрала вещи в шкаф. Чем бы еще заняться? Хотела было взять книгу. Случайно увидела на кресле в прихожей пальто Марселя из верблюжьей шерсти и вспомнила, что пару дней назад обратила внимание на то, что одна из пуговиц на нем держалась буквально на ниточке. Поскольку они в то время находились вне дома, она не могла пришить ее сразу же. Теперь эта мысль о пуговице заставила ее улыбнуться, вызвав в памяти одно воспоминание.