Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Колыма
— Значит, раздумал ты его убивать? Ануш подействовала? Ну, а когда вы выехали из Еревана?
— Одиннадцатого марта.
— Билет твой покажи.
— Свои билеты я почтой выслал. В том числе и перелет от Еревана до Москвы. Но они еще не пришли. Сглупил. Послал обычным письмом. Долго идут. Хотел, чтобы к нашему приезду мне успели деньги за проезд от Еревана до Камчатки начислить.
— Ас обратного рейса? Эти ж ты не мог послать почтой? Когда возвращался, билет от Москвы при тебе должен был быть? — настаивал следователь.
«Возможно, послал ее вперед, а сам задержался?» — подумал Яровой, подозревая инсценировку алиби.
— Эти билеты у нас в порту взяли, по прибытии на Камчатку. Расписаться мы успели, а вот пропуск не оформил. На Ануш. Оштрафовали нас за это. Но обещали выслать. Сохранились билеты лишь на пароход, но это копейки. Мы их не стали предъявлять. А билеты вместе с документами должны вот-вот прийти. Там отметки нужно ставить. А для этого они делают запрос об Ануш в Ереван. Сами знаете, пограничная область. Особые порядки. Жену не хотели сюда пускать. Но роспись! Кое-как согласились.
Из дома вышла женщина. Удивленно посмотрела на мужа, на следователя.
— Проходите в дом, зачем на улице гостя держать? — пригласила она.
Семен улыбнулся простодушно:
— А и верно! Чего мы тут, за порогом? Пошли в дом! Там и поговорим!
Яровой прошел в комнату, куда его пригласил Семен. Здесь чисто, тихо, тепло.
— Знакомься, Ануш. Это следователь. Из Армении, — сказал Семен. Женщина улыбнулась:
— Земляк?
— Да.
— А что вас сюда привело?
— Про Авангарда интересуется, — опередил Семен.
— А что с ним? — удивилась она неподдельно.
— Мертв он, — сказал Яровой, внимательно наблюдая за лицом женщины.
— Умер. Жаль. Не стар еще. С чего же это? — и вдруг поняла. Села ближе к столу.
— Вы долго знали Авангарда? — спросил ее следователь.
— Три месяца.
Гиря, извинившись, вышел из дома. Ануш молча улыбнулась.
— Вы думаете, что муж убил его? — спросила она Ярового, перейдя на армянский.
— Подозреваю, — не стал скрывать следователь.
— Да, вы имели основания. И, может быть, это и случилось бы. Но все сложилось иначе. Я помешала. В последние минуты…
— Расскажите, — попросил Яровой.
— Муж не знает армянского языка. А там в подъезде, мы немного поссорились с Авангардом.
— Причина?
— Он говорил, что у него много врагов и торопил меня с окончательным ответом, чтобы уехать из Еревана.
— Что за враги? Он говорил вам?
— Нет. Не говорил.
— О том, что был судим, вы знали?
— Да, немного. За какую-то оплошку в работе,
— Оплошку?
— Да! Он так говорил.
— О лагере рассказывал?
— Нет. Ничего. Никогда! Об этом я узнала от мужа. Он мне все рассказал. Ничего не скрыл. Ни в чем не соврал. Он рассказывал мне, как самому себе. Говорил, что ему незачем жить, что Авангард отнял у него все. Мне тяжело было слушать все это. Соль на рану — были его слова для меня. Он умолял меня забыть об Авангарде. И я засомневалась. Решила проверить. И позвонила. Авангард пришел. Мы сидели в кафе. Я увидела лицо. Его лицо. На нем ни кровинки не осталось от страха. Авангард не подошел. Хотя я была уверена, что Семен не тронет его. Авангард убежал, как подлец. Он даже не спросил, зачем я его звала. Он стоял несколько секунд, как живой покойник.
— Скажите, а как вы поверили Семену? Ведь знали совсем немного. Своими руками удержали от преступления…
— А он меня — от беды, — ответила Ануш и продолжила: — Поверила же сразу. Ведь не он убежал от Авангарда. А тот… Бежит лишь виноватый. Да и, когда я закричала около подъезда, Авангард не поспешил узнать, что со мной? Значит, знал, что меня вместо него поймали.
И свою жизнь спасал. Я-то ему вместо щита нужна была. Не как жена. Вот он и торопил.
— Скажите, вы знали Авангарда три месяца. И едва не стали его женой. Почему же дали согласие на брак, так мало зная человека? Или у вас была своя причина на то?
— Я жила одна. Обо мне никто не заботился. Он один проявил участие. Был внимателен. Ну и возраст в его же пользу был. Думалось, что человек переживший — это человек серьезный. Он и семьею дорожить будет.
— Скажите, а в чем проявлялось его участие в вашей судьбе?
— Помогал он мне, — покраснела Ануш.
— Чем?
— Деньгами.
— Сколько он вам давал денег?
— Когда сотню, или две приносил. Я отказывалась. Но он говорил, что хочет помочь как любимому человеку. Честно говоря, этим он и связал меня. Не знаю, что удерживало меня от согласия, но почему-то и отказать не могла, вы меня понимаете. Не знаю, сколько бы это еще продлилось. Но мне повезло. У меня муж. И я счастлива.
«И все-таки мне нужны билеты обратного рейса», — подумал Яровой и спросил: — Есть ли у вас какие-либо документы, подтверждающие день вылета из Еревана?
Ануш стала вспоминать.
— Что у нас есть? Есть счет за гостиницу в Москве. Там мы остановились, чтобы сделать покупки перед дорогой на Камчатку. Есть талоны к авиабагажу, — перечисляла женщина.
Ее лихорадочные поиски прервал гул самолета, пролетавшего над домом, над совхозом. Самолет привез почту и готовил ее к сбросу.
Два месяца из-за непогоды не было почты в селе. А теперь… Мешки с почтой падают на улицу. Один, второй, третий… Двенадцать мешков. Люди ждали почты давно. Из всех домов высыпали. Радуются. Дождались…
Сегодня в каждом доме будут читать письма, газеты, журналы. Ануш тоже выглянула в окно.
— Сегодня и мы получим. Билеты и документы, — вздохнула она. И Яровой, глянувший в окно, заметил, как Гиря, ухвативший сразу два мешка, набитые до отказа, бегом несется к почте.
— Скажите, Авангард не говорил, откуда у него деньги? — спросил следователь.
— Я спрашивала его. Он отвечал, что у него, как у всех, имеется голова и руки. Вот и все.
— Он работал?
— Не знаю. Ничего не говорил.
— Скажите, сколько примерно он брал с собой денег, когда приходил к вам?
— Я карманы его не проверяла.
— Ну, а золотые часы вы его видели?
— Золотые? У него их никогда не было. Старые. Обычные. На ремешке. Я их сразу бы узнала. Золотых не было. Во всяком случае я не видела.
— Ну, а пятьсот рублей он мог взять сразу. Бывало при нем столько денег?
— Пятьсот? Нет. Самое большее — двести. Он мне всегда подчеркивал, что человек он скромного достатка.
Через два часа в дом с шумом влетел Гиря. И сразу с порога закричал:
— Пришли! Все сразу! — и положил на стол два пухлых конверта. В них были билеты и паспорт Ануш.
Следователь проверил. Да. Дата вылета Ануш и Семена из Еревана отмечена одиннадцатым марта. Все остальные билеты, квитанции, выписанные на имя Гири, подтверждали его алиби[37].
Вечером Яровой прощается с Семеном, с Ануш. Уходит. В душе желая им самого светлого в жизни. И внезапно, лицом к лицу, сталкивается с Панкратовым.
— Уезжаете? — спрашивает председатель сельсовета, краснея.
— Уезжаю.
— Да. Счастливый человек.
— А вы разве несчастливы? — удивляется следователь.
— Кой черт! Понесу себя на поругание!
— Куда?
— К Семену!
— Почему?
— Билеты пришли. Я уже видел. Вы один уезжаете. Значит, он ни в чем не виновен. А я поторопился. Эх, жизнь! От нервов одни протезы остались. Пусть бы ругал меня, но простил.
— Зря торопился, Василий Иванович. Прошлое человеческое понимать надо, а иногда и хоронить.
— Пойду виниться к нему. Но простит ли?
— Иди! Это тоже уметь нужно! Иди! — подтолкнул Панкратова к дому Яровой.
БЕЗ МЕСТА ПОД СОЛНЦЕМ
Самолет проковылял по полосе, чихнул напоследок и замер у аэропорта села Соболево.
Яровой шел по раскисшей, еще не просохшей земле. Здесь уже прошли весенние дожди. Райцентр, в закудрявившихся молодой зеленью деревьях, казался праздничным, нарядным. Щедрое солнце, выглянувшее с самого утра, обещало вскоре высушить землю и согреть ее.
Здесь, по этой улице, ходил и Владимир Журавлев — бывший налетчик по кличке Трубочист — думал Яровой. Ходил. Он видел эти дома, знал людей. Но почему не ужился? Что сломало? Почему не нашлось ему здесь места под солнцем?»
Внизу под сопками река вьется. Дальше — тайга. Деревья взбегают на сопки весело, резво. Село красивое.
Аркадий останавливается на время. Задумывается. Что ни говори, придется ему, видимо, ехать по следам убийцы на Сахалин. Возможно, здесь, в этом селе он получит новое подтверждение назревающему решению. Найдет новый ключ к загадочному, необычному убийству. Имел ли к нему отношение Журавлев? Кем он был? Основным исполнителем убийства? Или…
По отзывам тех, кто был с ним в лагере. Трубочист — один из заинтересованных в смерти Скальпа. Деньги взял. Отработать обязан. Но хотел ли он того, взялся ли за выполнение? Имел ли реальную возможность к выполнению намерения?
