Андрей Молчанов - Взорвать Манхэттен
Вдалеке, в канаве кювета, что-то слабо потрескивало. Вылезшая из «Нивы» троица подошла ближе.
Сиявший лаком, налитый мощью и нахрапистостью автомобиль представлял собой дымящиеся покоробленные жестянки изуродованного до неузнаваемости кузова, смиренно догорающего в ядовитом ленивом чаду. Чернели подпаленными перекрученными поленьями какие-то неясные останки, в которых едва различались разнесенные взрывом трупы людей.
− Теряем время, это не Третьяковская галерея, − сказал Слабодрищенко, нарушив трагическую тишину.
Смысл его слов едва дошел до оглохшего сознания Юры.
Подобрали улику − обвислый растресканный лист заднего стекла. «Нива» помчалась дальше. Через пару километров свернули в лес. Лавируя между вековых сосен, пней и кустарника, углубились в чащу.
Слабодрищенко вытащил из багажника лопату, передал Квасову:
− Теперь потрудись и ты…
Отточенный титан хрустко вонзился в сухую глинистую почву, давно не ведавшую дождей.
После упрямого дерна, продернутого жилистыми корнями, пошел песок − золотой, отборный. Гора его неуклонно росла.
− Река, видимо, невдалеке, − прокомментировал Жуков. Он болезненно морщился, ощупывая ноющее плечо и безвольно свисающую руку.
− Откуда знаешь? − Квасов отер потный лоб ладонью, оставив на нем земляную полосу. Копал он на удивление сноровисто, короткими, скупыми движениями, видимо, сказывался опыт профессии нелегального поисковика.
− Старое русло, наверняка… − Юра осекся.
Вертикальный пласт песка со стены ямы обвалился Геннадию под ноги, обнажив соты проржавевших снарядов. Плотно спаянные ломкой, обваленной в земле коростой, они напоминали засахаренные леденцы в банке.
− Здесь гремели бои, − произнес Слабодрищенко.
− Да что же такое, куда ни плюнь… − закашлялся Квасов. − Вот же у меня участь…
Юра подал ему руку, помогая покинуть опасную яму.
Свалив в нее окоченевшее тело Антифриза, бросили вслед противотанковое ружье, затем, меняясь по очереди, аккуратно засыпали безымянную могилу, уместили, плотно подогнав друг к другу, нарезанные, как вафельный торт, куски дерна.
− Сделано большое дело, − подвел итог Слабодрищенко и вдумчиво перекрестился. Его примеру последовали Квасов и Жуков.
− При дальнейших раскопках, − заметил Геннадий самым серьезным тоном, − его могут принять за неопознанного бойца.
Пока Юра очищал лопату, и поливал заголившегося по пояс копателя водой из припасенной пластиковый бутылки, вернулся отлучавшийся по нужде Слабодрищенко. Положил на капот пять отборных белых грибов. Сказал:
− Сгодятся на суп. Надо бы посмотреть еще… Леса тут богатые. А какой воздух!
Побродили вокруг машины, нашли еще пару десятков осенних крепких подосиновых и белых.
Выбравшись на проселок, вернулись к повороту, ведшему в сторону дачных участков. Путь к воротам преграждали «Жигули», неловко съехавшие с обочины и застрявшие задним колесом в канаве. У «Жигулей» стояли двое: подтянутый парень в легкой кожаной куртке и стройная, в блузке и в джинсах, девица. Лица их были скорбны от случившейся оплошности.
Совместными усилиями машину без особенного труда переместили на дорогу.
− Огибал яму, и вот… − пояснил парень Жукову раздраженным голосом. − Пока буксовал, сцепление поджег…
− У меня эстакадка, − сказал Квасов. − Вскарабкаешься, подтянешь нажимную вилку, авось, поможет…
− А где это?
− Дуй за мной.
Пока баулы вносились в дом, включался водопровод и холодильник, парень, снабженный имеющимся у запасливого Гены инструментом, подтянул необходимые гайки, предварительно водрузив машину на сваренную из швеллера горку, приткнувшуюся к палисаднику с живописной налитой калиной и облетевшей сиренью. Девица с интересом наблюдала за его манипуляциями, не произнося, впрочем, ни слова.
− Чего тут делаете-то? − небрежно поинтересовался Жуков.
− Дачу ищем, − ответил парень. − Ну, чтобы купить…
− А чего к осени?
− Так ведь цены дешевле…
− Купи мою, − услышав разговор, предложил, подходя к машине, Квасов. − Отдам практически задаром.
Парень с интересом оглядел высившийся за перекошенной изгородью дом.
− Всего тысяч семь, − проговорил Квасов. − Американской обесценивающейся валютой. И получаете дорожающую собственность. Со всеми причиндалами. То есть: грабли, тяпки, бочки…
− А почему продаешь?
− А на кой мне она? − пожал плечами Геннадий. − Я холостой, все лето по дачам друзей, а эта вон заросла, как могила антихриста… А у вас, глядишь, дети, я правильно понимаю? − вежливо обратился к спутнице парня.
Та принужденно улыбнулась.
− Она глухонемая, − отчужденно пояснил парень.
− Во, как… А красивая! − Квасов оглянулся по сторонам, упорно и судорожно о чем-то раздумывая. − Ну, будешь смотреть хату? − вновь обратился к парню. − Всю мебель оставляю, котел у меня. Дровяной, правда… И подтекает. Но сварщику работы тут − полчаса, было б желание.
− Отчего бы и нет? − покладисто произнес парень. Протянув руку, представился: − Сергей. А она, − указал на свою спутницу, − Лена.
Девица вновь натянуто улыбнулась, протянув Квасову свою холеную ладошку. Среди убогих курятников блеклых летних домов, обнесенных кривыми заборами, она выглядела диковинной, пестрой птицей, занесенной сюда неведомым чудом. Фотомодель с атласной обложки, ступившая с пышного бархата подиума в захолустье дощатых трущоб.
− Так, может, это… − в свою очередь приветливо оскалился Геннадий. − Мы с друзьями сюда по грибы, собрали уже… Может, того, по сто грамм? Картошечки изжарим, как?
− Мы, в общем, не против… − сказал невозмутимый спутник красотки. − Да и дом − вполне… Меня интригует ваше предложение.
− Можете, кстати, заночевать. Мы баню истопим… − Квасов увлекал гостей к калитке. − Все в лучшем виде…
Жуков, рассеянно поглядывающий на приятеля, и в самом деле не чаявшего избавиться от редко им посещаемой и заброшенной дачи, поймал себя на мысли, что негаданно попавшаяся на дороге парочка отличается некоей узнаваемостью… Нет, он определенно не встречал этих людей, ни малейшей опасности от них не исходило, но что-то неожиданно и колко встревожило его… Что именно − уяснить не пришлось: гремя раздолбанной подвеской и недовольно пофыркивая на ухабах пожилым двигателем, к дому подрулила милицейская машина, явно местной принадлежности. Непритязательный жестяной джип с воинственной ведомственной раскраской.
Из машины вышел низкорослый угрюмый милиционер, вынеся в идиллическую безмятежность пространства осенней природы, обрюзгшую и значительную, как сургучная печать, морду с золотыми зубами. Званием милиционер был капитан.
− Генка здесь? − хмуро спросил он у Жукова, застывшего в столбняке пригвоздившего его страха.
− Тут, тут, − услужливо проговорил Юра деревянным языком. − Вот, по грибы мы…
Милиционер, не мешкая, прошел в калитку.
Спустя пару минут откровение его появления прояснилось. Страж порядка оказался местным участковым, проверенным собутыльником Квасова, и приехал в поселок с целью обнаружения свидетелей странного происшествия, случившегося неподалеку на проселке, где подорвался автомобиль с экипажем в составе бывших четырех человек, вооруженных автоматами и пистолетами.
Данную информацию дачное сообщество выслушало с живейшим интересом и соболезнованиями.
− Бабахнуло так, что в деревне окна перекосило, − повествовал участковый, принимая из рук Геннадия рюмку и нанизанную на вилку шпротку. − Ваше здоровье…
− Если у них было оружие, − степенно поднял бровь Слабодрищенко, − не исключено и наличие гранат… Следовательно, налицо несчастный случай.
− В наших краях отродясь таких аль-капонов не мелькало, − морщился участковый, вдохновенно принюхиваясь к хлебной корке, а затем поглощая ее. − Чего им тут делать с таким боезапасом?
− Возможно, «черные копатели», − выдвинул версию Квасов. − Нашли мину…
− С «калашниковыми»? − опроверг участковый. − Но… да, на мину похоже, вот и прокурор говорит… Везли, дескать, внутри машины. Хотя у него интерес… Год до пенсии, к чему морока? Вчера у Петровича, соседа моего, двух индюков из загона сперли, а он: пиши отказ, мол, улетели с перелетными птицами, надо было вовремя подстригать крылья… А у этих, кстати, номера-то − того… Липа.
− Это уже проблемы погибших, − заметил Слабодрищенко. − Люди встали на кривой путь, и он привел их к несовершенству.
− Предлагаю, чтобы нам таким образом не окончить свой глобальный маршрут, − сказал Юра, поднимая стакан. − Вы здесь прожили всю жизнь? − обратился он к участковому.
