Евгений Сухов - Слово Варяга

— Как выйдете отсюда, так сразу налево, четвертая дверь. Давайте я вас провожу, — засуетился директор.

— Ничего, спасибо, я найду, — поблагодарил его Чертанов.

Екатерина Алексеевна оказалась крепкой женщиной лет пятидесяти с небольшим, полной, с приятным лицом. Настораживал только ее взгляд, который на удивление контрастировал с миловидной внешностью. Точно такие же и одновременно очень недоверчивые глаза Михаил увидел у пацана, с которым столкнулся час назад у ворот интерната. Крупную фигуру обтягивал черный, идеально отглаженный халат. Лицо скорбное, даже на первый взгляд на нем видны следы глубоких переживаний.

— Вы Екатерина Алексеевна? — улыбнувшись, спросил Чертанов.

В ее глазах мелькнули любопытство и настороженность одновременно, а потом, видно, не увидав в незнакомце ничего враждебного, она улыбнулась в ответ и ответила, чуть растягивая слова:

— Да, это я. А вы кто будете?

— Майор Чертанов, — Михаил раскрыл удостоверение.

— Вы по поводу Марии? — Скорбь в ее глазах усилилась. — Но ведь я уже беседовала с молодым человеком. Кажется, его фамилия была Маркелов.

Чертанов почувствовал неловкость. Конечно, ему самому следовало лично пообщаться с этой женщиной, но ведь все не успеешь.

— Да. Это мой помощник.

— Вы так и не нашли этого убийцу?

— Ищем. Но хотел бы поговорить с вами по поводу Степана Шатрова. Вы ведь учились вместе с ним?

Лицо женщины застыло. Чертанов явно застал ее своим вопросом врасплох. Наконец она ответила:

— Да. А что?

— Мне посоветовал обратиться к вам Курков.

— Ах вот оно что, — она с облегчением вздохнула. — И что же вас интересует?

— Мне бы хотелось узнать, что он был за человек?

— Степан Шатров был гордостью нашего детдома. Он участвовал во всех олимпиадах, которые только проходили в городе. И он всегда выигрывал. Такому мальчику, каким он был, конечно, здесь было не место.

— А правду говорят, что вы с ним дружили?

— Это вам тоже сказал Павел Сергеевич? — Вопрос прозвучал спокойно, без всяких интонаций, но вместе с тем в нем ощущался откровенный вызов.

— Нет, — мягко успокоил Михаил женщину, — это я узнал из других источников. — Он вытащил из кармана фотографию и положил ее на стол. — Это вы на снимке?

— Да, — в ее голосе прозвучали слезы. — Это мы со Степаном сфотографировались в последнем классе. Откуда у вас эта фотография?

— Эту фотографию мы попросили у его сына.

— Ах, вот оно что.

Еще минуту назад Екатерина Алексеевна Копылова представлялась ему бой-бабой, способной нагнать страха на самую отчаянную безотцовщину. Но внутри ее что-то вдруг неожиданно зажглось, и через непроницаемую маску волевой самостоятельной женщины он разглядел ее беззащитность, ее поломанную судьбу.

— Да, мы были дружны. Не знаю, почему я это вам говорю, но мне казалось, что мы тогда прошагаем вместе рука об руку всю жизнь.

— Понимаю. — Чертанов боялся спугнуть настроение женщины, вдруг разоткровенничавшейся перед ним.

— Степан Шатров был любимцем и гордостью школы. И у Павла Сергеевича с ним были особые отношения… — Она вдруг неожиданно споткнулась. — Ну, директор имел на него очень большое влияние. Но в какой-то момент их отношения испортились. Уже в старших классах Степан в открытую конфликтовал с Курковым.

— Почему?

Екатерина Алексеевна надолго умолкла. Чертанов уже думал, что ответа ему не дождаться, как вдруг она заговорила, твердо чеканя каждое слово:

— Курков совсем не тот человек, каким хочет казаться.

— Вот как, — делано удивился Чертанов, — никогда бы этого не подумал. А не могли бы вы мне пояснить это?

— Однажды Степан уехал на олимпиаду по математике в Новосибирск на несколько дней, а его младшего брата этой же ночью изнасиловали…

— Вот даже как!

— Степан никогда не мог простить себе этого. Он во всем обвинял себя, мол, не уследил за младшим братом. А я так понимаю, что это произошло не случайно.

— Вы подозреваете, что в этом виноват Курков? — невольно удивился Чертанов.

— Я сказала то, что есть, а вам следует делать вывод. Курков мог предотвратить беду, однако не сделал этого.

— После того случая у Бори как-то надломилась психика. Он сделался совершенно другим и даже возненавидел своего старшего брата. За удачливость, что ли… Не знаю!

— А они были похожи друг на друга, когда выросли?

— Очень! Как однояйцевые близнецы. Их трудно было даже различить.

— Понимаю. А младший брат был такой же талантливый?

— Да. Очевидно, у них это наследственное. Но все-таки Степан был умнее. Я знаю, что Борис поступил в медицинский институт, как и его брат. Но потом его следы неожиданно затерялись.

— Может быть, я невольно принесу вам своим вопросом боль, но позвольте спросить еще вот что… Вы знаете, что потом стало со Степаном Шатровым?

— Да знаю, но он в этом не виноват! — отрицательно покачала головой Екатерина Алексеевна. — Все, что угодно, но только не это. Я как никто знала Степана Шатрова. Ну, какой же из него маньяк! Произошла какая-то чудовищная ошибка!

— Не знаком ли вам этот человек? — Чертанов показал женщине фотографию Степана с «волком».

В ее лице что-то неуловимо дрогнуло, но ответила она уверенно:

— Нет, не знаю такого.

— Спасибо, вы мне очень помогли. Можно задать еще один вопрос? Возможно, он прозвучит бестактно, но что поделаешь, такова моя работа.

— Задавайте, — мужественно согласилась женщина.

— А кто был отцом у вашей старшей дочери?

— Понимаю, к чему вы клоните… Это не был Степан Шатров! — почти с вызовом ответила Екатерина Алексеевна.

— Понятно, — протянул Чертанов.

Фотография по-прежнему лежала на столе, и всякий раз, когда взгляд женщины падал на снимок, ее глаза теплели.

— Вы можете взять ее, — сказал Чертанов, указав взглядом на снимок, — это копия.

— Спасибо, — растроганно поблагодарила его женщина.

Покидая территорию интерната, Чертанов обратил внимание на группу подростков, которые, не скрываясь от учителей, покуривали на скамейке. Среди них выделялся один, чернявый, гибкий паренек. На большом пальце правой руки у него было вытатуировано пять точек: четыре квадратом, а одна в середине. Смысл незатейливого тату таков: кругом тюремные стены, а я посередине. «Наш клиент», — подумал Чертанов, проходя мимо. Покоробило его другое, в руках паренек покручивал ручку «Паркер», которую Михаил час назад подарил веснушчатому пацаненку.

Отойдя в сторону, Чертанов набрал номер на мобильнике:

— Захар?

— Да.

— Ты подготовил что-нибудь по моему вопросу?

— Как раз только что принесли. Знаешь, я прочитал и едва не упал со стула, так что ты тоже держись.

— Что там у тебя?

— Слушай. Оказывается, этот Павел Сергеевич Курков еще та птица! У него два высших образования. И знаешь, какое первое?

— Медицинское. Что-то они все в медики полезли.

— Но это еще не все. В свое время он подавал очень большие надежды. Занимался проблемами мозга. Преподавал в вузе, но был уволен. И знаешь за что?

— Не тяни, — раздраженно сказал Чертанов. Его сердила привычка Захара говорить загадками.

— Он любил наведываться в морги и наблюдать за тем, как расчленяют трупы.

— Он врач…

— Да, но не патологоанатом! — веско возразил Маркелов. — Предположим, у него имеется доступ в морг, как у врача. Но когда вместо лекций он торчит в морге и разглядывает женские гениталии, это весьма существенный повод усомниться в его здравом уме.

— Пожалуй… Что ты нарыл еще?

— Дальше тоже интересно. Потом он закончил педагогический и устроился работать в школу-интернат. Не детдом-интернат, где он сейчас директором, а другой… Ну знаешь, такое детское заведение, где родители оставляют своих отпрысков на неделю, а по воскресеньям забирают.

— Дальше!

— В этом интернате он был обличен в домогательствах к старшеклассницам. Они написали на него коллективное заявление.

— Было что-то серьезное?

— Доказать так ничего и не удалось, но ходили слухи, что у него был целый гарем из старшеклассниц.

— Однако! Значит, его все-таки не посадили. Вывернулся, мерзавец!

— Сумел! — возмущенно подтвердил Захар Маркелов. — Судя по материалам, через него прошел не один десяток девушек. Ходил с ребятами в походы, а сам подпаивал их и вытворял что хотел. В общем, ему пришлось уйти.

— И он решил переключить свое внимание на тех, у кого нет родителей?

— Выходит. А эта Копылова — его бывшая любовница. Он совратил ее, когда перешел в детдом. Потом так и держал около себя. Я думаю, если ее как следует тряхнуть, так она все выложит.

По его тону Чертанов чувствовал, что он выложил ему не все. Его всегда раздражала особенность Маркелова оставлять самое главное под конец.