Андрей Молчанов - Взорвать Манхэттен
− И правильно сделаете. Только зачем мне утруждаться? Вы сами знаете, что мне хотелось бы от вас услышать. Начинайте.
− Предыстория моей американской жизни, вас, полагаю, не волнует, − сказал Марк.
− Почему? Полезно услышать, какой путь привел вас в это кресло…
− Тогда – так!
И Марк впервые в жизни, довольно честно и беспристрастно поведал свою биографию до того момента, как оказался в кустах возле дома Уитни со сканером. Рассказывать о своих похождениях в Лос-Анджелесе категорически не хотелось, несмотря на пагубность последствий.
− И что же дальше?
− Дальше в горле у Шехерезады пересохло, и ей необходимо его промочить.
Уитни нажал на какую-то скрытую кнопку и в кабинет вошел молчаливый верзила.
− Принесите ему воды.
Пластиковый стакан ткнулся в губы. Ручеек потек по подбородку, скатившись за ворот рубашки.
− Жду продолжения, − проронил Уитни.
− Мы хотели послушать ваши разговоры, а дальше, если речь в них пойдет о наших персонах, наметить дальнейшие действия.
− То есть?
− В зависимости от ситуации. Если она стабильна, имеет смысл затаиться в Штатах, если накалена − скрыться в России. Лично я склонялся к последнему варианту.
− В вашей машине мои люди обнаружили много американских документов. С их помощью ваше нелегальное положение было бы весьма стабильным. Зачем вам Россия?
− Документы и фото на них надо обновлять, − сказал Марк. – И тут можно нарваться на засаду в компьютерных сетях. Помимо того, мои отпечатки существуют в полицейских досье. Попади я даже в мелкую переделку, и, будь идентифицирован, остаток дней проведу в тюрьме за подделку федеральных документов. Так что в России было бы надежнее. А уж Виктору… ну, моему товарищу, тем более. Языка не знает, интеллект, извините, как у мартышки… Хотя партнер он надежный и толковый.
− То есть, вы хотите сказать, что очутились в тупике?
− Вот именно. – С огромным облегчением Марк начал сознавать, что Уитни, во-первых, настроен отнюдь не кровожадно, а во-вторых, отчего-то не соотносит инцидент в Лос-Анджелесе с его, Марка, происками.
Или это игра, или какое-то безумное везение! Только бы не прокололся Витя, если сейчас с ним ведут задушевные беседы палачи олигарха.
− Вы посмотрели диски, − сказал Уитни. – И какой сделали вывод?
− Я посмотрел несколько фрагментов, − поправил его Марк. – Вывод? Это не вывод, а подтверждение того, о чем знают практически все. Есть мировое правительство, пытающееся держать в рамках существующую цивилизацию. Оно далеко не всесильно. Устремления его встречают отпор тех или иных национальных сообществ. Приходится идти на разного рода маневры. Зачастую – непопулярные. Секретность этих маневров шита белыми нитками. Если завтра, к примеру, в Китае, вспыхнет какой-нибудь грипп, поражающий лиц только с определенным разрезом глаз, меня это совершенно не удивит. Вас, судя по всему, тоже. Но попробуй только заикнись кто-либо с высокой трибуны о лабораторном происхождении вируса! Несмываемое оскорбление, враждебный выпад, грязная провокация! И – соответствующий демарш, который вывернет скандал в пользу разобиженной стороны… Поиски доказательств, вдумчивые разоблачения? Да кому они, в общем-то, нужны? Успокойтесь, мистер Уитни, мир давно принадлежит вам. И главный храм в нем – храм золотого тельца. В Библии об этом все есть.
− Дело обстоит куда как сложнее, − покривившись, произнес Уитни. − Мне знакома подобная точка зрения о нас, американцах. Вы рассуждаете, как завистник и маргинал, каким, собственно, и являетесь. Вы приехали в мою страну, чтобы паразитировать в ней, отдайте себе в этом отчет. Ваше преимущество перед остальными эмигрантами лишь в одном: вы стремились выучить английский язык. Мексиканцы, переселяющиеся к нам целыми деревнями, уже не испытывают такого желания, им проще создать в наших городах свои «маленькие Тихуаны». Впрочем, у вас тоже есть свой Брайтон-бич.
− Вы так не любите эмигрантов?
− Я не люблю тенденцию, когда единое общество подменяется раздробленными поселениями со своими газетами, телевидением; анклавами, где властвует не просто национальная идентичность, но и собственная экономика. Но это − разговор с другим собеседником.
− Я не настолько туп и ничтожен, − сказал Марк. − И могу вам возразить: вы давно утратили ту Америку, в которой выросли. И сейчас руководите другой. Где нет единого языка и единой веры. Кроме иудеев, протестантов и католиков теперь здесь существуют индуисты, буддисты, мусульмане, мормоны, синтоисты, агностики, вуду, растафари. Тьма сатанистов разного толка… Атеисты, наконец. Когда во время инаугурации упомянули имя Христа, то президента укорили за неуважение к чувствам верующих и пренебрежение к иным конфессиям… И данный процесс неостановим. Сюда возвращается язычество, мистер Уитни. И такой прецедент в истории уже был. Правда, иного качества и природы.
− Какой же прецедент?
− Он назывался Третьим Рейхом.
− А вы шутник. − Губы Уитни дрогнули в снисходительной улыбке. − Так вот, поведайте мне господин шутник: каким вы видите свое будущее в этой языческой стране?
− Если вы милостиво оставите меня в живых, то я продолжу свое пресмыкание, − сказал Марк. − Держа язык в языческой стране за зубами. И помня, что мне в любой момент его могут отрезать. Может, женюсь, ибо мечтаю о детях.
Уитни медленно откинулся на спинку кресла. Лицо его смягчилось, а глаза равнодушно потухли, уставившись в пространство за головой Марка.
− Что же, − сказал он. – Мечтать не вредно, вредно не мечтать. С другой стороны, мне кажется, настало время извлечь выгоду из наших отношений. Помогите вернуть материалы. Признаюсь, мне крайне неприятен факт их пребывания вне моего сейфа.
− Какой я идиот! – с чувством произнес Марк. – Что стоило мне оставить их здесь!
− Ваш товарищ увез их в Москву?
− В том-то и дело! И если вы спросите, почему мы так решили, я не смогу дать внятного ответа. Мы находились в горячке…
− Вы поддерживаете с ним связь?
− Я дал ему номер своего нового сотового телефона. Он позвонил один раз. Затем − пропал.
− Очевидно, он понимает, что, если вы попали к нам, разговоры с вами – занятие пустое. А если не попали, то попадете. А он не имеет желания отнести эти материалы… во всякого рода инстанции?
− Я ему объяснил… Тому, кто сдает такие козыри, отрубают руки. Он понял.
− Хорошо. Что бы вы сделали, рассуждая, как бывший полицейский?
− Я мог бы поехать в Москву, навестить его родителей и через них убедить его выйти на меня.
− Хм-м… − Уитни помедлил. – Знаете, а мне пришла в голову забавная идея… – Может быть, вы действительно отправитесь в Москву. Хотя там и без вас хватает народу. Но отправитесь чуть позже. А пока я доверю вам и вашему товарищу несколько поручений. Если вы справитесь с ними, то, считайте, что приняты на работу. Вам же нужна работа? Тем более, вам давно пора заняться полезным трудом. Через труд совершенствуется душа, и я ненавижу бездельников.
− Я готов проявить себя в деле сыска, − начал Марк, но Уитни от него отмахнулся:
− Сыщик из вас никакой. По крайней мере, здесь. Вы не вросли в наш менталитет… По-моему, живя в Америке, вы постоянно путаете ее с Россией. Потому, собственно, вас без труда вычислили.
− Подробности можно?
− В свое время. Добавлю, что подготовка разведчика в вас отсутствует вовсе. Но применение вам мы найдем. Так вот. После выполнения первого же задания я со спокойным сердцем предоставлю вам свободу в любых передвижениях. И жизнь ваша наполнится смыслом, поскольку авантюризм вашей натуры удовлетворится незабываемыми приключениями.
− Мне надо пройти испытательный срок? – уточнил Марк. – Понял. Но в чем будут выражаться ваши задания?
− В совершении ряда тяжких преступлений, − небрежно произнес Уитни. – Под нашим прикрытием. В вашем случае доверие можно заслужить лишь таким образом.
− Речь, надеюсь, идет не об убийствах?
− Вы же только что поведали мне, что исполняли смертные приговоры.
− Я не испытывал от этого ни малейшего удовольствия.
− Этим вы мне и приглянулись.
− Неужели у вас мало людей для выполнения подобных акций?
− Вы не поверите, но острой нужды в головорезах я до сей поры не испытывал. То есть, мне всегда было к кому обратиться… Однако сейчас обстоятельства изменились, и вот я подбираю соответствующие кадры.
− Альтернативы, как понимаю, у меня нет…
− Почему же? Если откажетесь, то посидите здесь с месячишко, а когда мои люди вернут мне диски, я вышвырну вас на улицу. Зла вы мне не сделали, в переплет угодили случайно, ситуация с вами теперь ясна, зачем же проливать кровь понапрасну?
