Слепой. Один в темноте - Андрей Воронин
– Н-да, – неопределенно произнес Андрей.
Он затушил сигарету, оделся, стараясь не смотреть на развороченную, смятую постель, и отправился на кухню готовить свое фирменное, уже успевшее изрядно ему опостылеть блюдо – яичницу с докторской колбасой.
* * *– Взгляни-ка, – предложил Александр Леонидович Вронский и вместе с креслом отодвинулся от стола, на котором тихонько шуршал кулером и светился работающим экраном включенный ноутбук.
Начальник службы безопасности Кривошеин склонился над столом, вчитываясь в строчки выведенного на экран электронного письма. Брови его удивленно приподнялись; затем левая вернулась на отведенное ей природой место, а правая задралась еще выше, выражая явное сомнение.
Послание гласило: «Надеюсь, ты не забыл про 23-е. Надо встретиться и поговорить. Ты знаешь, где меня найти. Приходи в полдень и не забудь чековую книжку. В.»
– Прямой контакт, – выпрямляясь, с удовлетворением констатировал Кривошеин. – Это добрый знак. Особенно упоминание о чековой книжке. Возможно, убийство Марка Анатольевича было попыткой вас запугать, уверить в серьезности его намерений. А на самом деле парень просто подрос, поумнел и решил, что глупо добывать хлеб насущный в поте лица своего, когда под боком имеется богатый родственник, которого можно шантажировать. Если так, все просто превосходно, и вам остается только принять решение: дать ему то, что он просит, или оставить все, как есть.
– Ты сам-то в это веришь? – спросил Вронский.
– Скажем так, отчасти. Судя по всему, этот парень – отъявленный маньяк, а маньяки сами, по собственному желанию, не останавливаются. Это зависимость похлеще наркомании. Но котелок у него варит недурно, и после инцидента на похоронах он, наконец, понял, что вы ему не по зубам. Это не значит, что он перестанет убивать. Это значит лишь, что вы, возможно, вычеркнуты из списка потенциальных жертв. Получить моральное удовлетворение, изрезав вас на кусочки, не удалось, вот он и решил удовольствоваться денежной компенсацией… Вы позволите? – спросил он, кивнув в сторону аппарата селекторной связи.
Вронский сделал приглашающий жест и отодвинулся еще дальше от стола, чтобы тощий зад начальника службы безопасности не маячил перед самым носом.
– Кривошеин, – представился Дмитрий Иванович в трубку на тот случай, если секретарша в приемной в этом нуждалась. – Соедините с системным менеджером. Сережа? – уточнил он через пару секунд. – Привет, Кривошеин беспокоит. Послушай, надо бы выяснить, откуда пришло письмо на электронный адрес шефа… Да, на личный. В котором часу? – Он снова склонился над столом, вглядываясь в экран. – Вчера, в двадцать два ноль семь. Ноль семь, да… Что?
Он замолчал, вслушиваясь в кваканье трубки, а потом обернулся к Вронскому.
– Он говорит, что для этого ему придется открыть ваш почтовый ящик.
Вронский слегка поморщился. Впрочем, если не считать письма, о котором шла речь, его почтовый ящик не содержал ничего компрометирующего.
– Продиктовать пароль? – спросил он.
– Не надо, – слегка огорошил его Кривошеин. – Ему нужен не пароль, а разрешение им воспользоваться.
– Черти пронырливые, – проворчал Александр Леонидович. – А как же тайна частной жизни?
– Двадцать первый век на дворе, – деловито напомнил Дмитрий Иванович. – Какие уж тут тайны, какая частная жизнь! Так как?
– А есть смысл спрашивать? – пожал плечами Вронский.
– А вот тут вы неправы, – заметил начальник службы безопасности. – То, что он знает пароль, вовсе не означает, что он им пользуется. Есть на свете такой зверь, называется – профессиональная этика. Хорошие сисмены, как и хорошие врачи или священники, стараются ее соблюдать. А Сережа – не просто хороший, а очень хороший. И инстинкт самосохранения у него развит превосходно.
Поскольку телефонную трубку он по-прежнему держал на уровне лица, лишь слегка отведя ее в сторону, находившийся на другом конце провода сисмен Сережа, несомненно, от первого до последнего слова слышал как похвалу в свой адрес, так и небрежно замаскированную угрозу на тот случай, если ему вдруг вздумается перестать быть «не просто хорошим, а очень хорошим».
Вронский вторично пожал плечами, как бы говоря: да делайте вы, что хотите!
– Валяй, – сказал системному менеджеру Кривошеин и положил трубку. – Это, скорее всего, ничего не даст, – продолжал он, обращаясь к Вронскому. – Вряд ли он настолько глуп, чтобы рассылать подобные записочки с домашнего компьютера, подключенного к проводной сети. Но проверить все равно надо… Вы собираетесь ему ответить?
– Давно ответил, – обрадовал его Александр Леонидович. – Через столько лет племяш объявился – разве можно такое игнорировать?
– Племяш, – согласно покивал головой Дмитрий Иванович. – Да еще какой. Парень-то головастый и с характером. Вот бы вам помириться! О таком преемнике можно только мечтать.
– Белены объелся? – удивился Вронский. – Думай, что говоришь! Только маньяка в роли преемника мне и не хватало!
– А что – маньяк? – в свою очередь, пожал плечами Кривошеин. – Все мы в глубине души немножечко маньяки. Кто за «Спартак» болеет, кто марки коллекционирует, кто – человеческие скальпы… Главное, что человек деловой и целеустремленный. А хобби – это, как водится, в свободное от работы время.
– Тьфу на тебя, – сказал Александр Леонидович.
– И что же вы ему ответили? – спросил Дмитрий Иванович.
– А ты сам как думаешь? Ответил, что буду непременно. Что ни за что не упущу такой уникальной возможности.
– Пожалуй, все верно, – подумав, одобрил его действия начальник службы безопасности. – Только ездить туда не надо.
– Я еще не окончательно выжил из ума, – заверил его Вронский.
– Правильно, – снова одобрительно кивнул Дмитрий Иванович. – А вдруг ему все-таки нужны не деньги, а ваша голова? Ловушка настолько очевидная, что в нее легко угодить. Человек думает: глупости, не может же он всерьез рассчитывать поймать меня на голый крючок! Хотел бы обмануть, придумал бы что-нибудь поумнее, а то – «приходи один»… Значит, спекся и действительно хочет обсудить условия почетной капитуляции. А он вместо капитуляции – пулю из кустов…
На столе придушенно заверещал телефон.
– Это меня, – поспешно предупредил Кривошеин и взял трубку. – Да, Сережа. Да, я. Как ты говоришь? Так… Так. Ага. Спасибо.
