Геннадий Прашкевич - Бык в западне
— Ох и жарко сегодня. Даже у нас жарко. А у нас вентиляторы. Представляю, как там на митинге.
— На каком митинге? — не сразу понял Валентин, закрывая «дипломат» сразу на оба замка.
— Ну как?.. — несколько манерно удивилась официантка, прижав тонкие руки к накрахмаленному передничку. — Сегодня же митинг на площади Ленина. У нас обычно такие митинги проводят возле ГПНТБ, это наша самая большая библиотека, но сегодня митинг разрешили почему-то проводить в центре. Рядом с мэрией. Все партии этого потребовали, мэру куда деваться?
— Какие партии? — тупо переспросил Валентин.
— А все! Какие есть! И демократы. И зюгановцы. И яблоковцы. И жириновцы. И все другие. Кто их там всех упомнит? — доброжелательно ответила официантка широкоплечему, багроволицему, тупому, упившемуся в жаркий день пивом пассажиру, каким Валентин, несомненно, выглядел в ее глазах. — Агитируют за кандидатов в губернаторы. Крику там будет!.. Да им-то что? — вдруг задумалась, посерьезнела официантка — Они поболтали, пошумели и разошлись. А нам зарплату не выдают месяцами. Я вот возьму и проголосую за жириновца, — пригрозила официантка неведомо кому. И тут же вздохнула: — Одно плохо. Эти жириновцы обещают вернуть дешевую водку, а у меня муж пьет. Ну как лошадь! Но пусть лучше пьет, — вздохнула официантка, — чем сидеть в такой нищете. Не поверите, мне за детский сад нечем платить. — Она засмеялась. — Мы попросим Владимира Вольфовича, он хитрый мужик. Он нам вернет принудительное лечение для алкоголиков.
Валентин кивнул.
Увидев, что тупой, упившийся пивом клиент не расположен к разговору, официантка отошла.
Этому-то, наверное, все равно, осуждающе подумала официантка, издали поглядывая на задумавшегося багроволицего Валентина. Ишь наел-напил шею, козел. Знаю я таких. Сейчас нажрется, как боров, и забудет оставить на чай. Нынче все забывчивые.
Валентин не замечал официантку. Пододвинув соседний стул вплотную, он вновь осторожно приоткрыл крышку «дипломата». Тускло блеснула просветленная оптика. Он не ошибся. Перед ним в «дипломате» лежала снайперская винтовка. «Хеклер-и-кох». Он видел такие штучки.
Германская работа. Точная. Разобрана по частям. Но собрать такую красавицу — дело минуты. Для профессионала и того меньше. Закрытая ствольная коробка. Можно работать в самых неподходящих условиях. Свободный затвор. Автоматика. Огонь можно вести как одиночными выстрелами, так и очередями. Разработана под безгильзовые патроны. Капсюль и наковаленка сгорают при выстреле. Питание из пластмассового магазина одноразового применения. Оптический прицел встроен в ручку для переноски собранной винтовки. Специальное покрытие, поглощающее излучение инфракрасного прицела. Дульный тормоз, выполняющий и функции пламегасителя. Наконец, насадка для прибора ночного видения. Четыре нареза Прицельная дальность не менее шестисот метров. А вес со снаряженным магазином в двадцать патронов каких-то там семь, — ну семь с половиной килограммов. Заполни «дипломат» бутылками с коньяком, тяжелее не покажется
Серьезная вещь. Точная вещь. Надежная. Одно плохо, хмуро усмехнулся Валентин. С такой серьезной, точной, надежной вещью в «дипломате», на вид самом простом и обшарпанном, но специально подогнанном под разобранную винтовку, никуда из Новосибирска не улетишь.
Недурно придумано. Некий подозрительный иностранец, не зарегистрировавшийся в городе, пытается подняться на борт российского самолета с германской снайперской винтовкой «хеклер-и-кох», удобно упрятанной в специально для того сконструированный «дипломат»!
Валентин осторожно потянул носом. Нет. Запах нагара отсутствует.
Впрочем, какое это имеет значение? «Дипломат» теперь все равно густо заляпан моими пальчиками. Очень густо. Теперь этот «дипломат» не только нельзя пронести в самолет, но его и бросать опасно.
Тщательно закрыв «дипломат» на все замки, Валентин хмуро отхлебнул холодного пива.
Еще минуту назад те пять, да нет, уже четыре с половиной часа, что оставались до регистрации билетов, казались ему медлительной рекой вечности. Эта река катила свои воды почти незаметно для глаз. Но сейчас медлительная река неожиданно превратилась в бурный поток. Вешние воды. Весенний паводок. Справиться с таким мощным, хлынувшим вдруг потоком невозможно. Ни остановить его. Ни замедлить.
Валентин действительно почувствовал себя беспомощным.
Бросить «дипломат» и улететь? Но «дипломат» действительно густо захватан его пальчиками. Да и где бросить такую штуковину? Где-нибудь в закоулке? Оставить в туалете? Не годится. Бомжи сейчас аккуратно просматривают все закоулки, от их внимательных глаз ничего не укроется. К тому же меня, подумал Валентин, бывшего чемпиона, подозрительного нигде не зарегистрировавшегося иностранца, может, уже разыскивают? Может, в неких органах уже получена наводка и он находится под наблюдением? Не зря же вчера за ним и за Куделькиным-младшим весь день ходили какие-то неутомимые ребята.
Спокойно, сказал он себе. Зачем Куделькину-младшему подсовывать мне винтовку? Она что, уже была в деле? На него, на иностранца Кудимова, по паспорту Мориса Дюфи, хотят что-то навесить? Какой смысл? Куделькин-младший мог подставить его иначе. Не прибегая к столь изощренным и рискованным приемам Но опять же. Зачем? Бессмысленных поступков не бывает. Бессмысленные поступки совершают только сумасшедшие. Куделькин-младший может быть кем угодно,заниматься чем угодно, но он, слава Богу, не сумасшедший.
Спокойно, сказал себе Валентин. Думай. Хорошенько думай.
У Куделькина-младшего погиб друг. Куделькин-младший знает о некоем опасном уголовнике. В газетах гадают, не этот ли опасный уголовник убил человека в лесополосе? Ко всему прочему, за Куделькиным-младшим установлено негласное наблюдение.
Что все это может означать? Куделькин-младший в беде? Ему нужна помощь? Или, наоборот, Куделькин-младший сам организует чужие беды?
Митинг…
Неожиданно Валентин вспомнил — митинг. Он сам держал листовку в руке. «Пресс-бюллетень». Даже официантка говорила о митинге. Видимо, не малое явление для города И уж во всяком случае многолюдное.
Митинг и винтовка. Это уже как-то связывалось.
Митинг… Куделькин-младший, оправдывающий некоего глупого юнца, расписывающего подъезд свастиками… Ночные речи Куделькина, ратующего за силу и новый порядок… Снайперская винтовка…
И было, было, было что-то еще, что Валентин никак не мог вспомнить. Ну никак!
Ну митинг… Ну винтовка… Ну Куделькин-младший…
Не знаю, как, хмуро подумал Валентин, но между собой все это как-то связано. У Куделькина погиб друг. Возможно, что в городе действительно орудует убийца. Куделькин-младший вчера расслабился. Наговорил черте чего. Характер у Куделькина-младшего, конечно, дерьмовый. Но при чем тут снайперская винтовка? И при чем тут митинг?
Винтовка не лезет ни в какие ворота. Вообще ни в какие. Особенно в пропускные на контрольном пункте, хмуро усмехнулся Валентин. Я не могу бросить «дипломат», потому что меня моментально вычислят. И я не могу улететь с «дипломатом», потому что меня тут же задержат.
Он медленно потягивал потеплевшее пиво.
Что-то еще было. Было, было что-то еще. Он сам видел. И то, что он никак не мог вспомнить, каким- то образом увязывается с тем, что с ним сейчас происходит.
Валентин вспомнил. Ель перед мутантами!
Прекрасная темная сибирская ель, прикрывавшая верхушкой вид на каменных мутантов, как привычно называют в Новосибирске монументальную скульптурную группу на площади.
