Мистерия в Турине (Плохая война – 6) - Алексей Вячеславович Зубков
С первого этажа до подземелья к конвоирам присоединился сонный пузатый стражник. Надо полагать, ответственный за тюрьму. Есть арестанты или нет арестантов, а ответственный должен быть.
— Прошу, мессир, выбирайте любую камеру, — сказал тюремщик.
— Дай мне лучшую, — ответил Макс.
— Ну-у… Здесь пол кривой. Здесь с потолка капает. Здесь замок заедает, — тюремщик встал посреди коридора и тыкал пальцем в камеры, — Здесь пару месяцев назад арестант от поноса сдох. Вроде проветрилось уже. В этой на сквозняк жаловались, что спину продувает. Вот эта устроит?
— Устроит, — Макс вошел в среднюю по правой стене, — Матрас мне нормальный принесите.
— Лучший подберем!
— Из этих?
— Какие есть. Потом Вам матрас друзья передадут или родственники. Здесь бывало, и на белых простынях спали.
Макс запустил руку в кошелек и достал шесть серебряных монет.
— Пойди и купи мне хороший матрас. И подушку.
— Да, мессир. Спасибо, мессир, — тюремщик сложил руки ковшиком, и рыцарь ссыпал ему монетки.
Макс пожалел, что не захватил на всякий случай верную трость. Эти прутья он бы мог выломать таким надежным стальным рычагом. Они здесь довольно редко стоят, и достаточно погнуть два прута, чтобы пролезть в щель. Потом взломать дверь и далее как в Борго-Форнари. Но увы.
9. Глава. 27 декабря. В гостях у викария
Шло время. Максимилиан все не возвращался. Уже и мистерия началась. Шарлотта и отец Пандольфо все глаза высмотрели, разыскивая Максимилиана на господской трибуне или в окне замка.
— Дочь моя, как ты относишься к тому, чтобы спрятаться в надежном месте? — спросил викарий.
У него дрожали руки и дергался левый глаз.
— С чего бы мне захотелось прятаться? — ответила Шарлотта.
— Твой супруг ушел еще до полудня и не вернулся. Мне доложили, что он сидит за решеткой в подвале замка Акайя. Меня очень беспокоит, что он нас выдаст.
— Он не выдаст. До сих пор не выдал же.
— Потому что началась мистерия, и всем не до него. Когда мистерия закончится, всем тоже будет не до него. А завтра его допросят с пристрастием и узнают, что я его послал. Я даже близко не хочу стоять к этой вашей истории про золото.
— Вы здесь в любом случае непричастны.
— Если твой муж навлек на себя гнев Луизы Савойской у нее на родине в присутствии ее брата-правителя, я бы советовал тебе бежать как можно быстрее. Или прятаться. Выбирай. Я бы и сам убежал, но дядя Инноченцо и особенно дядя Джулио меня не простят, если я брошу пост.
Вот же трусишка, — подумала Шарлотта.
— Надо полагать, Вы мне убежище не предоставите? — сказала она.
— Даже пытаться не буду. У нас здесь довольно шаткое положение.
— У Вас.
— У Медичи в целом. Епископ отсутствует, Папу еще не выбрали. Если светские власти просто зайдут сюда и потребуют тебя выдать, что я сделаю? У меня здесь даже нет каких-нибудь вассалов семьи или, на худой конец, наемников, чтобы запереться во дворце, сесть в осаду и отбивать штурмы.
— Куда предлагаете бежать? Через перевал в сторону Шамбери? Через линию фронта в Милан? В обход войны через Алессандрию? Или во Францию по северной ветви Виа Францигена? Может быть, Вы успели зафрахтовать корабль?
— Ты превосходно знаешь географию, дочь моя. Тебе лучше спрятаться, чем бежать.
— Чем лучше?
— Чтобы я мог тебя выдать, если на меня нажмут. Ой, простите.
— Я все равно не собираюсь ни бежать, ни прятаться. Я могу пойти к Его Величеству королю Франции и прилюдно утопить и рыцаря Луизы Савойской, и коннетабля де Бурбона, и всех, кто был причастен к истории с золотом с любой стороны.
— Но не Медичи. Мы же тут не при чем.
— Не Медичи.
— Это будет скандал до самого неба. Ты гарантированно потеряешь свое положение при дворе.
— И замок, который я без пяти минут уже потеряла.
— Но и мне прилетит за то, что я с вами связался. Мне никак не следовало этого делать! Луиза Савойская чрезвычайно злопамятна!
— Просто не надо было предлагать Максимилиану спасать Медичи от генуэзских наветов.
— Я не предлагал ничего такого особенного. Просто твой муж не мастер вести переговоры.
— Вот и нечего было ему такое предлагать, — вздохнула Шарлотта, — Сами бы они все как-нибудь разобрались.
— Вдруг бы не разобрались? Предъявили бы мне обвинение, как они предъявили казначею Самблансе в Париже. Посадили бы меня в тот самый подвал. Что скажут дядя Инноченцо и дядя Джулио, если я вместо того, чтобы контролировать епархию, буду сидеть в подвале?
Определенно, он в панике. Лицо побледнело, глаза бегают.
— Каждый может иногда попасть в темницу. В том числе, по ложному обвинению. Ничего страшного, — сказала Шарлотта.
— Но они назначат кого-то другого на мое место! Я хочу стать епископом, потом кардиналом, а потом Папой. Я уже стал викарием, и вдруг мне придется сидеть в заточении Бог знает сколько, а на карьерной лестнице меня обойдет еще чей-то сын или кузен. Ты знаешь, сколько в семье Медичи молодых способных священников?
Отец Пандольфо чуть не плакал.
— Что Вы, Ваше Преосвященство, успокойтесь, — сказала Шарлотта, — Вы же духовное лицо, с Вами Господь. Просто помолитесь, и все пройдет.
— Ничего не пройдет! — викарий уже рыдал, — Господь сердится на меня за мои грехи! Это все Господь подстроил так, чтобы я вчера сделал вам это дурацкое предложение.
— Но если бы Вы его не сделали, могло бы стать хуже для Вас.
— Это Господь устроил мне ловушку, где нет хорошего решения. Как развилка дорог, где куда ни пойдешь, все будет плохо.
— Так не идите никуда. Сидите спокойно здесь, во дворце. Если они не заподозрят, что Вы склонны к побегу, то не потащат Вас через площадь. Из Шамбери
